Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара
— Мы в полной безопасности, — сказал им гасконец, — по крайней мере до той минуты, когда бочонки взорвутся. Вы хорошо прикрепили фитили, сеньор Мендоса?
— И вы это спрашиваете у старого флибустьера?
— Ну, тогда поджигайте и — ходу!
Баск поджег трут, огонек побежал по двум просмоленным и посыпанным порохом шнурам.
Гасконец сначала убедился, что все исполнено в точности, потом поднялся во весь рост и сказал:
— На волю!.. А то взлетим вместе с крепостью.
Они покинули свод и что есть мочи побежали по откосу.
Они уже пробежали несколько метров, когда послышался голос:
— К оружию!.. Флибустьеры!..
Потом грохнул выстрел из аркебузы.
— Быстрее! — закричал гасконец, несшийся вниз невообразимыми скачками.
Раздалось еще семь или восемь выстрелов. Однако испанцы стреляли наобум, поскольку темнота была полнейшая.
Трое авантюристов мгновенно спустились с откоса, пересекли ровную площадку и устремились в первую попавшуюся улочку, скрывшись в лабиринте необитаемых лачуг.
Испанцы, полагая, что флибустьеры попытаются пойти на штурм, беспорядочно палили во всех направлениях.
Грохот пушек и аркебуз достиг ужасающей громкости; испанцы бомбардировали все кварталы города.
Летящие огни расцвечивали ночь, а над крепостью поднималось огромное розоватое облако, которое образовали, возможно, бесчисленные костры, зажженные за ее стенами.
Флибустьеры, заметившие трех авантюристов, которые молниеносно преодолевали откос, спасаясь от артиллерийского огня, смело выскочили из своих укрытий и в ожидании сигнала к атаке завязали ружейную перестрелку.
Они собрались на главной площади, возле кафедрального собора, где было легче сформировать штурмовые колонны.
Тем временем гасконец из окошка какой-то лачуги внимательно следил за двумя светящимися точками под сводом.
Это были подведенные к бочкам фитили.
— Еще полминуты — и люнет взлетит на воздух, — сказал он стоявшему за ним баску. — От дождя фитили защищает свод.
А центральная батарея все продолжала неистово стрелять. Между тем флибустьеры, не обращая внимания на ливень, яростно обрушившийся на город, уже сформировали штурмовые колонны и приближались к форту по узким улочкам, сжимая в руках абордажные сабли и пытаясь защитить пистолеты от потопа.
Внезапно у последнего угла крепости сверкнула яркая вспышка, за которой последовал оглушительный грохот.
Бочонки взорвались почти одновременно и обрушили свод.
Жуткий крик, вырвавшийся из тысячи глоток, разорвал ночь:
— На штурм!
И сразу же с диким воем бросились вверх по откосу четыре колонны, которыми командовали сын Красного корсара, Гронье, Тасли и сеньор Равено де Люсан.
Трое авантюристов быстро присоединились к своему капитану, выбившись в первые ряды атакующих.
Крепость отозвалась ужасным гулом. Весь гарнизон собрался на откосах; особенно многолюдно было у рухнувшего люнета, который больше не мог никого защитить.
Взрыв шестидесяти фунтов пороха вызвал обрушение стен на протяжении многих метров; рухнул уступ и расположенные на нем две пушки.
Колонна сына Красного корсара, состоявшая из шестидесяти матросов фрегата и трех авантюристов, первой добралась до развалин свода.
Флибустьеры Тасли и Равено атаковали с другой стороны с целью отвлечь часть испанских сил; следуя своей обычной тактике, они начали забрасывать бомбами зубцы на башнях, чтобы прогнать прятавшихся за ними защитников крепости, но на этот раз все усиливавшийся ливень мешал атакующим добиться успеха.
Граф, возглавлявший свою колонну, смело бросился в развалины свода. В ночи раздавался его громкий голос:
— На штурм, мои храбрецы!
Он готов был уже карабкаться вверх, когда неожиданно перед ним возник человек и сказал:
— Позвольте быть вашим щитом, сеньор граф.
Это был гасконец.
— Благодарю, — ответил сеньор ди Вентимилья, — но первым должен идти я. Вы последуете за мной.
Он отстранил доблестного авантюриста и устремился вперед, стреляя из пистолетов и работая шпагой.
Три авантюриста и корсары с «Молнии» поспешили за ним; им наступали на пятки подоспевшие флибустьеры Гронье.
Угол форта защищала полурота алебардщиков.
Граф отважно бросился на алебарды, открывая проход ударами шпаги; он навязывал бой, в который энергично вступили его люди.
Проход был узким, поэтому сражались с трудом, как испанцы, так и флибустьеры; еще одним препятствием был непрекращавшийся ливень, подмочивший порох и сделавший невозможным использование аркебуз.
Граф сражался отчаянно, с воодушевлением атакуя врага; его доблестно поддерживали драгинассы трех авантюристов, перерубавшие древки алебард, будто это были соломинки; в конце концов графу удалось проложить дорогу корсарам и выбраться на уступ.
Испанцы, хотя и павшие духом, еще несколько минут сопротивлялись, защищая площадку уступа пядь за пядью; потом, подавленные числом атакующих, так как к тому времени уже пошли на приступ и флибустьеры Гронье, защитники форта беспорядочно отступили к просторной площади форта, пытаясь остановить флибустьерскую лавину пушечными выстрелами.
На помощь защитникам подошли и те, кто отражал на западной стене безуспешные атаки людей Тасли и Равено; их вдохновляло присутствие маркиза де Монтелимар.
Кровавая буча заварилась перед центральным замком; обе стороны несли тяжелые потери; однако заваруха эта продолжалась всего несколько минут, потому что флибустьеры западных штурмовых колонн воспользовались случаем, забрались на стену, а потом подступили к площади.
Зажатые с двух сторон, испанцы сочли всякое сопротивление бесполезным и сложили оружие.
Флибустьеры, озлобленные оказанным сопротивлением, готовы были растерзать защитников, когда вмешался граф ди Вентимилья.
— Вложите в ножны шпаги и абордажные сабли! — закричал он громким голосом. — Там, где сражается Вентимилья, не убивают безоружных!.. Убрать оружие!.. Так приказывает вам сын Красного корсара!..
— Повинуйтесь! — крикнул и Равено де Люсан своим людям.
Испанец в испачканной кровью одежде раздвинул рукой толпу солдат и приблизился к графу в сопровождении солдата с фонарем.
— Вы захватили меня, сеньор ди Вентимилья, — сказал он несколько резко. — Что вы теперь сделаете со мной?
— Кто вы? — спросил сын Красного корсара.
— Маркиз де Монтелимар.
Граф вскрикнул и внимательно посмотрел на маркиза.
— Что вы теперь от меня хотите? — повторил свой вопрос маркиз, скрещивая на груди руки. — Знаю, что вы меня ищете.
— Не время и не место здесь говорить об этом, — ответил граф.
— Предпочитаете мой кабинет?
— Готов последовать за вами.
К графу приблизился Гронье:
— Не доверяйте этим людям.
— Я дворянин, — гордо возразил маркиз.
— И потом: мы пойдем с графом, — сказал гасконец.
— Сеньор Гронье, — сказал граф, займитесь пленниками и грабежами, берите столько, сколько посчитаете нужным.
— Как хотите, граф, — обиделся флибустьер.
— Я к вашим услугам, маркиз, — сказал сеньор ди Вентимилья.
Испанский дворянин печально улыбнулся, потом, следуя за солдатом с фонарем, вошел в замок; за ним прошли сын Красного корсара и три авантюриста, тогда как прочие корсары укрылись в казематах вместе со своими пленниками, ожидая окончания ливня.
Маркиз прошел по нескольким переходам, заставленным бочками с порохом и пирамидами ядер, потом открыл одну из дверей и сказал:
— Входите, граф, вам здесь нечего бояться.
Глава VII. Возвращение на Тихий океан
Сеньор ди Вентимилья немедля принял приглашение, хотя подобная любезность со стороны злейшего врага, безусловно, вынужденная, потому как могла быть порождена заботой о собственной жизни, насторожила подозрительного гасконца, а также Мендосу.
Кабинет маркиза представлял собой комнату, обставленную без претензий и освещенную двумя канделябрами, которые находились над огромным письменными столом, покрытым зеленой тканью и ворохом карт.
Маркиз де Монтелимар указал графу на стул, сам разместился напротив него и заговорил:
— Теперь рассказывайте, чего вы от меня хотите. Вы искали меня в Пуэбло-Вьехо, может быть, даже и в Сан-Доминго и вот пленили в Новой Гранаде. Так что же вам нужно?
— Порасспросить вас прежде всего, чиста ли передо мной ваша совесть, — ответил сеньор ди Вентимилья.
Маркиз слегка прикрыл глаза и после короткого молчания произнес:
— Ваш вопрос меня немного удивляет.
— А! — вырвалось у графа. — Тогда скажите, кто был пятнадцать лет назад губернатором Маракайбо?
— Я, — ответил маркиз.
