Режин Дефорж - Голубой велосипед
Раймон д'Аржила подал знак, свидетельствующий о том, что он хочет сказать несколько слов.
— Мои дорогие друзья, сегодня, 1 сентября 1939 года, мы собрались, чтобы отпраздновать день рождения и помолвку моего сына Лорана с его кузиной Камиллой.
Аплодисменты возобновились с новой силой.
— Спасибо, друзья, спасибо, что вы пришли. Видеть вас здесь, у себя дома, для меня радость. Давайте в этот праздничный день выпьем, поедим и посмеемся…
От волнения голос месье д'Аржила сорвался. Улыбающийся сын выступил вперед:
— Давайте начнем праздник!
В окружении поклонников Леа устроилась в стороне. Все добивались чести ей услужить. Вскоре перед ней выстроилась дюжина тарелок с закусками. Она смеялась, болтала и строила глазки под взглядами других девушек, огорченных тем, что им недосталось ухажеров. Никогда не выглядела она такой радостной. Но от самой легкой улыбки ей сводило скулы, а ногти яростно впивались во влажные ладони, болью смягчая страдание, от которого разрывалось ее сердце. А когда она увидела приближавшегося к их группе Лорана, которого, как и раньше, держала под руку слишком откровенно счастливая Камилла, ей показалось, что сейчас она умрет.
— Привет, Леа. У меня еще не было времени с тобой поздороваться, — поклонившись, сказал Лоран. — Камилла, ты помнишь Леа?
— Конечно, я ее и не забывала, — сказала Камилла. — Как бы я могла ее позабыть?
Глядя на соперницу, которую считала ниже себя, Леа встала. Она напряглась, когда Камилла расцеловала ее в обе щеки.
— Лоран мне так много о тебе говорил. Мне хочется, чтобы мы стали друзьями.
Она словно бы не замечала неохоты, с которой Леа отвечала на ее поцелуи. Камилла вытолкнула перед собой скромно выглядевшего юношу, своего брата.
— Ты припоминаешь моего брата Клода? Он умирает от желания снова с тобой встретиться.
— Здравствуй, Леа.
Как похож он был на свою сестру!
— Пойдем, дорогая. Нельзя забывать и остальных приглашенных.
Леа с таким чувством обреченности посмотрела им вслед, что с трудом сдержала слезы.
— Могу я к вам присоединиться?
— Уступи ему свое место, — резко сказала Леа, толкнув сидевшего справа от нее, Рауля Лефевра.
Удивленный и огорченный Рауль поднялся и подошел к брату.
— Ты не находишь, что сегодня Леа какая-то странная?
Не отвечая, Жан пожал плечами.
Леа протянула Клоду заваленную копченостями тарелку.
— Держите, я к ней не прикасалась.
Взяв тарелку и покраснев, Клод поблагодарил ее.
— Вы еще побудете в Белых Скалах?
— Не думаю, если учесть, что готовится…
Леа не слушала. Ее внезапно пронзила мысль: «Ведь Лоран даже не знает, что я его люблю».
На ее лице это открытие отразилось таким облегчением, сопровождалось таким взрывом веселого смеха, что все изумленно на нее посмотрели. Поднявшись, она направилась к купе деревьев, которую называли рощицей. Клод д'Аржила и Жан Лефевр бросились за ней. Но она их осадила без всяких церемоний.
С виноватым видом они прошли к дому, где сгрудились приглашенные.
— Ты считаешь, что будем воевать? — спросил Рауль Лефевр у Алена де Рюссе, который был чуть старше него, а потому выглядел более способным дать серьезный ответ.
— В этом нет никакого сомнения, вы же слышали передачу вчера вечером: немедленное возвращение Данцига Германии вслед за предложениями, изложенными Гитлером польскому уполномоченному, предъявленный Польше ультиматум, истекающий вечером 30 августа. Сегодня 1 сентября. Можете быть уверены, что в этот час гауляйтер Форстер провозгласил присоединение Данцига к рейху, а Германия вторглась в Польшу.
— Значит, война? — произнес внезапно охрипшим голосом Жан Лсфевр.
— Да, это война.
— Здорово, пойдем сражаться, — хвастливо воскликнул Люсьен Бушардо.
— Да, и мы победим, — заявил Рауль Лефевр с мальчишеской горячностью.
— Я не так в этом убежден, как ты, — устало произнес Филипп Дельмас.
Леа бегом пересекла луг, за которым находилась рощица. Оттуда, оставаясь в тени деревьев, можно было охватить взглядом все поместье д'Аржила. Это были прекрасные земли, более плодородные и лучше расположенные, чем Монтийяк, дающие более щедрый урожай. Леа всегда любила Белые Скалы. Глазами собственницы созерцала она эти поля, эти виноградники, эти рощи и эту усадьбу.
Нет, никто не понял бы и не холил бы эти земли лучше, чем она, за исключением ее отца и месье д’Аржила… и, конечно, Лорана. Лоран… нет ни малейшего сомнения в том, что он любит ее. Но не знает, что и она в него влюблена. А ведь она лишь чуть моложе Камиллы. Камилла… Что он нашел в этой худышке, такой плоской, так плохо одетой, такой неуклюжей, будто она только вчера вышла из своего монастыря? А ее прическа… Да разве можно так причесываться в наше время? Корона из светлых косичек! Не хватает только эльзасского пучка! В дни патриотического накала это был бы просто подарок!.. А ее лицемерная любезность! «Я так хотела бы стать вашей подругой». И что там еще?.. Нет, решительно Лоран не любит эту преснятину. Как истинный джентльмен он считает себя обязанным выполнить обещание, данное едва не в колыбели. Но как только он узнает, что Леа его любит, тотчас же разорвет помолвку и убежит с ней.
Целиком ушедшая в свои восторженные мечты, Леа не заметила прислонившегося к дереву мужчину, который с улыбкой на нее посматривал.
Уф! Она почувствовала себя увереннее. Для того, чтобы привести в порядок свои мысли, ничего нет лучше одиночества. Она успокоилась, теперь все пойдет так, как ей хочется. Она поднялась и пристукнула твердым кулачком по ладони жестом, позаимствованным ею у отца, жестом, которым тот сопровождал только что принятое важное решение.
— Я его добьюсь!
Взрыв смеха заставил ее вздрогнуть.
— Уверен в этом, — поддакнул лицемерно-почтительный голос.
— Вы меня испугали. Кто вы?
— Друг месье д'Аржила.
— Меня бы это удивило. Ох, простите…
Он снова расхохотался. «Почти красив, когда смеется», — подумала Леа.
— Не извиняйтесь, вы не ошиблись. Между весьма достойными господами д’Аржила и вашим покорным слугой существует очень мало точек соприкосновения, если исключить кое-какие интересы. К тому же мне было бы страшно скучно в их обществе.
— Как вы можете такое говорить! Они самые вежливые и образованные люди в крае!
— Именно это я и говорил.
— Ох…
Леа с любопытством взглянула на собеседника. Впервые она слышала, чтобы с такой свободой говорили о владельцах Белых Скал. Стоявший перед нею мужчина с нагловатыми голубыми глазами, выделявшимися на очень загорелом и скорее некрасивом лице с жесткими чертами, сверкающими белыми зубами меж полных губ, был высок, тщательно причесан. Он жевал отвратительно пахнувшую смятую сигару. Однако изысканный, превосходно сшитый костюм из темно-серого материала в тонкую белую полоску решительно не вязался с его вызывающим видом и ужасной сигарой.
Отгоняя тошнотворный запах, Леа взмахнула рукой.
— Может, дым вам неприятен? Я приобрел эту скверную привычку в Испании. Теперь, когда я оказался допущен в лучшее бордоское общество, придется снова привыкать к «гаванам», — сказал он, отбрасывая сигару и тщательно затаптывая ее ногой. — Правда, есть риск, что с началом войны их будет не хватать.
— Война… война… У вас, мужчин, только это слово на языке. Зачем воевать? Меня это не интересует.
Мужчина с улыбкой поглядел на нее. Так смотрят на раскапризничавшегося ребенка.
— Вы правы. Только грубиян может досаждать столь очаровательной девушке такими незначительными вещами. Лучше поговорим о вас. У вас есть жених? Неужели нет? Никогда в это не поверю. Только что видел вас в окружении стайки молодых людей, выглядевших весьма вами увлеченными. Конечно, за исключением самого счастливого жениха…
Присевшая было Леа, вскочила.
— Вы мне надоели, месье. Позвольте мне присоединиться к друзьям.
Он склонился перед ней в ироничном поклоне, который привел девушку в бешенство.
— Я вас не задерживаю. У меня нет ни малейшего желания причинить вам неприятность или ссориться из-за вас с вашими воздыхателями.
Не попрощавшись и высоко держа голову, Леа прошла мимо и удалилась.
Мужчина сел на скамью и, вынув сигару из кожаного портсигара, откусил зубами и выплюнул ее кончик, раскурил, задумчиво глядя на отдаляющийся силуэт забавной девочки, которая не любила войну.
Под заинтересованными взглядами гостей музыканты принялись расставлять на площадке между деревьями свои инструменты.
Возгласы друзей приветствовали возвращение Леа.
— Где ты была? Мы тебя повсюду разыскивали.
— Не слишком это мило с твоей стороны — так нас бросить.
— Послушайте, — вмешалась ее кузина Коринна. — Леа предпочитает юнцам из хороших семей общество людей зрелых, немножечко таинственных.
