И на дерзкий побег - Валерий Николаевич Ковалев
Адъютант что-то доложил на китайском, военачальник кивнул, указал на стулья у боковой стены. Гости присели. Линь Бяо же, внимательно осмотрев всех, помолчал и произнёс на русском:
— Расскажите о себе.
Лосев начал первым, сообщив, что он — в прошлом майор советской армии, воевал, а после победы попал в лагеря, откуда бежал с товарищами в Китай.
— Кем были на фронте? — последовал вопрос.
— Командовал штрафным батальоном.
— Имеете награды?
— Да. Но теперь лишен.
— Откуда родом?
— Из Москвы, товарищ командующий.
— Красивый город. А теперь вы, — перевел взгляд на Трибоя.
Тот сообщил, что он старший лейтенант, командовал танковой ротой.
— На каких машинах воевали? — проявил интерес хозяин кабинета.
— Средний танк Т-34, а потом тяжелый — ИС.
— Ясно. А теперь вы, — перевёл взгляд на Шамана.
— Полковая разведка. Заместитель командира взвода, младший лейтенант.
— Желание служить в нашей армии сознательное? — шевельнул бровями военачальник.
— Да, — ответили все трое.
— В таком случае оно будет удовлетворено. Нам нужны опытные командиры. Сегодня же будет приказ. А пока я хотел бы увидеть, как вы водите танк, — указал пальцем на Трибоя.
— Нет вопросов, — встал тот со стула. — Я готов.
— Ну, смотри, Семён, не подведи, — сказал Лосев, когда шли по коридору вслед за командующим и адъютантом.
— Всё будет путём, командир. Не боись.
Чуть позже (к ним присоединились начальник штаба и охрана) на легковых автомобилях выехали с территории штаба. Миновав центр, проследовали к северной окраине, а оттуда в степь, где находилась какая-то воинская часть. Судя по всему, танковая. Напротив казарм стояли два десятка советских «тридцатьчетвёрок», английских «валентайнов» и американских «шерманов». Сбоку находился учебный полигон, на въезде наблюдательная вышка.
Командующего уже ждали, и после доклада, облачившись в комбинезон со шлемофоном, Трибой направился к одной из «тридцатьчетвёрок». Приехавшие по лестнице забрались на вышку.
Далее взревел мотор, скрежетнула передача, танк, развернувшись, залязгал траками к разъезженному полигону. Там на мгновение замер, а потом, набирая ход, понёсся по пересечённой местности. Не сбавляя скорости, нырял в ложбины и выскакивал из них, перелетал выкопанные рвы и выполнял другие маневры, применяемые в бою. Напоследок, остановившись в полукилометре от деревянных мишеней, произвёл по ним два выстрела из пушки. Вверх полетели щепки. Крутнувшись на одном месте, запылил обратно. Остановился. Смолк двигатель, люк механика-водителя откинулся, Трибой выбрался наружу.
Наблюдатели между тем спустились с вышки (Лосев и Шаман сзади), командующий остановился напротив танкиста.
— Такого мастерства не встречал, — похлопал по плечу. — Вы работали за полный экипаж. Удивительно.
Остальные одобрительно закивали головами.
— Не впервой, — блеснул зубами Трибой. — За четыре года войны бывало всякое.
В том же составе вернулись назад, а на следующий день всех троих снова вызвал командующий. На этот раз кроме него в кабинете находились комиссар и начальник штаба. Русских пригласили сесть, а затем Линь Бяо сообщил, что приказом по армии они зачислены в её состав. Трибой назначен командиром роты танковой части, где были накануне. Лосев поставлен на пехотный батальона, а Шаман стал в нём командиром разведвзвода.
— Вопросы по поводу назначений имеются? — спросил, расхаживая по кабинету, Линь Бяо.
— Нет, товарищ командующий, — встали все трое. — Но вот как быть с языком? Мы не знаем китайского.
— Закрепим за вами переводчиков. Пока не освоите. Ещё?
— Больше вопросов нет.
— Тогда желаю удачи, — пожал всем руки.
— Можете быть свободны.
Вечером в общежитии друзей навестил Фенг.
Для начала поздравил с назначением, а затем пригласил отужинать в ресторане.
Стали было отказываться, настоял.
— Вы спасли мне жизнь. И я в неоплатном долгу. Ужин за мой счет.
После этого, заперев комнату, покинули территорию штаба и отправились в город.
На него опускались сумерки, улицы были немноголюдны, порой по брусчатке шагали патрули. Изредка проезжали автомобили, рикши и пролётки. Фенг призывно махнул рукой одной из них. Пролётка подъехала, все уселись, Фенг назвал адрес. Звонко зацокали копыта. По сторонам потянулись многоэтажные дома, административные здания и соборы с золочеными крестами на маковках.
Минут через десять извозчик подкатил к трехэтажной постройке в стиле барокко, остановился у входа, над которым висела вывеска на китайском и русском — «Дракон», сквозь шторы на окнах пробивался свет. Слезли, адъютант расплатился, «Прошу», — толкнул дверь.
Внутри красного дерева холла с мраморным полом старик-гардеробщик почтительно принял у всех фуражки, прошли в зал. Он оказался достаточно просторным с лепниной на потолке и бронзовыми светильниками на расписных стенах. Публики за столами было мало. В основном китайцы, но встречались и европейские лица. На невысокой сцене в торце музыкант водил смычком по струнному инструменту, а девица в национальной одежде и с веером в руке пела тонким голосом что-то мелодичное.
При виде очередных гостей к группе просеменил толстяк в белом, и, расплывшись в улыбке, чуть поклонился. Окинув взглядом зал, Фенг бросил ему пару фраз, тот сделал знак следовать за собой.
Чуть позже все сидели в шикарном отдельном кабинете, где адъютант сделал толстяку заказ.
— Хао, — почтительно сложил тот на груди руки и исчез.
— До недавнего времени это был один из лучших русских ресторанов в Харбине, — откинулся на спинку стула Фенг. — Теперь принадлежит маньчжуру. Но кухня осталась та же.
— Попробуем, — рассмеялся Трибой, — что за кухня.
Вскоре появились два официанта и быстро накрыли стол камчатной скатертью. На нём появилась рыбная закуска, ароматный, со сметаной горячий борщ, пампушки, посыпанные чесноком и хрустальный графин водки.
Албазинец наполнил такие же, в форме сапожков, рюмки и поднял свою:
— За дружбу!
Чокнувшись, выпили, закусили и навалились на борщ. Он превзошел все ожидания.
— Уже и не помню, когда такой ел, — работая мельхиоровой ложкой, оценил Шаман.
— Объедение, — вторил ему Лосев.
На второе принесли сибирские пельмени, под них приняли ещё по рюмке. Следующей переменой была утка, нарезанная тонкими ломтями, к ней прилагались тонкие блинчики и соус.
— Это уже наше блюдо, — значительно сказал Фенг. —
