Клара Фехер - Море
Вот и пришло время, о котором она мечтала целых четыре месяца! Она снова будет ходить по улице, покинет мрачное, холодное убежище, где ей пришлось пережить столько ужасов и страданий. Но вместо грезившейся ей радости, вместо озаренной солнцем, счастливой свободы ей грозили неведомые опасности, страшная, темная западня, бесконечный, ужасный артиллерийский обстрел.
Еще можно подумать, не лучше ли остаться здесь, мирно распластаться на полу, уснуть в объятиях холодной ночи. Но нет, нет. Ноги ее уже зашевелились, руки хватались то за кирпичи, то за выступы штукатурки; Агнеш осторожно начала спускаться. Она захватила с собой лишь «Подмененные головы», единственное свое сокровище, подарок Тибора. Ей пришло в голову, что стоило бы еще кое-что взять с собой — одеяло в отделении красителей, но она, не останавливаясь, продолжала сползать вниз; тяжело переводя дыхание, почти не помня себя, она то замирала на месте, то ускоряла движение. Прошло, пожалуй, минут пять, и вот она уже на земле.
Шатаясь от головокружения, обессиленная Агнеш попыталась встать на ноги. Ей почему-то почудилось, что она ранена. Но ни боли, ни крови не было. Она снова попыталась встать. И снова неудачно. От ужаса ее бросило в холодный пот.
В легкие врывался холодный воздух, причиняя резкую боль, она вся тряслась, словно ее била лихорадка. А что, если у нее не хватит сил подняться на ноги?
Раньше ей и в голову не приходило, что после перенесенного голода, неподвижного лежания, после месяцев, проведенных в закрытом помещении, она лишится сил, сердце будет биться учащенно, с перебоями, ноги станут подкашиваться, голова кружиться, перед глазами будут прыгать цветные круги. Теперь она сидела возле обледенелых, присыпанных снегом развалин дома не в состоянии даже бояться.
Рядом опять пробежали солдаты. Надо было бы позвать на помощь, но у нее пересохло в горле. А вдруг она онемела! Да, наверняка онемела, ведь за четыре месяца она ни разу не разговаривала с людьми. Ей хотелось закричать, но из горла вырывались только сиплые звуки! Агнеш отползла по щебню полметра в сторону и от бессилия и горечи заплакала. Почему она не погибла в огне, под бомбами? Неужто ей посчастливилось спастись только ради того, чтоб замерзнуть здесь, погибнуть от голода или попасть в руки немцев?
Агнеш распласталась на куче битого кирпича и широко раскрытыми глазами старалась рассмотреть улицу, но окутывавшая все мягкая темнота была непроглядной. Ни единой полоски света, ни единой звездочки на всем небе. Если бы у нее были силы молиться…
Боль от холода Агнеш чувствовала все меньше и меньше. Она обмякла, руки и ноги ее постепенно онемели. Веки отяжелели. «Ну, вот я и замерзну, — подумала она без всякого страха. — Замерзну… А мне ведь только двадцать два года».
Время перестало существовать. Ей было совершенно безразлично, часы или минуты лежит она на щебне. Смерть стояла рядом, приближалось небытие.
Эту тупую, умиротворяющую тишину внезапно нарушил хриплый мужской голос. Костистая рука схватила ее за плечо, на нее смотрели чьи-то блестящие глаза.
— Почему вы здесь лежите?
Губы Агнеш беззвучно зашевелились, преодолевая боль в пересохшем горле, она прошептала:
— Мне плохо.
— Где вы живете?
Но у Агнеш уже не было сил ответить. Она почувствовала, как мужчина сильными руками поднял ее, обхватил талию и с трудом куда-то потащил. Обессиленная девушка молча терпела, не испытывая ни страха, ни удивления.
— Попробуйте идти, — тихо произнес мужчина.
Агнеш, делая над собой страшные усилия, время от времени пыталась пройти несколько шагов. Ноги ее подкашивались, и она, почти в беспамятстве, падала вперед. Незнакомый человек вел, тянул ее куда-то далеко-далеко, наверное, через весь город. Вдали полыхали огни, все казалось смутным и непонятным. Может быть, это вовсе не явь, а только сон.
Они добрались до каких-то ворот; мужчина потащил ее через бесконечно длинный двор, помог спуститься по ступенькам в подвал головокружительной глубины, пропахший свечами и потом. Затем пробирались по бесконечным, продымленным, мрачным коридорам.
Мужчина распахнул дверь. Это был простой дровяной склад, на полу лежала куча угля, а в стороне высились штабеля дров.
— Подождите меня здесь, — сказал мужчина и, усадив Агнеш на дрова, исчез.
Агнеш пришла в себя лишь после того, как мужчина снова появился и стал поить ее теплой жидкостью, но не из стакана, а прямо из бутылки. С трудом переводя дыхание, она глотала эту жидкость, у которой был какой-то приятный вкус, почему-то напомнивший ей домашний уют. Слезы невольно брызнули из ее глаз, и, вместо того чтоб поблагодарить, она с радостным недоумением произнесла:
— Кофе.
Дверь подвала снова захлопнулась, но глаза Агнеш настолько привыкли к темноте, что она уже ясно видела одеяло и кусок хлеба, которые оставил ей неизвестный мужчина. Агнеш нащупала две большие доски, положила их на уголь и, усевшись на досках, закуталась в одеяло. Волнения до того утомили ее, что она снова забылась. Так проходили часы, дни. Наверху, не утихая, свирепствовала война, грохотали орудия, от рвущихся где-то рядом снарядов содрогались стены подвала, осыпалась покрытая паутиной грязная штукатурка, поднимались тучи угольной пыли, воздух становился удушливым, густым и черным. Вблизи по коридору ходили люди, слышались их голоса.
Через какое-то время мужчина снова стоял перед ней. Он положил на дрова карманный фонарь. Тусклый свет упал на низкий потолок, обнаружил сеть паутины и готовый отвалиться кусок штукатурки.
— Сможете дойти домой? — спросил мужчина.
Агнеш утвердительно кивнула головой и сказала, куда надо идти.
— Довольно далеко, трудновато вам будет. Давайте подождем еще денька два, пока вы наберетесь сил.
— Нет, сейчас, лучше сейчас…
В воображении Агнеш вырисовывается старый дом: вот ее добрые соседки, мать на кухне готовит ужин, отец возвращается с завода, братья голодны как волки, они поднимают крышку кастрюли — не терпится скорее узнать, что их ждет на ужин… Вот ее комната… швейная машина мамы под вязаной скатеркой. Какая красивая скатерка, боже, как хочется домой.
Мужчина стоял и задумчиво глядел на девушку. Агнеш не понимала его пристального взгляда. Она и представить себе не могла, какое у нее бескровное, зеленое лицо, какие глубокие борозды пролегли под глазами, как отросли и слиплись давно не видевшие парикмахера волосы, какой вид имело ее летнее полотняное платье, как глубокая складка на шее без слов говорила о пережитых месяцах, о том, до какой степени она истощена.
— Вы не опасаетесь идти домой? Вас никто не обидит?
Агнеш испугалась. Зачем он спрашивает? Что хочет узнать от нее этот человек? Кто он такой?
Мужчина заметил ее испуг и ободрительно заулыбался.
— Я спрашиваю вот почему: если у вас есть знакомые, живущие ближе, то вам лучше пойти к ним. Здесь я не могу гарантировать вам полную безопасность, в городе устраивают одну облаву за другой. Правда, пару дней вы могли бы прожить в моей комнате, на первом этаже.
— Нет… спасибо, лучше… у меня есть знакомые на улице Ваш.
Ей опять вспомнилась Кати Андраш. Впервые за многие месяцы Агнеш почувствовала нечто вроде угрызения совести. Но вместе с тем и успокоение. Кати Андраш наверняка примет ее на несколько дней… А потом… Потом как-нибудь все уладится.
— Хорошо. Я вас провожу на улицу Ваш.
Снова кружка кофе и кусок хлеба.
И вот они отправляются в путь. Мужчина протягивает ей руку. Маленький фонарик вырисовывает круги под ногами. В сумраке вдоль улиц видны крошечные приветливые островки уцелевших зданий среди множества уходящих в небо закопченных развалин. Агнеш не хочется смотреть по сторонам, все ее внимание приковано к крошечному, светлому кружочку, но внутренним чутьем она видит вокруг себя и наполовину сползшую крышу, и обрушившийся дом, и беспокойные снопы света над домами в эту осеннюю ночь. Как давно она не видела улицы! Боже мой, да ведь это проспект Ракоци! Изуродованные дома, магазины со спущенными жалюзи, выбитые окна, сорванные вывески, но тем не менее это проспект Ракоци! На углу возвышается современный семиэтажный дом, на верхнем этаже зияет брешь от прямого попадания бомбы. Ходят ли еще часы? По этим часам она проверяла время, когда направлялась в июне в склад. Было жаркое летнее утро… тысячу лет назад. «Урания» почти не пострадала. Здесь она видела с Тибором «Мюнхаузена».
Опираясь о чужого мужчину и тяжело переводя дыхание, Агнеш старается идти с ним в ногу. Между тем мужчина не торопится, пройдя шагов двадцать, останавливается, дает ей отдохнуть.
В начале улицы Ваш они увидели груды развалин. Ой, а вдруг и дом Андрашей разбомбили! Если никого не окажется дома, что тогда будет?
— Вы подниметесь, отыщите своих знакомых, а я немного подожду у ворот. Если никого не найдете, сможете пойти ко мне.
