Аркадий Крупняков - АМАЗОНКИ
В зале появился Гелиодор. Он подошел к Тифису, прошептал что?то на ухо.
— Эоа, друзья! —воскликнул главный кибернег, —мы совсем забыли, что у нас в подвале сидит эта старая ведьма Атосса и ее красавица дочь. Они просят меня навестить их. Кто со мной?
Кибернеты все как один встали и направились за Тифисом. Пошел за ними и Диомед. Оставлять пьяного царевича без опеки не следовало.
Атоссу и Агнессу заперли в той же темнице, где когда?то содержали Мелету. Кибернеты всей гурьбой вошли во двор храма, Тифис приказал вывести узницу на волю.
Агнесса была почти обнажена. Только рваная, окровавленная набедренная повязка еле–еле прикрывала ее сокровенные места. Мать опиралась на плечо Агнессы, рана на груди туго стянута светлой тканью, и только красное пятно темнеет посредине.
Тифис глянул на Агнессу и сразу стал трезвее. Такой стройной, красивой девушки он не встречал в своей жизни. Светлые, густые волнистые волосы падали ей на плечи и прикрывали правую половину груди. Левый упругий сосок умышленно оставлен открытым. Крупные, широко расставленные глаза из?под длинных ресниц смотрят на Тифиса вызывающе, брови, как крылья чайки, взметнулись над ними. Мраморные богини в храмах Олинфа, которых считали образцом красоты и изящества, бледнели в сравнении с красотой Агнессы. Девушка облизала пересохшие губы и спросила смело:
— Кто из вас царь Олинфа? Тифис выступил на шаг вперед.
— Ты? Я не верю—царь Олинфа не может быть трусом. Он покорил Фермоскиру.
— Почему ты решила, что я... трус? —смелость девушки обескуражила Тифиса. Он оперся рукой на рукоятку меча, выпятил грудь.
— Если ты боишься старой, раненой женщины и безоружной девушки, если ты пришел к ним в охранении толпы воинов, значит... Нет, ты не царь Олинфа.
— Это мои кибернеты... Они скажут...
— Свора пьяных мужчин! Они выдадут за царя любого бродягу... Я прошу, пошлите к нам царя. Мы хотим поговорить с ним по важному делу.
— Кибернеты, отойдите! —приказал Тифис.
— Нет–нет. Пока я не уверюсь, что ты царь...
— Чем я могу доказать тебе это?!
— Только мечом. Давай сразимся, и я узнаю, царь ты или нет!
— Ох–хо–хо! —враз воскликнули кибернеты.
— Ты стоишь в нерешительности. Ты боишься?
— Аркадос, дай ей свой меч!
Кибернет, не сходя с места, вынул меч, бросил его девушке.
Агнесса поймала его на лету одной рукой, оставила мать у стены, пошла навстречу Тифису.
Начался невиданный поединок. Девушка отлично владела мечом, и с первых ударов стало ясно, что Тифису несдобровать. Кибернеты на всякий случай подошли поближе, но Агнесса дала им понять, что она и не думает убивать противника. Девушка искусно отражала неуверенные удары Тифиса, но сама не пыталась поразить его. Улучив удобный момент, она нанесла быстрый, как молния, боковой удар, выбила меч из рук царя, наступила на него ногой и сказала насмешливо:
— Теперь я верю: ты царь Олинфа, —и кинула меч Аркадосу.
— Ты богиня! —восхищенно произнес Тифис и, увидев улыбающегося и довольного Диомеда, приказал: —Женщин одеть и привести во дворец. Я хочу говорить с ними.
Спустя час Атоссу и ее дочь привели к Тифису. Кибернеты разошлись по своим местам, только Диомед остался в зале.
— Вас, конечно, не покормили за это время? —спросил Тифис.
— Нас мучит жажда, —ответила Атосса.
— Садитесь к столу и угощайтесь. Мы подождем.
Пока женщины ели, Тифис неотрывно глядел на Агнессу. И Атоссе, и старому Диомеду было ясно: беспощадная–невидимая стрела Эроса, бога любви, поразила сердце молодого царя Олинфа.
— Право, я не знал, что у тебя такая дочь, —начал говорить Тифис, когда заметил, что женщины насытились. —О тебе, Атосса, я слышал от царицы, а о ней...
— Ты многого не знаешь, царь Олинфа. Вот ты воскликнул недавно, что она — богиня. Ты не ошибся. Агнесса—богорожденная. Спроси—вся Фермоскира подтвердит тебе это.
— Я верю вам!
— Жрица храма Ипполиты не выходит на агапевессу, ты, наверное, слышал это. Но однажды бог Арес посетил меня в сновидении, и я зачала Агнессу. Но не об этом я хотела бы говорить с тобой. И с глазу на глаз.
— То, что можно сказать мне, можно сказать и Диомеду. — От него у меня нет тайн.
— Хорошо, если так. Я хочу спросить тебя, царь Олинфа: что ты намерен делать с поверженной Фермоскирой?
— Я дал слово царице Годейре. Она останется здесь моей наместницей.
— А ты уведешь свои корабли в Олинф?
— Да.
— Тогда позволь спросить: зачем ты приезжал сюда?
— Отныне Фермоскира станет колонией Олинфа!
— Много ли воинов оставишь ты здесь?
— Немного. Может быть, ты не знаешь, но мои воины одновременно и гребцы. А обратный путь—путь против ветра. На паруса я надеяться не могу.
— Хочешь, я скажу, что произойдет, как только триеры скроются за поворотом реки? Годейра прирежет твоих мореходов, которых ты здесь оставишь. Всех до одного.
— Она не сделает этого. Я возьму с нее клятву...
— Я думала, ты умнее. Предавшая Фермоскиру предаст и тебя.
— Я тоже так мыслю, —заметил Диомед.
— Что же делать? Посоветуй.
— Может быть, оставить тебя, Атосса? — спросил старый кормчий.
— И ты думаешь, я не нарушу клятву? — Атосса глянула на Диомеда насмешливо. — Я сделаю то же самое, что сделает Годейра. Я такая же ареянка, как и она. Запомните: пока у амазонки в руках оружие — она никому не подвластна.
— Ценю твою откровенность, Атосса.
— Спасибо. Оцени и то, что я тебе посоветую. Сегодня же прикажи схватить Годейру, Беату и Гелону. Завтра будет поздно. Наместницей сделай полемарху Лоту.
— Но она тоже амазонка!
— И еще какая, —заметил Диомед. —Я видел ее в бою.
— Но вы забыли: разве не она привела вас в Фермоскиру? Почему восставшие рабыни поставили ее над собой?
— Об этом мы не задумывались.
— Лота много лет жила вне Фермоскиры. Где?то в горах у нее остался муж — отец Мелеты. Там же их сын. Она повела на Фермоскиру горцев и рабынь потому, что хотела спокойствия для жителей Кавказа. И ради этого она останется, и не будет у вас вернее наместницы. Если Годейра мечтает о возрождении Фермоскиры, то Лота сделает все, чтобы мощь амазонок не поднялась больше никогда. Она приведет на эти земли горцев и сделает их верными вашими данниками. Мало того, пока не разошлись по домам послушные ей повстанцы (они уже начали переправляться на тот берег Фермодонта), она поможет вам разоружить царских воительниц. Когда?то она была полемархой, и ей наездницы верт.
— Если бы так, —Диомед вздохнул.
— Слушай дальше, царь Олинфа. Ты высадишь всех своих воинов на берег и оставишь их здесь. А на их место в трюмы триер посадишь амазонок. Самых лучших, отборных. И прикуешь каждую цепь к веслу. Такие цепи у нас есть. Мы ими приковывали строптивых рабынь. Наши амазонки выносливее твоих мужчин, они дотянут триеры куда тебе будет нужно. А на родине ты продашь их. Вавилонские купцы ценят амазонок на вес золота. Ты, я думаю, знаешь об этом. Великую славу и богатство привезешь ты на берега Халкидики.
— А что хочешь за этот мудрый совет ты? —спросил Диомед. — Я хотел бы понять, чего ты добьешься при этом?
— У молодого царя Олинфа есть нечто такое, за что я готова отдать не только себя и свою дочь, но и все сокровища храма. А сокровища эти велики.
— Назови! —блеснув глазами, воскликнул Тифис.
— Твое сердце!
— Зачем оно тебе?
— Не мне—дочери. Неужели ты не видишь, она любит тебя. Скажи ему, Агнесса.
— Еще вчера, на холме, я увидела тебя, царь Тифис, и со мной что?то произошло. Должна признаться, я умышленно вызвала тебя на поединок...
— Чтобы унизить?
— О, нет! Я верна обычаям амазрррк, а дочь Фермоскиры может полюбить только того, кто повержен ею в бою. Ты теперь мой, и тебе не уйти от судьбы.
— Я благодарю богов за это счастье! —воскликнул Тифис. —Скажи, что я должен сделать сейчас?
— Разве ты не слышал? —сказала Атосса. Прикажи схватить Годейру и Беату. Зови сюда Лоту и Мелету.
— Делай, Диомед!
Окончив тризну, женщины разошлись по домам. То, что сказал за столом Тифис, заставило их призадуматься. Царица пошла в комнату Кадмеи. Она действительно хотела остаться наедине. Нужно было выплакать все свое горе. Годейра не знала, что она будет думать о Фермос–кире завтра, но сегодня судьба города, как и своя судьба, были безразличны ей.
Беата поспешила к матери. Ей хотелось поделиться с нею новостью и посоветоваться. До тризны они решили, что властвовать в городе будут торнейцы, и нужно было завоевать расположение кого?нибудь из них. Но если у власти останется Годейра, то, может быть, все пойдет по–старому.
Лота и Мелета, наоборот, шли домой обеспокоенные. О, они хорошо знали Годейру. Оставшись наместницей, она немедленно возродит старые порядки. Амазонки не способны ни к какому труду, и жить без рабынь они не смогут. Начнутся набеги еще более хищные и яростные. Снова застонут горы от грабежей, убийств.
