Вальтер Скотт - Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана
И они пошли вперед, как раньше, с той лишь разницей, что вел их теперь мул, не грисон. Облака меж тем окутали округу, и туман, вначале белый, теперь облек их темной серой пеленой, стекающей тяжелыми ручьями по плащам. Над ними стенал ветер, и громовые раскаты подобные тем, какими дух Пилата возвещал бурю, грозили им на голову пасть. Грисон взмолился идти поскорее, и в этой мольбе звучало отчаянье. Пройдя три или четыре мили, какие неизвестность удесятерила, путешественники, вдруг, очутились на крайне опасной тропе над самым краем пучины. Внизу ревел неведомый поток. Ветер рвал с них одежду, и порой совершенно рассеивал туман, обнажая волнистые воды; но было ли это озеро по берегу которого они поутру отправились в путь, или река, они не могли разобрать. И все более росло подозрение, что это не то озеро, какое ранее лежало совсем по другую руку. Видимые благодаря буйству ветра воды, были скорее рекой, и хотя противный берег ее разглядеть не удавалось, но выше потока виднелись обрывистые утесы, заросшие косматыми соснами. То был незнакомый пейзаж, вовсе не тот, что они наблюдали прежде по другую сторону озера.
Нелегкой была и раньше дорога, а все ж обозначалась следами ног и копыт. И тут Антонио, достигнув выступа перед крутым поворотом, внезапно стал с восклицанием в адрес своего святого патрона. Артуру показалось, что и мул пытается взмолиться, полностью разделив страх своего хозяина, и упершись в землю широко расставленными передними ногами, животное твердо решило противиться любым попыткам сдвинуть его с места.
Артур бросился вперед, отнюдь не из любопытства, но готовый принять на себя, возможно, смертельный удар медведя, или иной какой опасности, угрожавшей его отцу. И прежде, чем мы об этом успели поведать, юноша стоял подле Антонио и мула на уступе скалы, где вместо тропы зияла бездна… Туман не позволил увидеть, насколько она глубока, но и по шуму воды можно было догадаться, что под ними не менее трехсот футов.
Ужас, изобразившийся на лицах странников и в поведении мула, ясно выражал, до какой степени их привело в замешательство это неожиданное и, по-видимому, непреодолимое препятствие. Лицо отца, который тем временем тоже подошел к обрыву, омрачила совершенная безнадежность. Все вместе они пристально вглядывались в туманную бездну пред ними и, озираясь по сторонам, напрасно мучили взоры в поисках продолжения оборванной тропинки, которая не могла же взять и пропасть совершенно бесследно. И в тот миг, когда они стояли в растерянности не зная что предпринять – Артур, отвергая отступление, упорно вглядывался во тьму, изыскивая продолжение пути, а его отец почти смирился с возвращением назад по той же дороге, какая их сюда занесла, – оглушительный вой ветра, пронзительней прежнего, раздался у них за спиной. Почуяв опасность быть сброшенными ураганом с уступа, на котором они находились, путники схватились кто за куст, кто за камень, и даже мул крепче уперся копытами в землю, готовый стоять изо всех сил против свирепого шквала. И тот налетел с такой яростью, что путникам показалось, будто скала, которая их прикрывала, закачалась, а их самих едва не подхватило сумасшедшим потоком листвы, ветвей, мха и прочего сухолома, обрушившегося на них множеством чувствительных ударов. Гигантским змеем вихрь скользнул к воде, вскрыв на миг туманную завесу, и явив странникам всю страшную картину разрушения, которая и объяснила – куда подевалась тропинка.
Едва Артур продрал глаза, его взору предстала тропа, на которой они находились, и продолжение которой должно было следовать вверх по-над пропастью уступами, образовавшимися в результате напластований непрестанно отваливающихся от гор каменных плит. Но при одном из обвалов, довольно частых в этой суровой стране, последствия коих их бывают ужасны, пласты скальных пород стронулись с места и обрушились вместе с тропинкой, кустами, деревьями, со всем, что на них произрастало в водный поток, который, сколь они смогли теперь ясно его рассмотреть, не был ни озером, ни его излучиной, но стремительным водным потоком.
Причиной обвала могло послужить одно из землетрясений не редких в этой стране. Склон горы, усыпанный грудами обломков, разбитыми вдребезги при падении, как пораженный стрелами зверь, был утыкан сокрушенными деревьями, большая часть которых низвергнувшись со скалы, разбилась в щепы и была унесена бурной рекой, которую прежде они укрывали высокими кронами. Рухнувшая вершина огромной скалы была похожа на мертвую голову чудовища, возлежащую на каменных костях. Ужаснее всего казалось то, что катастрофа случилась едва ли не только что, и природа, со временем побеждающая покровом растительности даже безжизненность отвесных скал, не успела еще наложить на рану свое чудодейственное зелье.
Помимо злополучной картины, которая убедила в том, что обвал случился недавно, Артур сумел разглядеть по ту сторону реки долину, окруженную высокими соснами и над ними меж скал готическую башню. Он указал на нее Антонио и спросил, не знает ли он, что это за место, полагая, что такую веху нелегко забыть тому, кто хоть раз ее увидел. И действительно, парень с радостью сообщил, что это Гейерштейн – Грифов Камень. Название башне, сказал он, дала остроконечная скала, возвышавшаяся подле нее – в стародавние времена на ее вершину гриф-бородач унес дитя владетеля замка. Далее он стал рассказывать, какой обет хозяин замка Гейрштейн дал Эйнзидельнской Божьей Матери50… Меж тем замок, скалы, лес, пропасти, и даже голос грисона снова начали тонуть в тумане. И едва проводник успел поведать о чудесном спасении младенца, он вдруг вскричал: «Берегись!» и в тот же миг шквальный ветер разорвал мутную пелену в клочья.
– Ага! – воскликнул с торжествующим видом Антонио, когда вихрь умчался. – Старик Понтий не чтит Эйнзидельнскую Богоматерь, но она не покинет тех, кто ей поклоняется. Ave Maria!51
– Замок, кажется, необитаем, – сказал юный странник. – Я нигде не вижу дыма, ни огня.
– Там давно никто не живет, – отвечал грисон. – Но нам надо на ту сторону. Добрый Арнольд Бидерман, ландман52 Унтервальдена, проживает неподалеку от замка, и я вам ручаюсь, что он никогда не откажет странникам в ночлеге и выставит на стол все самое лучшее, что есть у него.
– Я слышал это имя, – сказал старый путешественник, которого Антонио называл сеньором Филиппсоном, – и что оно принадлежит доброму человеку, уважаемому земляками.
– Ваша правда, сеньор, – отвечал проводник, – и мне бы очень хотелось проводить вас до его дома, где всех встречают и провожают добром. Но как до Замка Орла без крыльев добраться?
Артур вызвался разрешить эту задачу, но об этом глава другая.
– Бежал в Германию… или Швейцарию.
– В нем кроется опасность для Бургундии, – задумавшись, заметил граф. – Лишенный наследства юноша станет искать созников в Германии и Швейцарии. И Бургундия через него столкнуться может не с карликом, но с исполином. Покамест Карл могуч, мы на него лишь уповаем; но если он не устоит, увы, с его падением и наши надежды падут. Без помощи Бургундии сторонников в Англии нам не найти.
– Ах, если б только это, – вздохнула Маргарита. – Боюсь я ловкости Луи, кто, если верно мне доносят, мир у Эдуарда тайно покупает: за семь лет замирья сулит ему огромные богатства, и даже признает за Йорками над Англией право сузерена.
– Я расскажу им это, – ответил Килиан, – как только представится возможность, и, думаю, они не захотят ссориться с вами, мой благородный господин.
– Если это будет не так, то им же хуже, Килиан, – сказал наместник. – По мне, целая глотка стоит того, чтобы о ней позаботиться, хотя бы ради кровяных колбасок и шварцского пива, не говоря уже о ветчине из Вестфалии и вине из Ниерштейна53 – перезанное горло не способствует аппетиту, Килиан.
– Я разъясню им, с кем их выгода. Будьте покойны, меня учить не нужно, как вашей милости подбросить мяч.
Глава II
Поспеши за мной.
Облака сгущаются, темнеют… Куда ты, стой!
Сюда! Ставь ногу здесь, берись за посох… так,
Теперь за куст, дай руку мне… еще лишь шаг.
Каких-то полчаса, и обогреет нас очаг.
Д. Байрон, «Манфред»ОГЛЯДЕВ гнетущую картину опустошения, занавесь которой содрал ветер, Артур сказал:
– На любой равнине я бы решил, что буря стихает; а в этих диких местах я боюсь обмануться. Но если злобный дух Пилата неразлучен с ветром, то он уже далеко на пути в свою могилу. Тропа обрушилась, но если вы позволите, батюшка, я переберусь по склону на ту сторону, где дорога не задета камнепадом. Следуя по ней, я найду людей, живущих близ этого «орлиного гнезда», и попрошу у них помощи; или докричусь до них, если не будет дороги.
