Геннадий Левицкий - Ягайло - князь Литовский
Вслед за этим к главной башне, соблюдая строжайшую тишину, приблизился отряд жемайтийцев во главе с Витовтом. Воины попробовали открыть входную дверь, но она оказалась запертой изнутри.
— Построили на свою голову, — Витовт со злостью пнул ногой каменную стену. — И ломать нельзя — шума наделаем раньше времени.
— А если попробовать проникнуть в башню через дымоход? — предложил один из воинов. — Печи сейчас не топят, а ширина отверстия вполне позволяет.
— Можно попробовать, — согласился Витовт, — но это опасно.
— Князь, разреши мне попытать счастья, — вызвался Судимантас.
Потомок Кейстута несколько мгновений колебался, но времени для раздумий было мало. Он обнял любимца и сказал: — Иди.
Вверх полетела веревка с крюком. Бросок был удачным, и железное жало впилось в зубец стены.
— Бросайте еще один крюк, — приказал Витовт.
— А немцев мы не разбудим? — резонно заметил воин.
— Бросай, я тебе говорю, — начал сердиться Витовт.
Второй крюк зацепился за соседний зубец. Опробовав прочность, жемайтийцы передали концы обеих веревок Судимантасу. Боярин поплевал на руки и начал медленно подниматься на башню, а все присутствующие, словно завороженные, смотрели ему вслед. Вот Судимантас благополучно перевалил через зубцы и скрылся из вида. Потянулись томительные минуты ожидания. Витовту показалось, что прошла целая вечность между исчезновением боярина и скрипом засова входной двери.
— Aufstehen! (Встать!) — проснулись немцы, услышав знакомую команду.
Но что это: вместо суровой физиономии начальника, производившего обычно подъем, они увидели Витовта с широкой довольной улыбкой. За спиной князя стояло десятка два литовцев с обнаженными мечами и сулицами. Появление ночных гостей не предвещало ничего хорошего для кнехтов. Два наиболее резвых немца бросились к оружию, но тут же пали, сраженные мечами. Неудачная попытка успокоила остальных, тем более они увидели, что оружия в комнате не было. Немцев подняли с теплых постелей и под охраной провели в темницу досматривать сны.
Спустя час к замку, построенному немцами недалеко от Нового Гродно, приблизился отряд воинов. Основная часть отряда осталась в высоком кустарнике недалеко от крепости. Пять человек спешились и подошли к вратам. Четверо ночных гостей прижались к стене, стараясь не выдать своего присутствия, пятый тем временем постучал в свежесрубленные дубовые врата. На стук открылось смотровое окно, и высунулось сонное лицо стражника.
— Что тебе надо? — грубо спросил он.
— Привез письмо от великого магистра к комтуру замка, — услышал кнехт на родном языке.
— Давай сюда.
— Не могу. Приказано передать лично в руки комтуру.
— Что же ты ночью привез? — недовольно проворчал немец. — Не мог подождать до утра?
— Послание важное — утром может быть поздно, — ответил «гонец».
— Ты один? — спросил стражник, мгновенье поколебавшись.
— Да, один.
Неестественно громко скрипнул засов в ночной тиши, и тяжелые ворота начали медленно открываться. Едва они распахнулись настолько, чтобы мог пройти человек, «гонец» сделал три шага вперед и остановился. В следующий миг ничего не подозревавший стражник грохнулся наземь с кинжалом в груди. Четверо товарищей мнимого гонца вышли из укрытия и, стараясь не шуметь, распахнули замковые врата во всю ширь.
Но, увы, ночной покой был нарушен, и навстречу им из сторожевого помещения вышли три кнехта. Заподозрив неладное, они обнажили мечи, но напасть первыми не решались и ограничились тем, что в три глотки заорали: «Тревога! Литовцы! Литовцы!»
Завязалась горячая схватка, а тем временем в замке послышался нарастающий топот лошадей. Вихрем влетели воины Витовта, беспощадно разя мечами и сулицами выбегавших навстречу своей смерти полуодетых немцев. Покончив с сопротивлением во дворе, литовцы растеклись по замковым башням и прочим помещениям. В течение часа сопротивление последних защитников было сломлено, и Витовт стал обладателем второго замка.
45. Жемайтийцы
Утро этого дня ничем не отличалось от предыдущего. Солнце, поднимавшееся над безоблачным небом, вновь обещало нещадно палить все живое и неживое не земле. «Надо будет после полудня искупаться в реке», — подумал великий маршал, но теперь решил довольствоваться медным тазом с водой.
Пока всемогущий Куно фон Хаттенштейн смывал с тела остатки ночной неги, слуга накрывал на стол завтрак. Покончив с утренним туалетом, маршал подошел к столу. Он неторопливо провел носом над принесенными блюдами и, судя по выражению лица, остался доволен ароматом яств. Затем Хаттенштейн подцепил вилкой самый большой кусок мяса, но не отправил его в рот, а бросил в сторону лениво растянувшегося у порога огромного пса. Второй кусок последовал за первым. Затем немец минуты две внимательно наблюдал за поведением четвероногого друга.
Пес же в мгновенье ока расправился с подачкой и радостно завилял хвостом, глядя на своего господина. Умоляющее выражение острой мордочки просило не ограничивать свою милость уже данным. Хаттенштейн бросил к порогу еще одну богатую мясом кость и сказал:
— Ну все, дружок, довольно с тебя.
Пес понял, что ничего больше не получит, и улегся на прежнем месте у порога, а его хозяин со спокойной душой принялся заботиться о своем желудке. Едва он сделал пару движений вилкой, как дверь распахнулась, и на пороге показался встревоженный Энгельгардт фон Ротенштейн.
— Чего тебе? — недовольно спросил маршал.
— Литовцы приближаются к замку! — выпалил комтур.
— Кто такие? Может жемайтийцы из отряда Витовта?
— Не похоже. Они окружают наш замок со всех сторон, а войску нашего союзника незачем это делать.
— Дьявол разберет, этих литовцев! Они и сами не знают, что может взбрести им в голову через день.
— Так что же делать, маршал?
— Брат Энгельгардт, не пытайся казаться глупее, чем есть на самом деле. Разве ты вчера родился, и не знаешь, что делать, если к городу приближается враг? — злобно промолвил маршал и сорвался на крик. — Дадут мне, в конце концов, сегодня позавтракать!?
Верный пес, видя, что его хозяин злится, решил его поддержать. Он повернул мордочку в сторону пришельца и угрожающе зарычал.
— Так я пойду готовить замок к обороне, — принял решение Энгельгардт фон Ротенштейн.
— Иди, — произнес маршал и добавил примирительно. — Через четверть часа я тоже выйду на стены.
«Пропади ты пропадом со своим проклятым псом», — выругался про себя комтур, едва вышел из комнаты.
Великий маршал неторопливо продолжил трапезу. Несмотря на хладнокровие, визит Ротенштейна его взволновал и, соответственно, безнадежно испортил аппетит в это утро.
Когда Хаттенштейн, облаченный в покрытые благородным металлом доспехи, с длинными павлиньими перьями на шлеме вышел на смотровую площадку, войско литовцев уже окружило крепость с трех сторон. С четвертой стороны неторопливо нес свои воды Неман. Орденский полководец сразу же определил, что у осаждающих для штурма мало войска и совершенно отсутствуют осадные орудия. Это несколько успокоило его.
— Узнали чье это войско? — спросил он стоящего рядом комтура Рагнеты.
— Витовта, — ответил тот. — А вот и сам изменник, — комтур указал на приближающегося к стенам воина в сопровождении пятерых товарищей.
Остановившись на почтительном расстоянии, литовский князь крикнул:
— Маршал Куно фон Хаттенштейн, если слышишь меня, отзовись!
— Слышу тебя, Виганд, — отозвался громовым басом из-под забрала Хаттенштейн. — А теперь поясни, что значат эти толпы жемайтийцев, окружившие со всех сторон Риттерсвердер?
— Во-первых, маршал, не называй меня Вигандом, ибо я отказался от католичества и от имени, данного мне при крещении в вашу веру.
— Бог тебя покарает за это! — прогремел маршал.
— Во-вторых, — продолжил Витовт, — я выхожу из твоего повиновения и объявляю войну Тевтонскому ордену. Два замка, построенные на литовской земле, уже пали, теперь настал черед Риттерсвердера.
— Предположим, что этот орешек не по зубам для жемайтийцев, вооруженных сулицами да заостренными кольями, — заметил маршал. — Но я хочу знать, что заставило союзника вероломно изменить Ордену, хотя он облагодетельствовал тебя и обещал отвоевать у Ягайлы Литву.
— Вот именно, маршал, что только пообещал, а выполнять свои обещания отнюдь не собирался. Орден желал сам захватить Литву, а я был лишь простым подручным. Даже в замке, построенном жемайтийцами, ты поставил немецкий гарнизон.
— И правильно сделал, что поставил, — тихо сказал Хаттенштейн. — Жалко только, что воины оказались бестолковыми или трусливыми, иначе не стоял бы ты здесь.
— Говори громче, маршал, я не слышу твоих слов! — крикнул Витовт.
