Семь престолов - Маттео Струкул
Последнее заявление оказало желаемое воздействие. Взгляд молодой женщины стал томным, красивые белые руки нежно погладили усталое лицо герцога. Она помогла ему сесть напротив камина и произнесла:
— Хорошо, любовь моя. Я больше не буду мучить вас. Позвольте мне лишь отметить, что у ваших врагов в этой истории есть одно слабое место.
— Какое же? — спросил заинтригованный Филиппо Мария.
— Согласитесь, что до сих пор Карманьола не нанес вам решающего удара, хотя возможность для этого у него была. После победы при Соммо он практически остановился, словно, несмотря на обиду, еще чувствует привязанность к вам и к Милану. Не все можно купить за деньги, правда? Он выдающийся военачальник, а потому, я уверена, ему гораздо больше нравилось сражаться под вашими знаменами. Именно те битвы принесли ему вечную славу. А что для кондотьера дороже славы? В конце концов, если Венеция приняла его с распростертыми объятиями, так только благодаря признанию, которое он заслужил в сражениях за вас.
— Вне всякого сомнения, но я не понимаю, как это может…
— Сейчас я все объясню, любовь моя, — перебила Аньезе и прижала указательный палец к своим чувственным губам, выбрав самый действенный способ заставить герцога выслушать ее. — Если отправить к Карманьоле гонцов с просьбой несколько придержать военный пыл в отношении Милана, но так, чтобы венецианцы ничего не заметили… Возможно, тогда вы хитростью добьетесь большего, чем ваши люди — оружием.
Герцог улыбнулся. Внезапно ему показалось, что в конце туннеля брезжит свет.
Ну конечно! — воскликнул он. — Денег у меня нет, но я пообещаю Карманьоле земли и владения и уговорю поддержать нас.
— Тогда, с одной стороны, вы получите союз с Савойей, а с другой — сможете сдерживать Венецию и, если повезет, отобрать у нее лучшего кондотьера.
— Именно, — согласился герцог. — Все равно ничего другого я сделать не могу.
— Неправда, — возразила Аньезе хриплым от страсти голосом. — Вы столько всего можете сделать! — заговорщически зашептала она ему на ухо. — Поверьте, я жду не дождусь, когда сегодня ночью вы наконец придете ко мне в спальню.
Эти слова мгновенно заставили Филиппо Марию задрожать от удовольствия. Он каждый раз поражался, как ловко Аньезе удаются столь откровенные, совершенно прозрачные намеки. Прямота и решительность делали ее еще желаннее.
Герцог запустил пальцы в золотистые локоны любимой и внимательно посмотрел в прекрасное лицо, утонув во взгляде голубых глаз. Аньезе прижалась алыми губами к его губам. Ее язык проскользнул глубже, ища язык герцога. Филиппо Мария почувствовал, как в груди нарастает желание, постепенно опускаясь все ниже.
Он уже был готов сорвать с себя одежду, когда раздался настойчивый стук в дверь.
— Простите, ваша светлость, — проскрипел резкий, неприятный голос, — у меня новости с поля сражения.
— Черт побери! — прорычал себе под нос Филиппо Мария, уже предвкушавший нежные ласки любимой женщины.
Он откашлялся, сделал глубокий вдох и, как только Аньезе привела себя в порядок, велел посетителю войти.
В комнате появился Пьер Кандидо Дечембрио, придворный советник и доверенное лицо Филиппо Марии Висконти. После бесконечно долгого поклона, которым он приветствовал своего герцога и его фаворитку — хоть и с ноткой презрения в отношении последней, — Дечембрио поднял взгляд.
— Ваша светлость, мой долг сообщить вам, что миланское войско сошлось в битве с венецианцами в окрестностях Маклодио. В этот самый момент там, по всей видимости, разворачивается жестокая, кровавая схватка.
ГЛАВА 4
ЖЕЛЕЗНЫЙ ДОЖДЬ
Миланское герцогство, Маклодио
С неба обрушился железный дождь.
Арбалетные болты взмывали в небо, с резким свистом рассекали воздух и поражали миланских солдат. Пехотинцы с трудом продвигались вперед, пытаясь удержаться на ногах, но сохранять равновесие на болотистой равнине было непросто. Первый залп неожиданно ударил сбоку, и многие солдаты замертво повалились на землю.
Начался кромешный ад.
Венецианцы на основной дороге внезапно развернулись и стали отступать. Ничего не понимая, Карло II Малатеста на мгновение замер: время как будто остановилось, и вокруг воцарилась невыносимая тишина.
Секунду спустя капитан очнулся и наконец-то осознал происходящее. Впрочем, было уже слишком поздно.
Войска Карманьолы не собирались атаковать: они лишь заманили его в ловушку, совсем простую, но смертельную. Малатеста отправил своих людей захватить противника в клещи, и выйти живыми из этого маневра им уже было не суждено. Об этом явно говорили ряды арбалетчиков, которых Малатеста разглядел только сейчас: они окружили миланскую пехоту на значительном расстоянии и теперь то и дело выглядывали из-за камышей и стреляли в солдат Малатесты, поражая их одного за другим.
Вокруг раздавались ужасные вопли. Карло увидел, как его воин схватился за горло, когда арбалетный болт пронзил ему шею навылет. Другой боец, получив сразу несколько ран, захлебнулся в грязной воде болота. Третий широко раскинул руки, а в грудь ему дьявольскими иглами впивались стрелы.
Пехотинцы падали один за другим, а следом за ними оказались на земле и многие всадники. Раненые лошади громко ржали и застревали в болотной жиже, путаясь в рваных попонах и разбитых доспехах, о которые продолжали стучать железные наконечники арбалетных болтов.
Один из всадников пытался успокоить перепуганного коня: тот поднялся на дыбы и месил копытами воздух, тряся гривой, насквозь мокрой от дождя. Не добившись успеха, рыцарь хотел было остановить животное силой, резко дернув за поводья, но потерял равновесие и вывалился из седла в грязь, где его тут же затоптал другой гнедой жеребец, оставшийся без всадника и пытавшийся сбежать из бесконечного кошмара битвы.
Миланская армия терпела поражение. Застигнутые врасплох неожиданной атакой, вязнущие в грязи, потерявшие немало людей в арбалетном штурме, солдаты уже были готовы разорвать строй и обратиться в беспорядочное бегство, что принесло бы противнику безоговорочную победу.
Пытаться атаковать в такой ситуации было бы чистым безумием. Впрочем, когда Карло повернул назад, он понял, что отступать тоже некуда. Дорогу полностью перекрыло: упавшие лошади, кричащие от боли раненые, трупы, брошенные знамена, рваные конские попоны — все это, смешавшись в кучу, не давало вернуться на линию обороны. Да и существовала ли она еще? Карло сильно сомневался в этом, а вокруг продолжали свистеть арбалетные болты. Пара стрел, должно быть, попала в коня, потому что ноги у животного подкосились, и Малатеста свалился прямо в заболоченную канаву справа от дороги.
Липкая грязь захлестнула его с головой. С огромным трудом Карло поднялся на четвереньки, глядя, как вокруг продолжают падать раненые и убитые солдаты. Теперь место арбалетчиков заняли вражеские пехотинцы, и они атаковали его людей, нанося удары булавами и топорами.
Вскоре миланское войско было разбито. Карло почувствовал, как его схватили руки в железных
