Елена Хаецкая - Атаульф

И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни Вульфилы с ним не было. И спросил дед:

— А твои-то где, жена да сын?

И сказал Ульф тем же голосом:

— Мертвы они.

Дед только рот раскрыл, словами подавился.

Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:

— Пусть сперва поедят с дороги.

Пока к дому шли, Гизульф мне потихоньку сказал, что я в кустах довольно долго спал. Марда передала нашим, что видела меня у реки и что сплю я без задних ног. Отец хотел было Гизульфа за мной послать, чтобы разбудил и работать вел, но дедушка Рагнарис сказал: пусть спит. Мол, и вепрь не в одночасье матереет.

Гизульф очень обижен был.

Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.

— От чего помирает? — спросил Ульф.

Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего — все гостей выкликал.

Ульф насупился и сказал, что дурачок-то правильно гостей выкликал. Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли не услышали мы голоса их.

Вандалы все помалкивали.

Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на эту Арегунду с неодобрением поглядывала. Сестры же мои, Галесвинта со Сванхильдой, смехом давились.

Арегунда сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.

Как за трапезу сели, дедушка Филимера рядом с собой посадил. Сверху на них дедушкины боги закопченные угрюмо смотрели.

Все четверо — и Ульф, и вандалы, и Филимер-малец — ели жадно, как псы, куски глотали.

Когда трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.

Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в облике немного утратили. Поблагодарили дедушку, Тарасмунда и Гизелу. И Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на сеновал.

Когда Ульф воротился, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был — я так думаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.

Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы сильно смердело и с каждым днем все сильнее, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили травами в каморе.

Уселись во дворе.

Ульф, видать, решил рассказать все как было, со всеми подробностями, чтобы отвязались от него раз и навсегда. Я в оба уха слушал, потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.

Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а заодно и на позорище выставил перед всеми.

На это отец наш Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал ничего.

И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.

Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день, как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и прошел.

До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился. Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь над ними стоящий, Лиутар, сын Эрзариха.

А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет, по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда доброе, а сам отважен.

Велемуд человек рачительный, хозяйство имел большое, рабов же не держал, ибо не любил чужие рты кормить, сам с женой управлялся. Хильдегунда — здоровенная девица, Велемуд потому и женился на ней с такой радостью, что могла при случае и лошадь заменить.

Однако тут с Хильдегундой неладное вышло. Родила она недавно девочку, Аскило назвали, да только что-то у Хильдегунды не заладилось с этими родами. Больше лежала, чем по дому работала, все оправиться не могла.

Оттого-то и принял Велемуд родичей своих с распростертыми объятиями. Все нарадоваться не мог, что даровые работники приехали. И тут же к работе приставил — и Ульфа приставил, и Гото приставил, и даже Вульфилу, невзирая на малолетство, приставил.

И Филимер у него уже работал — хозяином рос. Только Хильдегунда на лавке лежала, да Аскило пищала с утра до ночи.

У Велемуда еще два брата есть. Один в дружине у Лиутара, сына Эрзариха, а второй в том же селе живет с женой и детьми, при отце их, Вильзисе. Тразарих имя ему.

Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен был, нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходил к Велемуду в дом и все ругал, всех поучал, все-то ему, Вильзису, было не так. Совсем Хильдегунду заел. Велемуд же батюшке почтение великое выказывал.

В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш дедушка Рагнарис сегодня):

— Это что за скамар приблудился?

Велемуд смутился и уже рот раскрыл было, чтобы объяснить отцу, кто таков пришлец, но Ульф опередил его. Единственный глаз свой выкатил и заорал яростно:

— Родич я твой, Ульф, сын Рагнариса — вот кто!

(Дедушка Рагнарис головой покивал одобрительно: хорошо, мол, Ульф ответил этому Вильзису.)

Вильзис побагровел — аж волосы седые у него розовые сделались — и крикнул, что готы ему не родичи.

На то Ульф сказал:

— Моя кровь в жилах твоего внука Филимера течет, а Филимер твою землю унаследует.

Вильзис сказал, чтобы Филимера не трогал и тут же Филимера подозвал, обхватил руками, ласкать и тискать начал. Филимер же отбивался, ворча недовольно, и под конец боднул деда в бок лобастой своей головой.

Вильзис Ульфу буркнул, что гот, мол, что репей дурной: как прицепится, так уж и не отцепится вовеки.

Дедушка Рагнарис, как про то услышал, так заворчал себе под нос. Все-то, мол, вандалы у нас воруют, даже присловья.

Ульф, продолжая глаз единственный таращить, шумно фыркнул и сказал Вильзису, отцу Велемуда, вандалу:

— Про вандалов отец мой Рагнарис говорит, будто все вы, вандалы, — как коровья лепешка: вступишь и более ни о чем думки иметь не будешь. И сыну твоему Велемуду то многократно говаривал, когда он в нашем доме хлеб ел.

Вильзис сказал, что негоже хлебом попрекать, коли сам на чужие хлеба явился. И вышел, палкой стуча.

Но с той поры люб ему стал Ульф.

Потом уж Вильзис признавался Ульфу, что сперва за алана его принял — больно, мол, рожа у тебя, друг дорогой, свирепая.

Полюбил же он его еще за то, что Ульф работящим был. Жена же его, Гото, всегда тише воды была, ниже травы, а по хозяйству вдвое больше Хильдегунды успевала.

Так и прижились у вандалов.

Дедушка Рагнарис тут рассказ перебил и заметил с одобрением, что, видать, этот Вильзис и вправду древлего благочестия ревнует. Правильный вандал, какими и славилось племя их в былые времена, покуда не измельчали. Неуступчивы были, молчаливы да люты.

И пожалел дедушка, что в молодые годы не встретился с этим Вильзисом в честном бою. Да и в старости не отказался бы знакомство с таким правильным вандалом свести. Поучил бы, как своих детей воспитывать. А то этот Велемуд… Тут дедушка на землю плюнул.

Ульф при имени Велемуда только странно глянул на дедушку и продолжал рассказывать.

Велемуд родичем своим хвастал неудержимо. Приехал, мол, родич мой, гот родом, калека — в битве глаз потерял, свирепый — спасу нет. Будить опасно, ибо спросонок убить может, если сон про битву снится. Голой рукой убить может. И в том роду все такие. А он, Велемуд, у них гостевал. Жену из ихнего рода взял, чтобы сынов свирепых народить.

Вандалы, кто Хильдегунду хорошо знал, посмеивались, но Ульфа действительно уважали.

Велемуд, ни в чем границ не зная, советы давать всем стал, как жить по-готски. Мол, видел у готов в селе немало доброго, что и вандалу перенять не зазорно. А прежде про то молчал, потому что не поверили бы вандалы, готов близко не зная. Теперь же, как поселился здесь родич его Ульф, все могут видеть, каков готский обычай, и похвалить его.

Ибо знает он, Велемуд, с кем родниться. Так-то вот.

Речи эти Вильзис пресек. А как пресек — то Ульфу неведомо. Только враз замолчал Велемуд.

А тут и жатва подоспела.

Вандалы на полдень от нас сидят, у них немного раньше жатва начинается, чем у нас.

Зимовать у Велемуда остались Ульф и семья его.

В середине зимы Лиутар, сын Эрзариха, в село вандальское сам с малой дружиной пожаловал. Видно было, что недавно в битве побывали. Сказал Лиутар, что чужаки какие-то в округе появились. Пожгли два села на полдень от бурга, после к бургу подступились. И осадили бург.