Юрий Никитин - Князь Владимир
– Когорта! Спиной друг к другу в шахматном порядке по диагонали становись!.. Ну сколько я должен вам снова и снова говорить, чтобы на задний двор не ходили гадить! Сегодня зашел, – он брезгливо пошаркал подошвой, – а там этого дерьма столько, что в голове не укладывается! Эй ты, я видел, как ты бегал туда!
Из строя выступил этериот, виновато развел руками:
– А что мне делать? Одежду мне какую выдали: портки до колен, рубашка без воротника, сапоги растоптаны, пальцы вылезают… Разве я могу в таком виде перейти через двор?
Вепрь свирепо оскалил зубы:
– Прекрасно! Воин базилевса и должен внушать страх! Вы сюда цветочки рвать нанялись? Вы пришли проливать чужую и свою кровь! И я вас научу это делать! Если не знаете, то скажу: я прибыл сюда из прославленного пелопоннесского легиона, а там дураков не держат!
В строю почему-то начали сдержанно улыбаться. Вепрь разразился бранью. Олаф шепнул Владимиру:
– Попадем под горячую руку. Может, вернемся? Сейчас к нему и на козе не подъедешь.
– Почему на козе?
– Наш верховный бог Один ездит на козе.
Сердце Владимира стиснулось, но Вепрь уже поворачивался, сейчас заметит, он заставил себя выпрямиться и шагать твердо, по-солдатски. Олаф держался рядом, бодрился, как селезень, выпячивал грудь и делал страшные глаза.
Вепрь смерил недобрым взором двоих неразлучных. Белки начальника дворцовой стражи покраснели, сосудики полопались и налились кровью. Под глазами висели мешки, он выглядел усталым и невыспавшимся.
Владимир сказал бодро:
– У нас еще два дня свободных…
– Благодаря вашей доброте, – быстро вставил Олаф. – И щедрости!
Вепрь перевел на него подозрительный взор, ноздри трепыхнулись, как у льва, зачуявшего добычу. Владимир закончил льстиво:
– Мы просим позволения отлучиться в город.
– Зачем? – спросил Вепрь подозрительно.
Владимир замялся, а осмелевший Олаф сказал значительно:
– Константинополь – город древней и великой культуры. Его основал сам Визант, герой-аргонавт. Мы хотим пойти поклониться его могиле.
Вепрь некоторое время пристально всматривался в мужественное лицо викинга. За спиной смешки пошли громче. Вепрь побагровел, из пасти вырвался хриплый рык:
– Я гляжу, этериот, ты слишком умный…
– Кто, я? – удивился Олаф.
– Не я же! – оскорбился Вепрь. – А ты, Вольдемар, тоже идешь класть поклоны?
Взгляд его был острый и цепкий, совсем не взгляд усталого или невыспавшегося человека. Не зря назначили начальником, подумал Владимир. Ничего не упускает и все замечает.
– Нет, – ответил он как можно искренне. – Я просто иду с Олафом. Буду придерживать ему голову, чтобы не разбил при поклонах.
– Ну-ну, – рыкнул Вепрь, – заставь дурака богу молиться, он все равно лоб побьет. Даже медный. Ладно, но по возвращении предстанете предо мною! Погляжу, в каком виде приползете.
Владимир с облегчением перевел дух.
– В самом лучшем, – заверил он. – Даже на скачках играть не будем.
– Да ну? – поразился Вепрь.
– Клянусь, – ответил Владимир твердо. – Олаф пробовал коня прятать в рукав, не получается. А проигрывать мы не любим.
Глава 33
Дома по обе стороны тянулись массивные, из громадных глыб. Из стен выступали барельефы, а крыши поддерживали каменные статуи. Слепые глаза бесстрастно провожали двух могучих этериотов, толстые мышцы древних богов красиво вздувались, они держали не просто крыши – небо, но Олаф расталкивал толпу совсем других людей: эти похожи на слизняков в мешках, животы висят до коленей, кривым ногам позавидует любой степняк, а осанкой больше напоминают черепах.
Исполинский город все еще поражал, но Олаф уже знал, что богатство и мощь Константинополя создавались поколениями, а нынешний народец совсем не те герои, что добывали золотое руно.
Владимир шел настороженный, глаза пугливо бегали по сторонам. В пестрой толпе проще воткнуть нож в спину, сунуть лезвие под ребро, метнуть топор или дротик. Правда, для этого надо знать, куда пошли, но судьба тоже любит случайные встречи.
Впереди звенел бубен, в кругу пестрой галдящей толпы плясал облезлый медведь на цепи, а немолодая цыганка с накрашенными сурьмой глазами раскладывала на маленьком столике кости и цветные палочки.
Олаф засмотрелся, Владимир дернул, но викинга уже ухватила за руку гадалка, звонко запричитала:
– Предскажу судьбу!.. Предскажу судьбу, все расскажу без утайки!.. Всего за одну серебряную монету…
Олаф с напускным равнодушием отмахнулся, но глаза заблестели жадным интересом:
– Ну ладно, вот тебе монета… говори, только быстрее.
Цыганка повернула руку Олафа ладонью вперед, всмотрелась, внезапно отшатнулась в ужасе:
– О, боги цыган, спасите!.. Тебя, красивый воин, четвертуют, засолят, а потом съедят!
В толпе перестали галдеть, все взоры обратились на могучего этериота. Владимир непонимающе спросил:
– Олаф! Тебя разве посылают с легионом в Африку? Воевать с людоедами? А что ты молчал?
Олаф стоял с раскрытым ртом. Щеки его медленно стали воскового цвета, кончик носа заострился, будто сын конунга уже лежал в гробу. Потом Олаф ахнул, звучно хлопнул себя по лбу:
– Тьфу, как вы меня перепугали! Я просто забыл снять новые перчатки. Вчера мне подарила одна… гм… чтобы кожу не расшибал тетивой. Они в самом деле из свинячьей кожи!
Когда он стащил перчатки, гадалка отшатнулась в еще большем испуге. Без перчаток грубые ладони викинга выглядели вовсе свинячьими копытами: в твердых желтых мозолях, с трещинками, линии жизни и судьбы стерты постоянным трением о рифленую рукоять меча.
– Твоя судьба неведома даже богам! – вскрикнула она со страхом.
– Как это? – удивился Олаф.
А Владимир, веселясь, протянул свою ладонь:
– Что предназначено мне?
Его ладонь не уступала ладони викинга. Сплошные твердые мозоли, кое-где сглаженные шероховатостью меча, трещины, шрамики, ссадины.
– Мужчины, – сказала она, отшатнувшись. – Вы – настоящие… но вы стерли все, что было начертано. Теперь сами определяете свою судьбу! Я не могу увидеть вашего грядущего… потому что вы творите его сами.
Владимир выудил из кармана горсть серебряных монет:
– Возьми. И спасибо на верном слове.
Олаф долго оглядывался, похохатывал, рукавицы заткнул за пояс. Синие глаза сияли, как небо, умытое дождем.
– Ха-ха!.. Засолят и съедят! Ну и гадалка…
– Мудрая женщина, – возразил Владимир.
– В чем мудрая? Хотя бы соврала что-нибудь. Эй, вон еще один базар. Тут одни базары, ну и народ. Надо бы чеснока купить. Он убивает все хвори наповал. Да и закусывать им хорошо, верно?
– Верно, – подтвердил Владимир. – Я тогда по запаху смогу тебя найти даже в темноте и в любой канаве.
Олаф обиделся, шел молча, пока не прошли мимо бродячего цирка. Двое худых жонглеров бросали друг другу ножи, а пышногрудая женщина, одетая очень рискованно, громко и пронзительно пела, аккомпанируя себе на лютне.
– Хорошо поет, – сказал Олаф. – Громко.
– Голосистая, – согласился и Владимир.
Его глаза безостановочно выхватывали из толпы подозрительных, а сам старался держаться от любой кучки подальше.
Олаф оглянулся на женщину. В синих глазах застыло недоумение.
– Почему? Вроде бы не голая, да и вымя дай боже каждой… Или я не так тебя понял? Что у вас за язык, у русов… Когда ты сказал вчера про ручей: воды по колено, а рыбы до хрена, я полдня ломал голову, все думал, как это может быть.
– Да зачем тебе думать? Вон у тебя какие мышцы!
– Дурень ты, Вольдемар. Это мы сейчас два этериота, а когда вернемся, нам быть мудрыми и все знающими конунгами!
Владимир даже рот открыл. Олаф всегда удивлял неожиданными переходами. Правда, ему в самом деле когда-то достанется меч конунга, но все же странно услышать о мудрости и знании от могучего викинга, который дня не проживет без драки. Скорее о мудрости заговорили бы гранитные глыбы мостовой, по которой когда-то бродили эллинские мудрецы и которую сейчас топчут их сапоги.
– Веришь, что вернемся?
– А то как же?
– Сколько нас сюда приехало, – сказал Владимир с тоской, – которые верят в скорое возвращение. Славяне, русы, армяне, готы… Уже от старости в могилы смотрят, а все еще верят!
– Мы вернемся, – повторил Олаф, но прежней твердости в его словах Владимир не ощутил. – По крайней мере ты. Я же вижу, как у тебя яд течет из зубов!
Владимир сказал замедленно:
– Надо вернуться…
Голос его дрогнул. Олаф быстро посмотрел по сторонам:
– Что-то случилось?
– Мне кажется, за нами уже идут. Нет-нет, не поворачивайся. Надо что-то придумать. Ты иди прямо, а я сверну в ближайший переулок. Если простые грабители, что маловероятно, они пойдут за тобой.
– Почему?
– Олаф, на тебе все сверкает. И кошель твой болтается на виду. Все девок богатством сманиваешь? А ежели за мной, то это опять люди Ярополка.
