Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
В одно утро было прохладнее обычного, и Екатерина, одетая в легкое верхнее платье, простудилась. Двадцатого сентября, в день рождения Великого князя, Екатерина Алексеевна не встала с постели, понеже занемогла, что ранее с ней случалось весьма редко. Но после родов она заметила, что здоровье ее примерно ослабло. Не встала она и через два дня, в день своей коронации. Праздничные обеды и балы проходили в ее отсутствие. К счастию, она выздоровела ко дню въезда в столицу турецкого посольства, состоящего примерно из пятисот человек.
Посланник ехал верхом, окруженный свитою. За посольством вели весьма породистых лошадей в подарок императрице. Прием посла Абдул-Керима Эффенди, Бейлербея Румелийского, имел место быть в покоях Никиты Панина. Турецкий посол подъехал ко дворцу в придворной карете, с эскортом гусар. По лестнице были расставлены лакеи в ливреях министерства иностранных дел. В комнату Панина посол вошел поддерживаемый под руки двумя турками. Ни Панин, ни посол не сняли шляп. Сидели они друг против друга в одинаковых креслах. Толмач перевел любезности обеих сторон. Эффенди оставил в подарок две турецкие шали.
Посол расщедрился с подарками через два дня, в субботу, когда предстал перед императрицей Екатериной Второй. Прием состоялся в Грановитой палате с троном в центре. Абдул-Керим Эффенди был введен церемониймейстером Яковом Александровичем Брюсом.
Его турецкое превосходительство, войдя в зал, останавливался и кланялся трижды, пока не подошел к трону. Произнес короткую речь, кою тут же перевел толмач. Государыня ответила на его приветствия. При этом наступила пронзительная тишина, понеже каждый, зная, как красиво говорит свою речь их императрица, вслушивался в произносимые ею слова со всей аттенцией. При ней с двух сторон стояли: справа – вице-канцлер Остерман, статс-дамы и фрейлины, слева – обер-мудшенк Александр Нарышкин, чуть в стороне – граф Григорий Потемкин. Митрополит Московский Платон с духовенством стояли рядом с Нарышкиным. Наследник же с супругой находились на верхней лоджии, и наблюдали за происходящим сверху.
Турки преподнесли подарки на коленях: шали, шкатулки, пахучие эссенции и тому подобное.
Императрица пригласила турецкого посла посетить спектакль, на котором близ сидящие с ним чуть было не задохнулись от табачного запаха.
Вечером, во время бала, молодой приятель Нарышкина из французского посольства, много танцевал с его дочерью Натальей и Куракиной. Собственная старшая его дочь, Наталья, была сегодни дежурной и ходила везде за императрицей. Он видел, что француз де Корберон влюблен, кажется, в его Наташу и искал встреч с ней. Оное открытие было весьма не по душе графу.
Недавно, мимоходом, Наташа поведала отцу, что на обедах у Шувалова и Андрея Разумовского виделась с де Корбероном. На взгляд графа Нарышкина, все ничего в оном малом, но не нравилось ему, что француз похвалялся масонским членством в Швейцарской ложе и завел дружбу с масонами России – князем Одоевским, графом Елагиным, архитектором Баженовым. Среди них вращается граф Брюль, герцог Ангальт, гишпанский дипломат Лясси. Граф Нарышкин, узнав об том, пожалуй, впервые, целый Божий день находился в мрачном настроении и положил доложить сию ведомость императрице.
Записки императрицы:
Намедни, в присутствии всего двора была обручена моя фрейлина Анна Михайловна Волконская с красавцем и победителем Пугачева – князем Петром Михайловичем Голицыным.
* * *
В связи с чествованием победы русского оружия в войне с Турцией и заключением Кучук-Кайнарджийского мира, Захар Чернышев, дабы не отстать от Льва Александровича Нарышкина, коий так дорого и пышно отпраздновал победы два года назад, настоятельно приглашал императрицу Екатерину Алексеевну в свою подмосковную резиденцию в Яропольце.
Дабы немного рассеяться от беспрерывных государственных забот, Екатерина решилась на поездку вместе с графом Потемкиным и небольшой свитой, куда среди прочих, входили фельдмаршалы Кирилл Григорьевич Разумовский, Петр Александрович Румянцев, его сестра графиня Прасковья Александровна Брюс, полный тезка вице-канцлера, обер-камергер Александр Михайлович Голицын, Петр Васильевич Завадовский, ее фрейлины, княжны Евдокия Михайловна Белосельская и Анна Михайловна Волконская. Собираясь в поездку и зная, что она проведет почти неделю в доме Чернышева, она, вестимо, приготовила для него подарки и новый орден.
Усадьба располагалась недалеко от древнего городка Ярополец, что в окрестностях Волоколамска. Граф Чернышев оказался хозяином высшей категории: он даже подъездные дороги к своему поместью уподобил садам – вдоль дорог были высажены тысячи деревьев. Подъехав к самой усадьбе в мягкий сентябрьский вечер в пятом часу, под звон колоколов и пушечную пальбу, императрица с почестями была принята во дворце Чернышева. Граф Захар вышел навстреу буквально с распростертыми объятьями.
Потемкин был при Екатерине безотлучно. Весьма скоро высокие гости поняли, почему граф так настаивал на посещении его дворца. Красота поместья была необычайная, и трудно было не согласиться с людской молвой: сей дворец, подлинно напоминал Французский Версаль. Ансамбль хозяйственных зданий с двухэтажным дворцом в центре был выстроен в виде каре с большой площадью перед ним. Усадьба была обнесена каменной стеной с пятью воротами, выходящими на широкие дороги к близлежащим деревням. На парадный двор с площади вели чугунные ворота, на которых размещался родовой герб. Две башни по сторонам делали усадьбу похожей на замок. На башнях развевались штандарты рода Чернышевых.
Главной причиной того, что усадьбу назвали «русским Версалем», было то, что дворец был украшен множеством разнообразных филенок и оконных наличников, гирлянд, лепнины, декораций. Такую же красоту государыня Екатерина Алексеевна видела во дворце его брата, Ивана Григорьевича Чернышева, коего она навещала в прошедшем году. Оба дворца строили, как доложил хозяин, под руководством француза архитектора Жана Деламонта.
Такожде ей понравилась церковь Казанской Божией Матери, построенная графом много ранее. Вместе с графом Потемкиным и сопровождающими их лицами они присутствовали там на литургии. В честь приезда императрицы, на нижней террасе Чернышев приказал воздвигнуть обелиск, облицованный цветным мрамором и гранитом. В «голубом зале» с портретной галереей Чернышевых, но не в живописи, а скульптуре и барельефах, был дан пышный бал, на коем присутствовали самые знатные фамилии государства.
Императрица не танцевала, а довольно долго рассматривала скульптуры, понеже, она вдруг открыла, что Захар похож на графа Петра Румянцева. Недаром сказывают, что их матери были метрессами Петра Великого. Да, вовремя Елизавета Петровна отослала Захара в армию, где еон через восемь лет превратился в генерал-лейтенанта. Екатерина с любопытством тайно поглядывала на чету Чернышевых. В былые времена Захар не раз признавался ей, что не может смотреть на девиц, понеже в его сердце есть место едино токмо для государыни. Екатерине вспомнилось, что влюбленный в нее Захар Григорьевич ненавидел всех ее фаворитов из неодолимой ревности. Каким-то чудом ей удалось почти пятнадцать лет назад уговорить
