Аркадий Крупняков - АМАЗОНКИ
— Он баловень богов, — сказал, обращаясь к Годейре, Диомед. — Если он привезет в Олинф одну твою дочь...
— Не беспокойся, славный Диомед, будет и приданое. Только бы вернуться в Фермоскиру. — Годейра приложила ладонь к бровям, защищая глаза от солнца. — Посмотри, Диомед, кто?то едет сюда?
— Да... Колесница...
— Это же Чокея! — воскликнула Лота и пошла навстречу колеснице. Чокея осадила лошадей около холма, спрыгнула с облучка, пожала протянутую руку Лоты.
— Они там, — и кивнула головой в сторону колесницы.
Лота заглянула в кузов. На днище лежала раненая Атосса. Ее обнаженная грудь залита кровью, глаза закрыты. Связанная Агнесса сидит, откинувшись на передний щиток кузова, глаза ее расширены, и не понять, что в них: страх или ненависть.
Подошли Годейра, Мелета и Беата.
Атосса открыла глаза, увидев Годейру, поднялась, оперлась на локоть и зловеще прохрипела:
— Всю жизнь... ты предавала заветы... теперь погубила Фермоскиру. Проклятье тебе навеки... смрадная душа.
— Фермоскира жива, Атосса. И я ее царица. Ты хотела в бесславной битве погубить мое войско, а я спасла его. Мы заключим с торнейцами почетный мир, а Кадмея поедет в Олинф царицей. Фермоскира поднимется снова... Залогом этому ее лучшие дочери: Лота, Беата, Мелета, Гелона.
— Рано торжествуешь, Годейра. Все повторяется. Вспомни Медею.
— Хватит, Атосса. Все свое ты уже сказала. Увезите их в город и охраняйте.
— Позволь спросить, царица? — Чокея подошла к Годейре.
— Говори.
— У нас нет пищи. Мы не ели двое суток. Что нам делать?
— Ты, Чокея, подняла рабынь и метеков, чтобы получить свободу?
— Да, царица.
— Скажи своим, что они могут идти, куда захотят. Прокормить такую ораву бездельниц я не смогу...
Антогора поднялась на вершину горного перевала, и вся долина перед ней была как на ладони. Она раньше Атоссы поняла, что прорыв не удался. Если Атосса, вырвавшись на простор, думала, что Белькарнас не задержит ее, то Антогоре с высоты видны были неисчислимые толпы рабынь, скрытые в кустах за речкой. Она видела также неподвижные порядки гоплиток—о предательстве Беаты нетрудно было догадаться. Выводить храмовых на помощь сестре было бессмысленно. В первое время Антогора надеялась, что положение изменится, она верила в ум Атоссы, в самые трудные моменты жизни Священная находила выход.
Но когда колесница Священной скрылась в толпах рабынь, стало ясно — сражение проиграно. Сначала Антогора решила: бежать. Увести храмовых через ущелье далеко в горы, сохранить свою силу и защиту, чтобы потом найти себе безопасное место. Но эта мысль оказалась неприемлемой. Горы, куда собиралась вести она войско, были труднодоступны и необитаемы. Там не найти корма для лошадей, да и сами амазонки не имели запаса еды.
Может, отсидеться в крепости Атоссы? Там тоже им грозила голодная смерть. Оставалось одно — подороже отдать свою жизнь, умереть за заветы Ипполиты. А для этого надо вывести храмовых в долину и как можно больше уничтожить этих ненавистных скотов — мужчин. Антогора в душе надеялась на чудо. Может быть, всеблагая Ипполита пошлет ей победу? Если кодомарха со своими храмовыми сокрушит торнейцев, с амазонками Годейры справиться будет легче. Их немного больше, чем храмовых, да и вряд ли будут они сражаться против своих сестер. Неужели им не дороги заветы богини, не дорога вера, которой они жили?
Антогора спустилась в ущелье. Храмовые наездницы ждали ее с нетерпением. Они понимали, что в долине идет бой, но сумела ли Атосса проскочить долину и уничтожить мужчин, они не знали. Судя по тому, что их долго не посылали в бой, они предполагали победу. Если бы Атоссе стало трудно, их давно бы направили ей на помощь.
— Я не хочу скрывать от вас правду, — сказала Антогора, собрав сотенных. — Священная погибла, царское войско перехватила Годейра, Беата предала нас. Мы остались одни. Более некому защищать Фермоскиру, никто, кроме нас, не встанет на защиту святого храма. Дорога у нас одна — через Белькарнас. Мы или пройдем, или погибнем. Передайте защитницам храма: я верю, наша кровь не прольется даром. Всеблагая Ипполита поднимет Фермоскиру из пепла и на золотых скрижалях напишет наши имена.
Дозорные с вершины сообщили, что в сторону ущелья скачет огромное полчище мужчин.
— Пора, — сказала Антогора, и сотенные разъехались по своим местам. Ей подвели коня, она вскочила на него и, выхватив меч, ударила пятками в бока жеребца...
... Когда Диомед сказал, что Тифис — баловень богов, он не кривил душой. В этом он убеждался все больше и больше. В прошлые походы торнейские корабли не раз теряли свои паруса в штормах и ураганах, а этот раз плавание шло на удивление спокойно. На первой же большой стоянке Тифиса ждала нечаянная удача — город, готовый пасть. Не успел он подвести корабли к крепости — открылись ворота. И даже здесь, в долине, где, казалось, никак не обойтись без кровопролития, все обошлось благополучно. И Диомед поверил в счастливую звезду Тифиса.
Когда главный кибернет так опрометчиво решил вести в бой торнейцев сам, Диомед хотел было отговорить его. Старый кормчий знал, что Тифис не имел никакого представления о конной войне. Он и на коня?то садился только во время охоты. И все же промолчал. Диомед поверил в удачу и на этот раз. Что касается Годейры — ей просто не пришло в голову, что царь Олинфа не умеет воевать на коне. Все, кого она знала в своей жизни, с пеленок были конниками. Она не подумала и о Кадмее, Все, по ее мнению, шло хорошо. Антогора и храмовые, конечно, знают о событиях в долине и сопротивляться будут слабо. За спиной у Кадмеи будет более трех тысяч воинов, и ее ждет славная победа. А она необходима молодой царице. Соперниц у нее будет много. Кто знает, как будет поступать Тифис после боя?..
Тифис и Кадмея скачут рядом. За ними две сотни этеров — охрана царя. Далее темнеют конные сотни по шесть в ряду. Под тысячами копыт гудит земля. Уже недалеко вход в ущелье, и встревоженная Кадмея спрашивает Тифиса:
— Пора перестраиваться, великий царь?
— Зачем? — Тифис слегка натягивает поводья.
— Как ты думаешь вести бой?
— Мы ворвемся в ущелье...
— О, силы неба! Ты шутишь, царь? Сражаться конницей в ущелье — гибель!
— Ты думаешь?
— Я знаю. Нас Антогора перебьет как мух.
— Что же делать?
— Остановись.
Тифис осадил коня, поднял руку. Конница остановилась. Кадмея поняла, что царь в бою смыслит мало.
— Ты раздели торнейцев на три части. Представь себя орлом. Тысячу ссади с коней, поставь в середине, они пусть недвижны будут. То у орла и голова, и клюв. Сильна пехота в обороне, царь. Она начнет терзать врага в начале боя. Другую тысячу пошли туда — она для птицы правое крыло. А третья часть пусть развернется влево — и будет у тебя крыло второе. Когда Антогора выйдет из ущелья...
— А если не выйдет?
— Ей ничего другого не остается. А драться конницей в теснине гор — безумие. Она пошлет наездниц на пехоту. Не может не послать. Смотри, она уже выходит из ущелья!
К счастью для Тифиса, его кибернеты оказались рядом. Пока он говорил с Кадмеей, они подъехали к ним, и Тифис тотчас же отдал приказ. Первая тысяча быстро спешилась и развернулась заслоном на пути Антогоры. Две других тысячи вытянулись на флангах. Оставшиеся пять сотен с лошадьми первой тысячи Кадмея поставила в запас.
Ведет ряды амазонок неистовая Антогора. Блестят на солнце щиты, как серпы новолуния. Всадницы охвачены боевым пылом, стянуты их груди тугими повязками, прикрыты панцирями из горящих на свету бронзовых пластин, колени в серебряных поножах плотно прижаты к потным бокам лошадей. Сверкают наконечники склоненных вперед копий. Топот и ржание коней разносится по долине.
Женщины «дут на битву с мужчинами яростно, Антогора первой врезалась в ряды пехоты, сильным ударом копья пробила щит торнейца, подняла мужчину над землей. Лопнуло древко, и рухнул поверженный враг. Выхвачен меч, и падает он на головы врагов, сечет поднятые щиты, колет, рубит... Следом за кодомархой ворвались в сечу ее сотни, и вот уже прорублен проход в заслоне. Но вырваться на простор долины нелегко — катится на Антогору справа лавина конницы, пересекает путь храмовым. И сшиблись в страшном ударе всадники и всадницы, и закипело все вокруг в криках, стонах, в ржании коней.
От глухого удара пикой лопнули ремни, скрепляющие панцирь, упала чешуйчатая защита на землю, левая грудь Антогоры открыта, колчан за ее плечами пуст, израсходованы стрелы, и теперь надежда только на меч и дротики. Мечет их кодомарха один за другим, и падают в пыль поверженные мужчины.
Даже когда ей приходится отступать, она, оборачиваясь на скаку, посылает во врагов свистящие дроты, сеет за собой смерть...
Слева на амазонок вел своих конников кибернет Лепсий. Здесь шел страшный бой с пехотой. Клубы пыли поднимались над полем, из них вырвалась на простор молодая амазонка. Лепсий рванул коня и пошел ей наперерез, подняв над головой меч. О, Лепсий, ты не знаешь, как умеют драться амазонки! Словно молния ударила в него пущенная мощной рукой короткая пика. Кожа двойного щита и двойной чешуйчатый панцирь не сдержали железного жала. Резкая боль в груди — и он рухнул с коня, и щит Лепсия покатился по камням, подпрыгивая и звеня.
