Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Эх, работал бы Васька так, как болтает… – проговорил Федорахин-старший.
– Это ты брось. Твой брат и работать умеет! – недовольно перебил Подкорытов.
Ромка, в отличие от отца, наоборот остался доволен похвалой дяди, помня, как недавно о нём с ненавистью говорили гости Бучининых. Он тем временем разлил по кружкам заваренный чай из душистых трав. И гости перевели разговор на другую тему.
– Кулаки начинают поднимать голову. Как у вас – тихо или тоже начинают вражины против советов разговоры вести?
– Зайдите сейчас в гости к Бучининым – узнаете! У них там и Клим… – начал говорить Роман, чувствуя в приехавших помощников в отмщении своей обиды, но отец так взглянул на сына, что тот невольно замолчал, не договорив начатой фразы.
– Ничего, Роман, возьмёмся скоро и за ваших Бучининых, и за наших кровососов, – сказал Швейцов.
И председатели покинули стан. Проснувшись с восходом солнца, отец с сыном опять принялись за работу. Закончили опять в сумерках. Роман отпросился у отца сходить в село к молодёжи, чтоб немного развеяться. Искупался в нагретой за день Нейве и двинулся к дому Бучининых. Вечерняя тишина стояла над селом, натрудившиеся за день селяне отдыхали, сидя по домам. Ближе к пригорку, на котором стоял дом богатеев, Роман пошёл крадучись, перемахнул через изгородь со стороны огорода и подошёл к спальне Вассы. Условленно стукнул. Подождал. Никто не ответил. Тогда парень более настойчиво повторил стук. Сзади послышался какой-то подозрительный шорох. Федорахин обернулся. С кольями шли на него Прокоп, Гошка и Митька с огромной толстой жердью, и ещё чья-то фигура маячила в темноте. Путь к отступлению был отрезан. Видно, Бучинины решили проучить его всерьёз…
«Ну что ж, посмотрим, кто кого», – подумал Роман, наливаясь злобой. Самым опасным для него, конечно же, был Митька. Его первого и надо было нейтрализовать. Поэтому он и двинулся на самого опасного противника, но тот так махал колом, что, казалось, размозжит голову попавшему под его удар. Сделав выпад в сторону и пригнувшись, Федорахин удачно прошёл в ноги Митьки, подхватив его под колени, нанёс головой удар под ложечку в солнечное сплетение, и уже у падающего выхватил из рук кол. Но в то же время Роман услышал сзади тяжёлое дыхание самого Прокопа. Чуть скосив глаза и ещё не выпрямившись, Федорахин лягнул его ногой в промежность. Тот, вскрикнув, сел и скорчился. Ну всё! Теперь ты держись, женишок! Но Гошка повёл себя как-то вяло. Видно, не очень-то хотел драться и начал отступать от наседавшего Романа. Трусом при всём этом назвать его было нельзя. Поговаривали, что Георгий Тюсов на германской воевал в пешей разведке.
«Ещё бы! Заполучил девку и доволен… Я бы тоже на его месте со всеми ручкался да целовался, до мордобития ли?» – накалялся Роман.
И злоба с новой силой охватила его. Сделав прыжок, он догнал пятившегося Тюсова и, ловко уклонившись от удара, пнул его в живот. Георгий, согнувшись в три погибели, осел, но в это время страшный удар обрушился на голову Романа. Земля ушла у него из-под ног, он потерял сознание. Подкравшийся сзади к парню батрак Бучининых Федот по сигналу Прокопа саданул его деревянной колодкой по голове. Последнее, что слышал Роман, был крик Прокопа:
– Неужели убил?!
Все дальнейшее происходящее, когда его пинали, пытаясь добить, он уже не чувствовал.
Очнулся Федорахин в больнице села Монастырского. На его стон вошла сиделка и, увидев, что он открыл глаза, позвала врача.
– Ну вот, а ты умирать собрался! Долго жить ещё будешь, парень, если после таких побоев отошёл! А тут такая девица о тебе справлялась… – улыбаясь и радуясь спасению молодой жизни, тараторил не умолкая доктор.
Залечивая голову и сломанные рёбра после сделанной операции, Федорахин провалялся всю посевную. Несколько раз его посетил поседевший отец, так и не получивший ответ на вопрос «кто его так?» Друг Фёдор Крюков, который рассказал ему о свадьбе Тюсова и Вассы, зашёл как-то, и Швейцов рассказал, что его переводят на работу в город, и он сообщит об избиении бедного крестьянина и лично проследит, чтобы это дело было расследовано. Несмотря на тяжёлые травмы, силы быстро возвращались в молодое тело. Вскоре Роман уже начал ходить, а когда стал, превозмогая боль, подтягиваться на больничном заборе, то в одну из ночей ушёл из больницы. Пришёл в село, снова прокрался к дому Бучининых и поджёг.
Наутро Роман был уже в Алапаевске и пришёл по адресу, указанному Серебряковым во время той случайной встречи на Александровской площади.
Глава 4
Офицеры
Алексей Суворов подходил к дому купца Шишкина на углу улиц Торговой и Синячихинской. Здесь располагалось помещение Алапаевского спортивного общества и союза увечных воинов после того, как молодёжь из интеллигентных и состоятельных семей вместе с партией анархистов выжила общество из дома купца Меньшенина, находящегося в центре города. Было известно, что в выселении не последнюю роль играл Серебряков, подстрекаемый своими старшими товарищами из партии большевиков и стоявший во главе так называемого социалистического союза молодёжи.
Алексей увидел возле дома Василия Путилина, председателя союза увечных воинов, поручика Российской армии и сына пристава. А также сына купца Абрамова – офицера, поручика Матвея Абрамова. Почти одновременно с Алексеем из-за угла появился гвардии поручик Иван Обухов, сын знаменитого в прошлом алапаевского жандармского сыщика, о таланте которого ходили легенды. Говорили, что Обухов-старший вчерашним днём знал, что делалось за сто вёрст от города…
Иван оглядел друзей. Взгляд у него такой же, как у отца, проницательный. Если смотрит, то кажется, что видит насквозь.
– Что делать будем? – закуривая папиросу, обратился к подошедшим друзьям Василий.
– Что, всё-таки товарищи попросили нас и отсюда?! – вопросом ответил Алексей.
– А ты думал, они нас оставят в покое… – шумно вздохнул Путилин.
– Сказано же: экспроприация экспроприаторов, или мир хижинам, война дворцам, – усмехаясь, ответил Иван.
– Ладно, ребята, будем ждать, пока лопнет терпение у русского мужика! – бросил Суворов.
– А может к Семёнову податься на восток? – бросая в сторону окурок, обратился к офицерам Василий.
– Далеко. Да и не дадут добраться, там, я слышал, нашего брата по поездам только так чекисты вылавливают, – ответил Алексей.
Вдруг все, как по команде, замолчали. Вдоль по Синячихинской улице с северной части города к ним приближался комиссар юстиции Ефим Андреевич Соловьёв. Поравнявшись, взглянул на друзей красными глазами, дохнул перегаром. Видимо, комиссар хорошо погулял прошлой ночью, весь город знал, что за Соловьёвым водилось такое. Но остановил свой взгляд он лишь
