Вдова Клико - Хелен Фрипп

Ушла она рано — чтобы вернуться в Бузи, как сказала родителям, но сперва ей нужно обсудить некоторые деловые вопросы. Она велела кучеру подождать и поспешила к Этьену, где все еще шла гульба — праздновали день святого Ремигия.

Этьен приоткрыл заднюю дверь — именно в оговоренное время.

— Вы передали ему записку?

— Не волнуйтесь, все сделал, как вы сказали. Он никому не хотел показывать ваше поздравительное письмо.

— Вы правда его назвали лучшим работником года? Хоть он и сиял от гордости как медный таз, но что именно было написано в письме, никому не показал.

— Вы же его знаете. Ему это пришлось по нраву, но он ни за что не скажет ребятам, что его похвалила женщина. — «И что он ухватил кусок себе не по зубам», — подумала она про себя. — Большое вам спасибо. Кучер ждет, так что я поеду. Доброй ночи.

Часы на ратуше пробили девять. Николь ждала, затаившись в тени. Ксавье не настолько пьян, чтобы не последовать ее инструкциям. Розовая ленточка, которую Николь позаимствовала от записки Терезы, торчала у него из нагрудного кармана. Это еще раз убедило ее в том, что она не ошибается в своих подозрениях. Вечер был прохладный, и Ксавье надел лучшую свою твидовую куртку, надвинул шапку на глаза. Подойдя к дверям дома Терезы, он постучал.

Ответа не было, он постучал снова, слегка пошатываясь.

— Это я, Ксавье! — шепнул он в окно. Ответа не было. — Тереза!

Время было выбрано идеально: Тереза вернулась в Париж, улаживать дела с Наполеоном — спасибо, Моэт помог.

— Чудесный вечер, Ксавье, — сказала Николь, выходя из тени.

При виде нее его лицо вытянулось от удивления.

— Я все знаю. Тереза опасна, сам понимаешь. И она тебя использует.

— Она меня просила помочь в саду.

— В это время?

Виду него был растерянный.

— Это я написала записку с ленточкой. Ты думаешь, она рискнула бы оставлять такую улику и писать тебе?

Николь подождала, пока до него дойдет. Ей было почти жаль своего старого друга.

— Ты рассказал ей про мои ремюажные столы. О чем ты только думал? Я полагала, что у нас договор.

— Я никогда…

— Что сказала бы об этом твоя жена?

Он опустил голову.

— Я для нее отдушина от всех этих позеров и клоунов Парижа.

— Именно с ними она сейчас. Мы друг друга знаем всю жизнь, правда?

— Да, так.

— Она тебя использует. Такая женщина никогда по-настоящему не будет любить ни одного мужчину. — «И ни одну женщину», — подумала она с горечью. — Великая Тереза Тальен бросит тебя как щепку, если хоть чуть-чуть запахнет скандалом, и она смеется над теми, кто питает к ней слабость. Ей нужен был мой профессиональный секрет, вот и все. Ты видел ее хоть раз после того, как все рассказал?

Ксавье покачал головой.

— Подумай об этом. Для твоей жены это было бы страшным ударом.

— Ей нельзя говорить. Сейчас, когда наш сын на войне. Это ее убьет.

— Тогда держись от Терезы подальше.

Он ссутулился.

— Мы с тобой дружим с незапамятных времен, — продолжала Николь. — Ты всегда защищал меня. Я платила тебе щедрое жалованье, обещала долю в прибылях, и ты все это готов бросить ради нее?

По его взгляду она поняла, что он предал бы что угодно снова и снова, пусть только Тереза подарит ему хоть крупицу надежды.

— Если ты еще раз с ней увидишься — а я узнаю, если это произойдет, — я расскажу твоей жене, ты потеряешь работу у меня и никогда во всей Шампани ее не найдешь.

— Ты мне не грози! — прошипел он.

— Я тебя не боюсь. Давай говорить как равные, Ксавье. Дай себе время, и эта боль пройдет. Сейчас сбор винограда, лозы почернели и безжизненны, но на следующий год они оживут снова. И все будет выглядеть по-другому. Ты нужен жене и сыну. Искупи свою измену жене и готовность продать весь смысл моей — и твоей — жизни. Я знаю, чем тебе загладить вину.

— Тогда скажи.

— Оставайся со мной, Ксавье. Я понимаю, ты всего лишь человек, а она — существо из другого мира. Я сдержу свое обещание насчет доли в прибылях, я уберегу тебя и твою жену от скандала, но ты должен обещать ее забыть.

Она изложила свой план, и Ксавье согласился выполнить его буква в букву. План рискованный, но Николь была виноделом, и все, что она делает, связано с риском и превратностями судьбы.

Он зашагал прочь в темноту, а она вернулась к своей карете, совершенно измотанная. Даже Ксавье был готов ее предать — после всего, что они пережили вместе. В одном Моэт прав: профессия винодела не для слабых сердцем. Чем больше она преуспеет, тем больше наживет врагов. И теперь, когда столько поставлено на карту, она вынуждена вырабатывать вероломные планы и перепроверять людей, на которых раньше рассчитывала как на друзей и союзников. От этого становилось ужасно одиноко, но Николь отлично умела справляться с этим чувством, и каждый раз, когда преодолевала себя, судьбу или чьи-то враждебные происки, у нее появлялось пьянящее, как шампанское, ощущение силы.

Часы пробили четверть часа. Почти половина десятого, и Николь понадеялась, что в ближайшие пятнадцать минут все переменится.

Проезжая мимо дома Терезы, она велела кучеру остановиться. Присмотрелась к окнам спальни и узнала силуэт шапки Ксавье. Он и его друзья всегда любили вскрывать чужие замки. В детстве она и сама много раз с ними в этом участвовала, забираясь в старые сараи, чтобы лакомиться крадеными яблоками и строить логовища в сене.

Правду говорят, что старые деревенские способы — самые лучшие. Простая ночная кража.

Глава двадцать третья

ТРОФЕИ ВОЙНЫ

Октябрь 1813 года

Часы собора пробили середину часа, из мрака вынырнул Ксавье.

— Быстро садись!

Он прыгнул в карету, Николь постучала в окошко кучеру, и карета понеслась вперед. Ксавье сунул руку в карман и положил неожиданно тяжелый мешочек ей на колени.

Она заглянула внутрь. Шкатулка была такой же потрясающей, как помнилось Николь, и груда украшений ярко блестела при луне. В этом мешке драгоценностей больше, чем обычные люди видят за всю жизнь.

— Неслабо стоят, — сказал Ксавье.

— Спасибо. И прости меня.

— Высади меня здесь, дикарка. Надо сказать, ты храбрее меня — отдаю тебе должное. А остаток пути пойду пешком, если ты не против. Я чертов дурак, и надо мозги проветрить,