Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

«Да, много с ними не навоюешь, — подумал король. — Будут путаться под ногами и мешать опытным воинам. Ничего, что-нибудь придумаем».

Тринадцатого октября Гарольд сблизился с врагом. Сакс расположил свои дружины подле Гастингса, на холме, что господствовал над долиной Сенлак.

   — Вот он и пришёл! — злорадно подумал Вильгельм. — Я же говорил, что он не усидит в Лондоне. Сейчас кинется на нас очертя голову!

Но герцог ошибся — Гарольд и не думал на него нападать. Он приказал вырыть ров, насыпать вал и соорудить палисад. Расположив своих людей за этим прикрытием, он предоставил Вильгельму возможность сделать первый ход.

   — Вот ведь хитрец! — раздражённо проворчал герцог. — Хочет заставить меня биться там, где ему удобнее...

   — Да, монсеньор. Добраться до него будет трудно... — вздохнул стоявший неподалёку лорд-сенешаль.

Вильгельм косо взглянул на него и погрузился в размышления.

«Сакс опасен, очень опасен. Если я не смогу разбить его в одной битве — мне конец... — признался он самому себе. — Надо попытаться уладить дело миром... Или хотя бы раззадорить его...»

Герцог глубоко вздохнул и приказал:

— Отца Мейгрота ко мне!

Священник тут же явился на зов.

   — Ты отправишься в лагерь саксов, монах, — начал властелин Нормандии. — И попытаешься склонить Гарольда к перемирию...

   — К перемирию? — не понял отец Мейгрот.

   — К перемирию! — подтвердил герцог и, холодно взглянув на монаха, продолжил: — Ты предложишь ему отречься и посулишь взамен Эссекс и все земли к северу от Хамбера.

   — А если он не согласится?

   — Напугай его Божьей карой.

   — Он не суеверен... — покачал головой монах.

   — Он-то, может быть, и нет, — раздражённо процедил Вильгельм, — но с ним его вассалы.

   — Понял, монсеньор.

   — Если и это не поможет, предложи на выбор: посредничество Папы... или поединок...

   — Гарольд знает, что Папа на нашей стороне, — усомнился отец Мейгрот. — И рисковать судьбой народа в поединке он не будет. Это не в правилах саксов...

   — Много рассуждаешь! — буркнул герцог. — Твоё дело — передать мои предложения. Ты всё запомнил?

   — Да, монсеньор.

   — Тогда ступай. Время не ждёт!

Монах поклонился и отправился выполнять возложенную на него миссию. Вильгельм проводил его хмурым взглядом.

Прошёл час. Герцог был в напряжении. Он то ходил по шатру, то усаживался в кресло, пытаясь взять себя в руки. Но справиться с волнением не удавалось, и он снова начинал ходить — это хоть как-то успокаивало.

Вдруг в лагере противника поднялся шум.

   — Что там? — Вильгельм выглянул наружу.

   — Не знаем, монсеньор, — ответил стоявший у входа Фитц-Осберн.

Вильгельм вернулся в шатёр и, усевшись в кресло, закрыл глаза. Шло время. Наконец поблизости послышались голоса, откинулся полог и в шатёр вступил запыхавшийся посланец.

   — Ну что?

   — Он отверг все предложения. — Монах развёл руками.

   — А его люди?

   — Непоколебимы.

Герцог сжал кулаки и опустил голову...

В лагере саксов стояла тревожная тишина. Большая часть дружинников улеглась спать, остальные сидели у костров и молча смотрели на огонь. И лишь в королевском шатре не умолкали голоса, то Гюрт и Леофвайн пытались уговорить Гарольда не участвовать в битве. Но все их слова были тщетными.

Тем временем наступила ночь. Как только погасли последние отблески заката, Гарольд приказал подать коня. Вскочив в седло, он в сопровождении Рагнара и братьев отправился на рекогносцировку. Всадники спустились с холма, проехали по долине и углубились в лес.

Ночь была тихой и тёмной. Луна то пряталась за тучи, то на мгновение выглядывала из-за них. Король и его спутники спешились и, ведя коней в поводу, осторожно продвигались вперёд. Ухнул филин. Летучая мышь пролетела над головой Леофвайна, коснувшись его крыльями.

   — Вот дьявол! — выругался граф.

   — Тихо, брат! — одёрнул его король. — У ночи есть уши!

Некоторое время саксы двигались в полном молчании. Вдруг Гарольд негромко чертыхнулся.

   — Не шуми, Гарольд, — ехидно проронил Леофвайн. — А то перепугаешь норманнов.

Хакон не удержался и прыснул. Рагнар озабоченно спросил:

   — Что случилось, мой король?

   — Ничего не случилось, — тихо ответил Гарольд. — Я потерял ладанку, которую дала мне дочь.

   — Ох и задаст же она тебе трёпку. — Леофвайн усмехнулся.

   — Да уж, — буркнул Гарольд.

   — Уймётесь вы наконец?! — прошипел шедший впереди Гюрт.

Разговор смолк. Прошло несколько тревожных минут, лес кончился, и впереди открылось впечатляющее зрелище. Лагерь норманнов горел и переливался тысячами костров.

   — Да... Их действительно много, — мрачно произнёс король.

   — А что, если ударить на них прямо теперь? — предложил Леофвайн.

   — Нельзя, брат, — возразил Гарольд. — Стоит только нашим дружинам покинуть холм, как соглядатаи герцога оповестят его. Он поднимет конницу, и для нас всё будет кончено.

Он был прав. Дозорные, наблюдавшие за лагерем саксов, уже мчались к герцогу.

   — Известие для монсеньора! — вскричал один из них, спрыгивая с седла.

   — В чём дело? — спросил Вильгельм, выглянув из шатра.

   — Монсеньор! Саксы в лесу!

   — Что ты разорался? — оборвал гонца герцог. — Тут нет глухих!

Окинув воина суровым взглядом, он тихо произнёс:

   — Следуй за мной, — и вернулся в шатёр. Дозорный вошёл вслед за ним и застыл у входа.

   — Много? — уточнил герцог.

   — Всего несколько человек. Их возглавляет знатный сеньор. Если глаза меня не обманули — это Гарольд!

   — Гарольд?! — Вильгельм вздрогнул.

   — Прикажете поднимать сторожевую дружину? — торопливо спросил дозорный.

Вильгельм собрался было кивнуть и вдруг неожиданно для самого себя произнёс:

   — Нет!

   — Но, монсеньор... — удивился дружинник.

   — Я сказал нет! — отрезал герцог. — А теперь ступай. Я тебя более не задерживаю.

Озадаченный воин молча поклонился и вышел. Вильгельм постоял какое-то время, затем покинул шатёр и прошёл к линии сторожевых постов. Тёмный и загадочный лес был совсем рядом, в полумиле от него.

   — Ты здесь, Гарольд? — прошептал норманн. — Что ж, смотри и трепещи... Завтра ты сам вернёшь мне корону!

Глава 43

ГАСТИНГС

На горизонте забрезжила заря, утро было прохладным и тихим. Лёгкий ветерок играл с падающей листвой, клочковатый туман прятался в низинах, любопытные сороки, нежась в дремотной истоме, с интересом наблюдали за всем вокруг. Мир и покой царили в природе, казалось, ничто не предвещало катастрофы, которая через несколько часов унесёт в небытие тысячи жизней.

Гарольд почти не спал эту ночь. Лишь под утро ему удалось забыться, однако сон его был тяжёлым и странным. Он видел себя на какой-то скале, руки и ноги были прибиты к огромному кресту, а над головой висело раскалённое солнце. Оно было необычайно огромным, а жар, исходивший от него, казалось, испепелял кожу.

Гарольд хотел было пошевелиться, но чуть не закричал от боли, пронзившей его тело.

«Что это? Где я? — растерянно думал он, — Неужели Вильгельм захватил меня?»

В этот момент откуда-то снизу до него донеслись обрывки фраз. Он опустил взгляд и сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, разглядел двух воинов, игравших в кости у подножия креста. Странно, но Гарольд точно знал, что это были легионеры из сирийских когорт, стоявших в Иерусалиме. Мало того, он понимал, о чём они говорят.

   — Ну что, Эол, когда ты отдашь мне пять сестерциев[41]? — спросил один из них.

   — Я же сказал, как только получим жалованье, — проворчал должник. — Подай-ка лучше кувшин, надо смочить глотку.

Он припал к сосуду и сделал несколько глотков, однако лицо его тут же исказила брезгливая гримаса. Отставив кувшин в сторону, он обтёр рот и недовольно произнёс:

   — Нас поят не вином, а ослиной мочой. Только презренные иудеи могут пить эту дрянь.

   — Ты прав, — согласился его товарищ. — Хорошо тем, кто стоит в Галлии, Александрии или на нашей благословенной родине. А нас загнали в это гиблое место. Видно, мы прогневили богов.

Произнеся последнюю фразу, легионер поднял взор к небу и встретился взглядом с Гарольдом.