Хамза Есенжанов - Яик – светлая река
– Верно, Абиш, народ должен знать правду…
3Солнце садилось в далекие камыши Шалкара, и вода озера под косыми багровыми лучами, казалось, поднялась выше своих берегов. Стрекотавшие целый день кузнечики, чуя приближение вечера, смолкли. Возле своих нор безмолвно сидели суслики, готовые в любую минуту скрыться, и тоскливо смотрели на заходящее солнце. С пастбищ возвращался скот. Табуны подходили к самому аулу, пыля и разноголося, как на ярмарке.
Кое-кто в ауле уже приступил к сенокосу, но большинство хозяйств еще выжидало, пока основательно вытянутся и созреют травы. Свободные от работы жители аула днем отсиживались в юртах – пили кумыс и пережидали жару, а вечером собирались где-нибудь за околицей и заводили долгие беседы. Когда в аул, случалось, приезжал новый человек, послушать его сходились все: и старики, и молодые, и даже женщины с ребятишками. Так было и сегодня. Абдрахман и Байес гостили у Халена. Под вечер они втроем вышли из юрты и направились за околицу аула к небольшому холмику, стоявшему возле Кривой балки. Один за другим стали выходить из своих юрт аульчане и присоединяться к ним. Подошли Асан, Кубайра. Пришли люди из соседних аулов вместе с Арешем и Акмадией. Вскоре на холмике собралось много народу.
– Как называется ваше джайляу? Много ли у вас пахотной земли? Покосов? – обратился Абдрахман к учителю, присаживаясь на зеленую травку.
Абдрахман был родом из другой волости, в эти места приехал впервые. Он не знал здешних джайляу, да и люди ему были незнакомы. Хален охотно объяснил ему, что джайляу называется «Оброчным», что на противоположном берегу Анхаты имеются обширные заливные луга, что там много оврагов и балок с густым травостоем, но что это принадлежит богатым людям.
– «Оброчный»? Странное название…
– Раньше эта широкая междуречная равнина принадлежала казакам, потом отошла к казне. За кочевку по ней с каждой кибитки взималась особая плата. Теперь казны нет, никто никакой платы не требует. Травы – по грудь человеку. Очень удобное и богатое пастбище, – проговорил Хален, задумчиво глядя в степь.
– Если снова власть возьмут казачьи атаманы, то они постараются вернуть себе эти земли и начнут взимать налоги. Но мне кажется, навряд ли настанут такие времена, – сказал Абдрахман и, повернувшись к полулежавшему на траве Кубайре, вдруг спросил: – Ну, скажи, сколько десятин посеял нынче?
От неожиданного вопроса Кубайра смутился, но, быстро оправившись, погладил свою жидкую черную, начинающую седеть бородку и сдержанно проговорил:
– Вы спрашиваете, сколько десятин? Мы на десятины не считаем – на сажени. Десятины засевает только тот, у кого много рабочего скота и рабочих рук. А мы засеваем только по двадцать – тридцать саженей проса, так что едва-едва на прокорм хватает…
– Да-а, – протянул Абдрахман, оглядывая сидевших вокруг бедняков.
– Мир беседе вашей! – громко поприветствовал подошедший Кадес. – Здравствуйте, Байеке, как поживаете? – обратился он к продавцу Байесу. Он был хорошо знаком с продавцом и сейчас не без гордости у всех на виду пожал ему руку.
Вместе с Кадесом пришли еще шесть джигитов, они тоже шумно поздоровались и пожимали руки.
– Шире круг!
– Здравствуй, Кубеке!
– Халеке, здравствуй! Все ли благополучно в семье?
Джигиты расположились на траве. Глядя на Абдрахмана, начали перешептываться:
– Кто этот человек?
– Откуда приехал?
– Говорят, кердеринец, приятель Байеса. Приехал вместе с Байесом в гости к нашему учителю, – пояснил Асан.
– Так, так…
– А приехал-то откуда?
– Из Теке, конечно. Он ведь кердеринец.
– Э, разве кердеринцы живут только в Теке? Тоже мне сказал, Кубеке, – возразил Акмадия.
Кадес сел рядом с Байесом. Любивший поговорить и не пропускавший ни одного собрания, он тут же стал задавать ему вопросы:
– Все ли благополучно в вашем ауле, Байеке? Давненько что-то не приезжали вы к нам, дома сидели?
– Да, с самой весны дома. Как началась распутица, никуда не выезжал.
– Паром не работал, что ли?
– Паром-то работал, да в городе неспокойно. Да и незачем ехать туда, все равно нужных товаров там нет.
– А как с чаем и сахаром?
– Нет. Ничего нет.
– Недавно один мой приятель ездил в Кзыл-Уй. Говорит, что и там в магазинах и лавках почти нет никаких товаров. Куда же они могли исчезнуть? – недоуменно пожал плечами Кадес и вытащил из-за голенища старых ичигов шахшу.
– Какие могут быть товары, когда идет война!.. Народ живет старыми запасами, – сказал Байес и посмотрел на Абдрахмана, словно прося его: «Объясни ты сам…»
Абдрахман сидел молча, внимательно слушая аульчан, изучающе присматриваясь к их лицам. «Хорошие, добрые, честные, – подумал Абдрахман. – Вы должны стать хозяевами степи!»
Между тем Кадес продолжал:
– Народ еле-еле дождался своих сыновей с фронтов, а теперь новая война? Какая война? Одни говорят, что это русские между собой дерутся, другие утверждают, что это снова германец пошел… Почему люди не могут жить в мире?
Кадес отсыпал на ноготь щепотку насыбая и спрятал шахшу за голенище.
– Ну, начал теперь наш Кадеке про германца, словно про своего свата, не остановишь. Оставь в покое своего германца, дай-ка лучше шахшу, чихну разок, нос прочищу! – сострил Кубайра.
Все громко засмеялись.
– Хоть Кадеке и не сват германцу, а все же какой-то родственник. Ведь Микалай-патша был же сватом германцу. Только вот непонятно: поссорились два свата, а воевать пришлось народу, – вставил Акмадия.
– А ты знаешь, из-за чего сваты поссорились? – спросил Кубайра у Акмадии. – Микалай-патша при сговоре не преподнес германцу подарка. Ну, а этот самый германец обиделся…
– Брось шутить, Кубайра, не до шуток.
– Я не шучу. Если ты знаешь больше нашего, расскажи нам, как возникают войны и могут ли люди жить мирно или не могут? Кстати, ты кажется, учился в Петербурге вместе с адвокатом Бакеном?
Последние слова Кубайры вызвали дружный смех. Все знали, что Акмадия не только не учился в Петербурге, но даже не умел расписаться.
– Про какого Бакена говорят? – наклонившись к Халену, спросил Абдрахман, улыбаясь.
– Про Бахитжана Каратаева.
«Вон как!.. Оказывается, эти люди хорошо знают Бахитжана!.. Надо открыть им глаза на правду, надо рассказать им о том, что произошло в России, что творится сейчас в Теке, в Кзыл-Уйе… – подумал он.
– Прочтите людям Обращение Уральского Совдепа, – шепнул он Халену.
– Можно, только надо пригласить побольше…
– Тут и так собралось немало!
– Мало. Почти совсем нет наших стариков. Я пошлю мальчишек, пусть они покличут сюда аксакалов, – дескать, нам с ними нужно кое о чем посоветоваться.
– Правильно, – одобрил Абдрахман и, чуть помолчав, обратился к Кубайре: – Вы знакомы с Бакеном?
– Э-э, Бакена все мы знаем, как же…
– Знаем!
– Бакен – задушевный человек! – почти одновременно проговорили Асан и Акмадия.
– В наших местах Бахитжана все уважают, – начал Кубайра. – Мы внушаем нашим детям, чтобы росли такими, как Бакен. Из нас, сидящих здесь, нет никого, кто бы не обращался к Бакену за помощью или советом, и мы не помним такого случая, чтобы он отказал кому-нибудь из нас. Во время мобилизации казахов на тыловые работы Бахитжан спас наши аулы от беды и разорения. Благодаря его доброте наши аулы из трехсот кибиток отправили на службу только троих джигитов!
– Очень хорошо, что вы знаете и уважаете Бахитжана. Он борется за счастье народа, за счастье таких, как вы, бедняков. А кроме Бакена кого еще знаете из казахской интеллигенции?
– Как сказать, Бакена мы хорошо знаем потому, что он не раз приезжал к нам. В прошлом году, например, долго гостил у хаджи Жунуса. Умных и добрых людей много, разве всех их можно знать? Вот сегодня встретились с вами. По разговору вы, кажется, тоже умный и добрый, а мы даже не знаем вашего имени. Видим впервые вас. Мы люди простые, домоседы, как говорят, не отходим от наших юрт ни на шаг, – ответил Кубайра, водя по земле тупым концом своей палки.
Хален то и дело поглядывал в сторону аула, поджидая стариков.
4Наконец пришли аксакалы. Абдрахман встал и, почтительно поздоровавшись с хаджи Жунусом, усадил его возле себя. Хотя он видел старика Жунуса в первый раз, стал разговаривать с ним, как с давним хорошим знакомым, участливо осведомился о его здоровье, расспросил о семье и хозяйственных делах. Абдрахман многое знал о Жунусе из разговоров с Халеном, слышал о его споре в мечети с Шугулом. В ауле Сагу не раз рассказывали ему о хаджи Жунусе рыбаки. Они относились к старику с большим уважением, считали его самым справедливым и честным человеком. Абдрахман еще тогда решил встретиться со стариком Жунусом, привлечь его на свою сторону и через него еще больше сблизиться с народом. И вот старик сидел рядом с ним, и Абдрахман стал обдумывать, как лучше начать разговор.
