Ромуальдас Неймантас - По следам солнечного камня
— Почему же нет? — ответил Уван. — С удовольствием! Тем более что встречаться с ханями и мне не хочется. Я подозреваю, что один из хранителей храма меня узнал и мне придется досрочно собираться домой…
Заботу о здоровье Айстиса проявляла жена Хакамда. На вид она казалась угрюмой, уже в годах, значительно старше, чем ее муж, всегда оживленный, бывший постоянно в движении. Только после более длительного общения в ее глазах загорался огонек, который согревал каждого. Ее руки могли творить чудеса! Стоило ей лишь прикоснуться к больному месту, как боль сразу отступала.
Старушка поила Айстиса отварами из трав, мазала маслами, мыла пенящейся водой, которую приносила из ключей, известных ей одной. Вода на вкус была кислая, а по цвету — вроде молока.
Здоровье все не возвращалось. Барс отделал его изрядно: поломал ребра, задел легкие.
Однажды, осмотрев Айстиса, старушка пробормотала:
— Нужно пригласить шаманшу[126].
К приходу шаманши домочадцы Хакамда готовились несколько дней. Они приводили помещение в порядок, украшали его кедровыми ветками, собольими шкурками, чучелами птиц. Ложе Айстиса они со всех сторон посыпали кедровой хвоей… После того как приготовления были закончены, все, за исключением больного, вышли из помещения.
В дверь как-то боком вошел человек в длинном меховом одеянии. Нельзя было угадать, мужчина это или женщина. Лицо скрывалось под маской, изображавшей сказочное чудовище и раскрашенной белой и красной краской. С круглого ободка, надетого на шею, до щиколоток свисали десятки узких цветных лент, которые чем-то напоминали змей. К лентам сверху донизу было пришито множество фигурок людей, лошадей, зверей, птиц, вырезанных из ткани разного цвета. Длинный посох в руках шаманши украшал крупный набалдашник, похожий на лошадиную голову: маленькие вырезанные уши, нарисованные глаза, вместо губы вбит крюк с семью кольцами.
Колдунья оглянулась; медленно обошла вокруг Айстиса, глубоко вдохнула воздух. Потом села верхом на свой посох, как на коня, и закружила с такой скоростью, что Айстис не успевал следить за ней взглядом.
Однако танец лишь начинался. Достав из-за пояса трещотку, шаманша стала бить ею по своему «коню»-посоху, по его семи кольцам. В помещении стоял невообразимый шум: это шаманша приглашала в жилище, в котором лежал Айстис, дух его болезни.
Однако дух не торопился. Видимо, шум был еще недостаточно велик. Колдунья положила посох, взяла большой бубен, разрисованный изображениями животных, зверей, птиц и увешанный железными кольцами, бубенчиками, и снова понеслась по комнате, ударяя в бубен изо всех сил.
У Айстиса стало звенеть в ушах, но дух все не являлся.
Шаманша надела новую маску, изображавшую птичью голову, накинула на спину что-то вроде птичьих крыльев, прикрепила к рукам птичьи когти и с криком стала кружить вокруг Айстиса, норовя хватануть его когтями.
Танец шаманши длился долго. Постепенно он начал стихать, стал спокойнее. Вместо ударов бубна послышалась легкая мелодия дудочки, монотонная песня. Айстис и не почувствовал, как им овладела дрема…
Проснувшись, юноша увидел Увана, Каримая, Хакамда, Акула, склонившихся над его ложем.
— Ты скоро выздоровеешь! — сказал Каримай. — Волю Олеана мы выполнили…
— Где Олеан? — спросил Айстис, вспомнив, что ни разу не видел его после путешествия.
Все переглянулись. Только Уван осмелился сказать правду:
— Нет больше Олеана… Когда на тебя бросился снежный барс, он стоял ближе всех к тебе и стал тебя защищать. Он погиб в схватке со зверем…
Айстис обмер, словно пораженный ударом Перкунаса. Вот, оказывается, как! А ведь он думал, что спасся сам! И ему стало стыдно, что он вообразил, будто очень могуч. Какова была бы его участь, если бы не эти люди? И какие люди! Ради него один из них пожертвовал жизнью…
— Не горюй. Таков закон жизни наших людей: погибни, но товарища выручай! — сказал Уван.
— А это что? — спросил Айстис, увидев маленький лук со стрелами, подвешенный над ложем.
— Шаманша повесила. Он будет висеть, пока ты не выздоровеешь, и отпугивать дух болезни…
— А где он — дух болезни?
— Шаманша велела нам изготовить его чучело из тряпок и подсунуть под порог, но так, чтобы ты не увидел. Теперь твоя болезнь не сможет переступить через порог!..
— А как выглядит этот дух?
— Ведь я сказал: тебе нельзя его видеть, иначе ты не выздоровеешь. Могу сказать лишь, что духи похожи на птиц, зверей, а зовутся «тесами». Делают их из дерева и кожи, из медвежьих волос, намотанных на веточку дерева, перьев… Кормят зерном, рыбой, медом…
Слова Каримая сбылись. Что помогло Айстису, неизвестно: отвары ли, массаж, колдовство шаманши или его собственное желание скорее встать на ноги и вернуться домой.
— Вот не думал, что ты пользуешься таким успехом! — посмеялся Уван, зайдя однажды.
— О чем ты? — не понял Айстис.
— Вот тебе и на! Неужто это новость, что дочь хозяина Асмая с тебя глаз не спускает?
— О ком это ты, Уван? Какая Асмая? — удивился Айстис. — Я впервые слышу это имя.
Сказал, а сам тут же подумал: не темноволосая ли, темнолицая, большеглазая это девушка, старшая дочь Хакамда, которая всегда помогает матери готовить лекарства, мази? Он часто видит ее двадцать косичек.
— Смотри, смотри! Не поддавайся ее чарам! А то не будет у меня товарища домой… Как только ты выздоровеешь, мы отправимся в путь…
— О чем ты говоришь, Уван? Ты же знаешь, я тороплюсь больше тебя! — рассердился Айстис.
— Ладно, ладно, я пошутил…
Выздоравливая, Айстис подружился с Хакамдом. Тот оказался очень искусным мастером, рукам которого одинаково подчинялись дерево и глина, золото и железо… Чем-то он напоминал Айстису отца. Уван охотно переводил, и они втроем часто говорили о самых разных вещах.
Время шло. Все чаще Хакамд брал Айстиса и Увана с собой в мастерскую. Там оказалось много интересного. Айстиса больше всего удивил золотой кубок, отлитый Хакамдом. Внешняя сторона кубка была как бы облеплена фигурами — так красиво он был отлит! Живыми казались деревья, лежавшие под ними олени, возвращающиеся с промысла охотники, окруженные сворой собак… На дне кубка — голова мужчины, в высокой меховой шапке…
— Этот кубок для праздничного напитка заказал правитель окрестных мест зайсан Тикетей, — объяснил Хакамд.
Рядом с незаконченным еще кубком стояли деревянные скульптуры, изображавшие животных, людей, палки, украшенные орнаментами, пластины с резьбой…
— Их заказала наша шаманша, которой нужны различные предметы и фигуры для разговоров с духами, — сказал мастер.
Сложенные в кучку, ждали прикосновения рук мастера золотые и серебряные монеты. Среди них Айстис увидел римские сестерции, индийские рупии.
— Из них мы сделаем красивые украшения, которые так любят наши женщины и мужчины, — сказал Хакамд, вертя в руках золотой сестерций.
Айстис наблюдал, как он резал горный камень. Не раскалывал, а резал! Это было совсем ново для юноши. Резал Хакамд кристаллом, который тверже, чем горный камень, — алмазом. О, если бы у него был такой кристалл!
Однажды Айстис застал Хакамда за работой, когда тот ковал меч.
— Откуда вы получаете железо? — поинтересовался юноша, вспомнив, с каким трудом они с отцом таскали с болота железоносную землю.
— С неба… Да, да, с неба, — объяснил мастер удивленному гостю. — Когда особенно ярко сверкает молния, с неба падают куски железа, покрупнее и помельче[127]. Охотники находят и приносят их ко мне в мастерскую. Из этого железа я выковываю мечи, ножи, наконечники. Оно лучше, чем бронза, кость… Когда мы такого железа не находим, то варим камни и отделяем железо.
Среди других интересных вещей Айстис увидел в мастерской Хакамда жемчуг и кораллы южных морей.
— А это откуда? Тоже с неба?
— Это все выдумки отца! Ему кажется, будто у меня должно быть все, чем богат мир! За это я ему подарю вот эту легкую, но необыкновенно прочную кирку. Он собирается в далекие горы, хочет подняться на самые высокие вершины, покрытые льдом, надеясь найти там чудотворный цветок, исцеляющий от всех недугов. Ледоруб ему очень пригодится…
Хакамд повертел в руках красивый стержень, отлитый из железа и серебра.
Айстис с удивлением увидел, что мастер, завершив работу над изделием, всегда метил его: выдавливал или вырезал, а подчас и просто рисовал человеческую фигурку, правой рукой толкающую солнечный шар, а левую воздевающую к небу.
Хакамд объяснил:
— Такой знак называется тамгой. Каждый хакас, вступивший в зрелый возраст, от старейшин своего рода получает свою тамгу. Этим знаком метят все: животных, оружие, вещи, могилы умерших… Тамгами старейшин наших родов — зайсанов — помечены и земли, которыми мы владеем. Тамги рисуют или высекают на скалах…
