Георг Борн - Султан и его враги
— Продолжай, брат Бену-Амер! — сказал снова старший из Золотых Масок.
— Я обвиняю тебя в убийстве консулов в Салониках, — сказал Бену-Амер, — от наших глаз ничто не скроется! Это убийство было делом твоих рук! Твоя воля убила консулов, чтобы вызвать войну за веру! Твои руки запятнаны кровью! Все старания нашего мудрого предводителя Альманзора были тщетны: ты ослепил народ!
— А ты, брат Калеб? — спросил старший, когда Бену-Амер замолк.
— Взгляните на театр военных действий, братья! — сказал Калеб. — Там также видны ужасные последствия тайного могущества подсудимого! Аллах есть любовь, говорим мы, все люди — братья, вот истина, соединяющая нас! А ты? Разве ты не называешь себя тайным главой церкви? Кровь и только кровь ознаменовывает твое владычество! Аллах с гневом и отвращением отворачивается от тебя, потому что ты злоупотребляешь его именем и своим могуществом! Ты вызвал войну! Твои посланники скитаются по вассальным землям! Все жестокости, в которых виновны солдаты, — твоих рук дело! Горящие деревни, люди, взывающие к небу о мщении, — все это твоих рук дело! Бойся того дня, когда предстанешь перед престолом высочайшего судьи! Все грешники получат прощение, потому что в сравнении с тобой они безгрешны! Достаточно преступлений совершил ты на свете! Тот, кто остановит твои преступления, совершит дело, угодное Аллаху. Теперь выносите приговор, братья, я все сказал.
— Брат Абульфеда, говори! — сказал после небольшого молчания тот, кто был председателем.
Абульфеда, последний из круга, заговорил.
— Я обвиняю тебя, Мансур-эфенди, в убийстве султана! — сказал он. — Смерть Абдула-Азиса — твое дело. Да, трепещи, видя, что твое преступление не осталось скрытым! Но от наших глаз ничто не скрывается! А что происходит теперь? Что ты хочешь сделать с новым султаном, едва поднявшимся на ступени трона! Слушайте, братья, и ужасайтесь! Мансур желает устранить нового султана Мурада, и тот уже пьет отравленное питье, и затем в один прекрасный день будет объявлено, что султан Мурад свержен потому, что неспособен управлять.
Абульфеда замолчал.
— Довольно, братья! — сказал председатель. — Ваши обвинения привели нас в ужас, и я, Хункиар, мулла Кониара, подтверждаю справедливость этих обвинений! Султан Мурад будет твоей последней жертвой, Мансур, ты — жестокий деспот, злоупотреблявший своей властью!
— Остановитесь! — повелительно перебил его Мансур. — Я довольно слушал вас! Что значит эта полуночная комедия? Долой ваши Золотые Маски. Вы хотите судить меня? Меня, которого воля Аллаха сделала высшим лицом в государстве? Зная мое могущество, вы вообразили, что можете судить меня? Я хочу знать, кто вы такие, кому вы служите? Долой ваши маски, я хочу знать своих противников.
— Так узнай же их! — вскричал председатель, — Мое имя ты уже слышал!
— Это ложь! Ты не мулла Кониара, первое лицо церкви, потомок божественного пророка! — отвечал Мансур.
— Гляди! — сказал председатель, снимая платок, закрывавший его лицо и золотую повязку. Тогда при бледном свете луны Мансур увидел перед собой почтенного старца с длинной, седой бородой.
— Да… ты мулла Кониара… — сказал Мансур глухим голосом. — Ты тот, кто первый имеет право на занимаемое мной место.
— А здесь, вокруг себя ты видишь могущественнейших мулл государства, не всех, но тех, которые, подобно мне, стремятся к общей высокой цели, — сказал старик. — Мы же все повинуемся воле мудрого и благородного потомка калифов Альманзора, которого ты считаешь мертвым, но который живет под именем Абунецы! В настоящее время он исполняет священный долг, прилагая все старания на далеком театре военных действий, чтобы уничтожить твое влияние!
Золотая Маска снова закрыл лицо и занял свое место в кругу.
Теперь Мансур знал, что находится в руках служителей церкви, объединившихся для того, чтобы наказывать тех, кто стремится достигнуть своей цели преступными средствами.
— Вы слушали обвинения против Мансура-эфенди, братья мои, — продолжал Хункиар, — теперь надо вынести приговор!
— Как можете вы выносить приговор, — вскричал Мансур, — когда, по вашим словам, все люди — братья и Аллах есть любовь?
— Ты презрел это изречение и не следовал ему! Не используй же его для своей выгоды, — сказал Хункиар. — Тот, кто, как ты, взял себе в союзники преступление, тот в день суда напрасно будет взывать к божественной любви и прощению, потому что не внимал такому же крику своих жертв. С тобой погибнет то положение, которое ты занимаешь на беду страны, и никогда ни один смертный не будет занимать его!
— Никогда! — повторили все, и Мансуру показалось, что он уже слышит свой смертный приговор.
— Ты же, — продолжал Хункиар, — бойся суда Аллаха! На земле твое владычество кончено, и я спрашиваю вас, братья, какого приговора заслужил этот человек, обвинения против которого вы слышали!
— Он заслужил смерть от руки палача! — сказал Золотая Маска.
— Он заслужил смерть! — сказал следующий, и все присутствующие повторили то же самое.
— Ты слышал, Мансур-эфенди? — обратился к нему Хункиар. — Приговор тебе вынесен! Ты приговорен к смерти!
— Вы хотите привести в исполнение этот приговор? — вскричал Мансур, дико оглядываясь вокруг. — Смените меня, это вы имеете право сделать, потому что принадлежите к главам церкви, но смертного приговора вы не имеете права выносить, и во имя…
— Довольно, — повелительным голосом перебил его Хункиар, — ты злоупотреблял своей властью, кровь требует крови! Вынесенный нами приговор обжалованию не подлежит!
— Значит, вы не лучше меня! Произвол — ваше орудие! — вскричал Мансур. — Бойтесь наказания, мою кровь вам не удастся пролить безнаказанно! Меня уже должны разыскивать.
— Уведите приговоренного! — сказал Хункиар, и в то же мгновение лицо Мансура было снова закрыто!..
XV. План мщения
В один из следующих вечеров около дома Сади-паши бродил старый нищенствующий дервиш.
Он узнал от одного из слуг о том, что сделала Реция, и, казалось, что это известие произвело на него сильное впечатление.
Лаццаро, которого никто не узнавал, страшно ненавидел Сади и поклялся убить его, поэтому понятно, что известие об освобождении Сади и смертельной опасности, в которой находилась Реция, еще больше укрепило его решимость удовлетворить свою жажду мести. Уничтожить Мансура и передать его в руки Золотых Масок ему удалось! Теперь он хотел отомстить Сади, а затем уже для обеспечения своей безопасности выдать и Золотых Масок. Но он должен был спешить, так как знал страшное могущество и всеведение Золотых Масок, и говорил себе, что они скоро найдут и схватят его, если ему не удастся обезвредить их.
Лаццаро уже составил свой план, и в случае его удачи он был бы свободен и отомстил бы всем, кого он ненавидел.
Реция умирала — он должен был еще раз увидеть ее! Все его отчаянные попытки овладеть дочерью Альманзора оказались тщетными… Теперь она умирала… Сади, отнявший ее у него, также не будет больше обладать ею! Эта мысль утешала Лаццаро и наполняла его душу дьявольской радостью.
Нищенствующий дервиш вошел в дом…
— Проведи меня к твоему господину, — сказал он подошедшему слуге, — у меня есть для него важное известие!
— Кто ты и что тебе надобно от моего господина? — спросил слуга.
— Разве ты не видишь, кто я? — вскричал Лаццаро, нимало не смущаясь. — А что мне надо, это я скажу твоему господину, благородному Сади-паше. Отведи меня к нему, у меня очень важное дело!
— Благородного паши нет дома, он поехал на вокзал проводить своего друга Зору-бея, который уезжает сегодня из Стамбула.
— Благородного Зору-бея, так, так! — отвечал Лаццаро. — Мне говорили, что твоя госпожа больна, а я знаю средство, как спасти ее. Для этого я и пришел сюда.
— Ты знаешь такое средство?
— Для этого я и пришел к твоему господину.
— Я думаю, что благородный паша скоро вернется, — сказал слуга.
— В таком случае устрой так, чтобы я мог увидеть твою госпожу, чтобы к возвращению паши мог дать ему необходимый совет.
— Я не могу отвести тебя к ней, дервиш!
— Но я должен увидеть больную!
— И ты знаешь средство? В таком случае ты можешь сейчас же назвать его, дервиш.
Лаццаро покачал головой.
— Так нельзя, — сказал он, — я должен увидеть больную!
Слуга задумался.
— Или ты должен подождать, пока вернется благородный паша, или же я позову надсмотрщицу за гаремом, чтобы она переговорила с тобой.
— Позови ее!
Слуга удалился и вскоре вернулся со старухой, бывшей надсмотрщицей за гаремом Сади-паши.
— Вот старик-дервиш, — сказал слуга, указывая на Лаццаро.
— Отведи меня к своей госпоже, — сказал Лаццаро, — я могу помочь ей и спасти ее.
