Дэвид Бейкер - Путь слез
– Вот еще. Мы и так много времени потеряли, да и следуем мы по другому пути, чем у остальных крестоносных отрядов.
– Ну и что? Иерусалим-то никуда от этого не денется.
Отряд продолжал шествие по змеистому дну ущелья покуда дорога не стала резко идти вверх. Вил нехотя согласился остановиться на обед, время которому давно пропою. Когда все разошлись каждый по своим обязанностям, Петер отвел Георга в сторону.
– Милый мальчик, прошу твоего прощения. Только ныне я осознал, что так и не отблагодарил тебя за сей прекрасный надежный посох.
Он вытянул посох перед собой и полюбовался им. Георг улыбнулся. Одобрение священника было ему слаще глотка меду.
– Рад был послужить, отец Петер.
– А он послужит мне долгие годы, словно ты сам будешь сопровождать меня повсюду.
– Вместе мы вступим на улицы Священного Града!
Петер на мгновенье задумался, потом ответил.
– Знаешь, сын мой, пришло время поговорить об этом. Думаю, мое путешествие заканчивается у воды, как Моисеево – у брега иорданского. Наверное, вам, юным воинам, полагается обрести Землю Обетованную, как собственную твердыню.
– Об этом мы позаботимся, – воскликнул Георг. – Но нет более достойного тебя, чтобы войти во врата Иерусалима! Ха! Великий день это будет, когда я ступлю на землю Палестины со своими тремя друзьями: тобой, Вилом и Карлом. И я, я… – осекся Георг. – Отец Петер, должен сознаться вам кое в чем. Мне кажется, я обидел Карла. Наверное, я поступил опрометчиво…
Петер внимательно посмотрел на мальчика и погладил бороду.
– Славный Георг, безусловно, я слышал вашу перебранку, разве мог я пропустить ее мимо ушей? Верно, твои слова укололи Карла, но не были они опрометчивыми или ложными. Ведь только мудрое сердце может правильно подсказать время и слова для наставления друга. Но выслушай меня: я верю, что Карл в свое время поблагодарит тебя за твой острый упрек. Пока он еще не может вполне оценить твои суровые слова. Пока… – Петер погладил мальчика по широкой голове и улыбнулся. – Представь себе, что ты бросил жемчуг в пруд, который, пока еще, покрыт льдом.
Георг не мог противостоять заразительной усмешке священника, и сам принялся хихикать над одиноким желтым зубом, который открылся его взору.
– Прошу прощенья, святой отец, но иногда вы такой смешной!
К ним подошел Карл.
– О, мой дорогой Карл, – радостно приветствовал его Петер. – Полагаю, ты уже оправился от обид.
Карл повел плечами, но в ответе послушались нотки раздражения.
– Да, наверное, Петер, от большинства из них.
– Отлично, отлично. Тогда твои мысли, видать, прояснились, и мы можем приняться за загадки?
Священник ошибся: Карл еще не настолько исцелился от душеных ран, нанесенных ему другом.
– Мыслю я всегда ясно, Петер, а раз тебе вздумалось поговорить со мной, то выслушай, что я мыслю о потопе. Я долго думал над нашими бедами, и теперь уверен в Божьем промысле. Тебе пойдет на пользу выслушать мой «острый упрек».
Петер поднял брови.
– Да, конечно, не сомневаюсь, говори.
Фрида с несколькими другими услышали их разговор, и подошли поближе.
– Петер, – начал Карл, – я прослышал от Вила о твоем нахальстве с лордом Ольтена.
– Ja, – медленно согласился Петер. – Я считал, что в нашем положении не грех проявить некоторую суровость. Продолжай. Карл повысил голос.
– Все ясно, как день Божий, Петер. Ты обманул того человека, и Бог всех нас наказал за твою провинность. И будучи одним из отряда, мне опротивели твои пререкания с Господом и невзгоды, которым мы подвергаемся из-за тебя. Мне надоели твои дикие выходки и странные вопросы. То ты поджигаешь Дюнкельдорф, то со всей набожностью молишься из Священного Писания… На ум мне приходит только одно слово – лицемер. После всего лиха, которое ты навлек на нас, мы чудом живы доныне! Я считаю, что тебя надо изгнать, как Иону.
Петер остолбенел. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, губы предательски задрожали. «Право же, мое лицемерие часто кажется безмерным, – пронеслось у него в голове, – но неужто все страдают по моей вине?… Или парень нападает на меня, дабы самому выглядеть непорочным? Что ж, ежели он хочет идти таким путем, пусть идет».
Наконец он взглянул на Карла светлым и добрым взором.
– Сын мой, – ласково проговорил он, – возможно, я и есть Иона, ибо я самоволен и часто непокорен. Божья наука и впрямь дается мне нелегко, ибо я упрям и непостоянен, верно, и лицемер. Благодарю тебя, юный друг, за то, что не побоялся напомнить мне о сем.
Ежели говорить о делах насущных, вполне может быть, что я запросил у лорда чрезмерно высокую цену, и Бог наказал нас всех за мою жадность. Или может, я потребовал слишком мало и Бог наказал нас за это. А может, я попросил по справедливой мере, а в ту ужасную ночь просто пошел сильный дождь. Наверное, Господа стоит благодарить за всякую милость, и за оставшихся в живых.
Карл не сдавался.
– Когда мы делаем добро, мы получаем добро взамен, Петер, а когда мы делаем злое, нам плохо! На нашем пути нам было и хорошо, и плохо, равно как и дела наши были добрыми и злыми, – заметьте, добрый сир, безо всяких «наверное» и «может быть»!
Теперь к ним присоединился еще и Вил.
– Кажется, братец хорошо усвоил Господни пути. Отлично, Карл, не думал, что ты справишься, – засмеялся он. – «Поступаешь хорошо – тебе хорошо. Поступаешь плохо – и тебе плохо». Просто, да?
– Так, – высокомерно отрезал Карл. – Так и есть.
– А поскольку тебе обычно хорошо, ты решил, что и сам неплох?
Карл помедлил, но потом вызывающе выкрикнул:
– Да!
– А случалось ли с тобой чего худого, мой добрейший братец Карл?
– На мое усмотрение, ничего злого со мной не приключалось. Я силен, здоров, с чистым разумом и добрым сердцем. Каждый скажет, что я учтив, послушен…
– …и также скромен, – ехидно добавил Вильгельм.
Дети засмеялись, и Карл покраснел. Он хотел что-то сказать, но вступил Петер.
– Юноша, неужто ты не видал, как злое случается с добрыми людьми, а хорошее – со злыми? Разве ты так быстро позабыл слова йомена?
Карл облизнул пересохшие губы. Ион язвительно подколол его:
– Так что, Карл? Я жду. Расскажи мне, за какое злое деяние моего брата сломана нога?
– Ага, – злобно спросила Фрида. – И мой брат Манфред, значит, тоже был плохим, раз Бог не пощадил его жизнь, а тебя спас?
– Что ты скажешь в оправдание отца Пия, этого борова? – гаркнул Вил. – У него и дом хороший, и деньги водятся, готов спорить. Он, по-твоему, хороший человек?
– Он Божий человек, – промямлил Карл.
– Значит Божий человек, да? Так ты.
Их перебил Петер.
– Так, дорогие мои, думаю, нам всем задали отличный вопрос, но не стоит горячиться. Отнеситесь к нему, как к загадке, и непростой: почему плохие люди живут хорошо, а хорошие люди – плохо? Уверен, что загадка она и есть, только без ответа – пока без ответа. Однако ж, дорогой Карл, слова мои верны, мы не всегда получаем добро за добро, и зло – за зло. И подумай вот еще над чем: кого из людей ты сможешь назвать поистине добрым?
– Довольно! – выкрикнул Вил. – Меня тошнит от твоих глупостей, Карл! Прекрати эти безумные речи сейчас же. А ты, Петер, как же мне осточертело слушать, как ты рассуждаешь над каждым проделанным шагом, над каждой мелочью! Мне никто не нужен, кроме самого себя, а до остального мне дела нет. Вот знак моей доблести и силы! – он хвастливо выхватил клинок из-за пояса. – У меня разумная голова и две сильные руки, и больше мне ничего не нужно в этом мире. Давай, Карл, выслуживайся хоть всю жизнь, а ты, Петер, хоть умри со своими загадками. А я – хорош ли, плох ли, – перейду горы и крепкими ногами ступлю в Палестину. А тебе, Георг, я вот что скажу: я никогда, слышишь, никогда не опорочу того, кого зову другом. Теперь, в путь.
Георг медленно свернул одеяло. Слова Вила глубоко ранили его, и он нехотя побрел к остальным. Он трепетно взглянул в лицо Карлу.
– Я… я не желал зла. Я только хотел помочь тебе разобраться в себе. Отец говорит, для того, чтобы изменить что-то, надо сперва посмотреться в зеркало…
– Я не владею зеркалами, и меняться мне незачем, – буркнул Карл.
Петер вздохнул так тяжко, словно произнесенные слова грузом легли на его хилые плечи. Он стал идти между мальчиками, наваливаясь на посох.
– Юноши, довольно. Время позволить молчанью исцели ваши сердца.
* * *Солнце добралось до зенита и стало клониться к горизонту Вил сердился на медленный шаг спутников, и чтобы сократить путь, решил свернуть с дороги.
– Туда, – гаркнул он, – мы пойдем наверх, прямиком овечьими тропами. Так мы нагоним время, потерянное на этой петляющей дороге.
Петер возразил:
– Господин, – с сарказмом сказал он, – мне кажется сей путь суров и опасен.
– Нет, старик. Ты свободен идти любым путем, а мы полезем наверх.
Верные подопечные лишь что-то слабо проворчали и последовали за предводителем, хватаясь и цепляясь за камни и корни деревьев. Они карабкались все выше и выше, пока не вышли из соснового леса. Добравшись до небольшого голого участка на склоне утеса, они расположились и немного отдохнули, прежде чем направиться к вершине. К вечеру они, наконец, собрались вокруг скромного очага и уснули на прохладном горном ветру. Следующее утро встретило заспанных крестоносцев жестким ветром и ливнем. Вил тревожно смотрел на ненадежный спуск, ведущий вниз, и тонкий туман, клубившийся в узкой долине у них под ногами.
