Анатолий Афанасьев - Одиссея генерала Яхонтова
Вот в такой атмосфере в 1952 году и предстал перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности служащий ООН Яхонтов. Вел допрос известный тогда реакционер сенатор от штата Миссисипи Джеймс Истленд. Идя на дознание, Яхонтов пытался представить, что за обвинение ему предъявят. Насколько он знал, маккартисты обычно размахивали каким-нибудь «компрометирующим документом». Что покажут ему — его подпись в списке лиц, вносящих деньги в фонд Красной Армии? Маккартисты могли теперь истолковать это как «измену». Ведь сам бесноватый сенатор совсем недавно заявил: «Можно уверенно утверждать, что третья мировая война началась с русской победы у Сталинграда». Следуя этой логике, можно вынести вердикт, что в сорок третьем и в сорок четвертом Яхонтов и его «сообщники» собирали деньги для «врага». Или маккартисты получили ложный донос какого-нибудь негодяя? Он не угадал. Без тени юмора Истленд предъявил Яхонтову письмо директора Института тихоокеанских отношений мистера Картера, адресованное американскому генеральному консулу в Мукдене, с просьбой помочь мистеру Яхонтову… в сборе материалов о китайских советах. Комиссия трактовала это как улику, указывающую на симпатии Яхонтова к китайским коммунистам. В контексте корейской войны вопрос звучал более чем злободневно. Яхонтов с нарочитым смирением признал подлинность документа, но попросил обратить внимание на дату его написания. Инквизиторы по очереди посмотрели и явно смутились. Между тем Яхонтов объяснил, с чем связано письмо, рассказал о своей поездке в Китай, о книге «Китайские советы», об отзывах на нее. Комиссия могла убедиться, что издавали книги Яхонтова не коммунистические издательства. А интерес к проблемам Японии, Китая и Кореи у него давний — еще с тех пор, как он изучал эти страны, будучи офицером армии русского царя. Комиссия, казалось, была удовлетворена, один Истленд не унимался. У него в руках была еще какая-то бумага, которую он Яхонтову не предъявил. Пожимая плечами, изображая изумление (а может быть, и неподдельно изумляясь), сенатор воскликнул:
— У меня это не укладывается в голове! Почему вы, бывший русский генерал, столь просоветски настроены и поддерживаете своими статьями и книгами новый режим у себя в стране?
— Я ответил так, — рассказывал Виктор Александрович. — Почтенный сенатор, на неуместный вопрос, не относящийся к данному делу, я мог бы и не отвечать. Но поскольку этим вопросом затронута честь моей Родины, то я должен напомнить, что «новый режим», о котором вы, сенатор, отзываетесь с презрением, пользуется безграничной поддержкой многомиллионного народа. А после того как Советский Союз продемонстрировал перед всем миром грандиозные успехи в созидании новой жизни и сыграл решающую роль в разгроме фашизма, его стали уважать все честные люди на земле. Горжусь свершениями моего народа и преклоняюсь перед социальным строем, обеспечившим России достойное место среди других стран… Хочу добавить, что нынешние напряженные отношения между США и СССР, наступившие после плодотворного сотрудничества в период второй мировой войны, — явление временное. Судьба упорно продолжает работать над тем, чтобы свести русских и американцев вместе, как того требуют интересы не только двух стран, но и всего человечества…
Но сенатор Истленд уже утратил интерес к служащему ООН Яхонтову. Виктор Александрович полагал, что дело полностью закрыто. Но вскоре получил повестку в суд. Разговор в суде получился какой-то странный.
— Зачем вы читали лекции об СССР? — спросили Яхонтова.
— Затем, уважаемые судьи, — ответил он, — что американский народ должен знать правду, а не сказки о Советском Союзе, затем, что взаимопонимание и сотрудничество между двумя великими странами, к чему я призывал американскую общественность на протяжении нескольких десятилетий, отвечает интересам как СССР, так и США и является самой прочной гарантией мира, в котором так нуждается все человечество.
Вяло поговорив еще немного в таком же духе, его отпустили, не предъявив никакого конкретного обвинения.
Между тем по маккартистским меркам Яхонтов должен был бы считаться «крайне опасным». За гораздо меньшие «преступления», за гораздо менее явно выражавшиеся симпатии Советскому Союзу людей подвергали суровым наказаниям. В чем же дело? Видимо, перевесило изначальное представление о нем как о белоэмигрантском генерале из аристократов. А может быть, на него просто махнули рукой как на старикашку, с которым все равно скоро расправится само время. Да и всегда ли сыщешь логику в действиях секретных служб? Кстати, и в службах тех тоже были разные люди. Тот самый Смит, который давно «вел» Яхонтова, был вовсе не дурак и не подлец…
Но вызовы в комиссию и в суд все же не прошли даром. Хотя Виктор Александрович по-прежнему ходил в ооновских «стахановцах» и был, как доказала его дальнейшая жизнь, вполне работоспособен, он получил вежливое уведомление, что его возраст перешел все допустимые пределы и ему предлагается оставить службу в Организации Объединенных Наций. Зимой 1952/53 года Яхонтов снова стал «вольным стрелком». Ему шел семьдесят второй год.
Чарли Доули умолил «отставника» немного покататься на только что приобретенной яхте. Яхонтов взял с собой целый чемодан журналов. Закладками были помечены статьи, которые надо прочитать, но при регулярной службе все было недосуг. Чарли тревожился по поводу того, не окончится ли вдруг война в Корее. Вон уже и генерала Макартура сняли, а говорят, он стоял за то, чтобы ввести войска в Китай. Вот бы посыпались заказы на бомбардировщики! Что же будет теперь? Куда повернет руль вновь избранный президент Эйзенхауэр?
Отдохнув — а отдых, Чарли прав, и в самом деле оказался нелишним, — Яхонтов вернулся в Нью-Йорк и на следующий же день с ворохом идей отправился в «Русский голос». Когда он вошел в редакцию, все с напряженными лицами слушали радио.
— Сталин умер, — коротко сказал Крынкин.
Вскоре президент Эйзенхауэр выступил с речью по этому поводу.
«Правда» очень оперативно дала развернутый ответ на речь, предупредив, что политика Советского Союза останется неизменной. В Америке далеко не все узнали об этом. Яхонтову пришлось отвечать на множество глупейших вопросов, вплоть до таких, что не возместит ли новая русская власть убытки, которые понесли американские вкладчики после революции.
Из Европы все прибывали и прибывали дипишники. Некоторые явно тяготели к «Русскому голосу» и к Арров-парку.
В 1948 году это имение у городка Монро к северу от Нью-Йорка приобрела вскладчину большая группа русских американцев, политически тяготеющих к «Русскому голосу». Это были в основном такие люди, как Федор Плотников, — уже хорошо акклиматизировавшиеся в Америке старые иммигранты. Арров-парк находится и красивой гористой местности, там есть озеро. Постепенно вырос поселок из скромных коттеджей, построили небольшую гостиницу, клуб. Некоторые пайщики Арров-парка купили коттеджи в полную собственность, другие предпочитали снимать — на лето, на отпуск, на уик-энд. Здесь можно было целыми днями говорить по-русски. Или по-украински. Здесь пели незабытые песни Родины, танцевали так, как когда-то на Родине. Учили молодежь. На иного посмотришь — чистый американец, по-русски, кроме «здравствуйте» и «до свидания», ничего не знает, а гляди, какую кадриль выплясывает! Здесь проводят митинги, читают лекции, устраивают самодеятельные концерты.
Освобожденный от ежедневной службы, Яхонтов стал чаще бывать в Арров-парке. Все теснее общался он с читателями «Русского голоса», все четче представлял их запросы — это помогало лучше писать. Жизнь ставила много сложных вопросов перед людьми, а люди ставили их перед Яхонтовым. И он отвечал — никогда не жалея времени, чтобы обстоятельно поговорить, если его останавливал какой-нибудь «олд Грег», он же дид Гридько, который уехал с Украины аж в прошлом веке, а теперь вот понять не может, шо за хвигура така цей Даллес…
«Русский голос»
Даже в самые тяжелые годы «холодной войны» «Руский голос» твердо поддерживал рузвельтовскую линию. Газета неустанно выступала за восстановление американо-советского сотрудничества, за мир. Это была борьба. Экономической удавкой, жесткой рукой политического сыска реакция душила прогрессивные русские издания.
«Новому русскому слову» из неведомых источников по невидимым сионистским каналам подбрасывались дотации. Кроме общеполитических проблем, «Новое русское слово» и «Русский голос» заняли резко противоположные позиции по такому специфическому и крайне важному для обеих газет вопросу, как судьбы русской эмиграции. Точнее говоря — российского зарубежья, состав которого ощутимо изменился вследствие наплыва дипишников и, само собой, того очевидного факта, что выросло уже второе и третье поколение «американских русских».
