Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
Проводник был не стар, но уже не молод, а еще уродлив: вытянутое лошадиное лицо обезобразили рваные раны, как будто в детстве его рвала дикая кошка, волосы на голове, наверное, никогда не мылись и оттого превратились в смоляную паклю, нос расплющился, словно от удара молота. Этот человек не выглядел крепким малым, но когда они отправились в путь, оказался на редкость выносливым.
О том, почему ему пришлось жить отдельно от соплеменников, Сартал не распространялся. Только однажды, напившись, он сболтнул, что его оболгали, лишили семьи, и близких, и всего добра. В Эребуни скиф появился уже нищим, стал водить караваны через горные перевалы и тайные тропы. После каждого такого перехода Сартал пропадал из виду на месяц, а то и два. Поговаривали, что, получив плату, он покупает несколько запечатанных амфор самого дешевого вина, запирается у себя в лачуге и беспробудно пьет до победного конца.
Ашшуррисау, Касий и Сартал покинули Эребуни в начале месяца тебета.
Дорога лежала на север, вокруг озера, которое урарты называли «суниа», а местные жители — «голубой водой»[34], дальше через горный хребет, в долину реки «Прогрызающей себе путь в горах»[35]. Там повернули на восток и почти месяц ехали по ночам, опасаясь встречи со скифами.
Сартал объяснял: «Их здесь немного, они кочуют восточнее этих мест, но иной раз добираются и сюда».
Ашшуррисау прислушивался к его словам, ничего не пропускал, составлял подробную карту. Сартал же во всем помогал, не переставая интересоваться, к чему наносить на план каждый ручеек, овраг и знать, когда и как разливается река в половодье.
— Пригодится, — с улыбкой отвечал ассириец, надевая личину купца. — Мне бы еще проведать, кто и где кочует, какие племена, их номархи, с кем можно вести торговые дела.
Сартал, подмигнув, вдруг вспоминал еще об одной своей обязанности:
— На языке ишкуза[36] это звучит так…
Ашшуррисау учился охотно и схватывал все на лету.
В конце месяца шабат они наконец добрались до цели своего путешествия.
— И скифы идут этим путем? — спросил Ашшуррисау, наблюдая с утеса за узкой полоской суши, зажатой между высокими лесистыми горами и морем, простирающимся до самого горизонта.
— Каждую весну… А с ними — повозки, огромные табуны лошадей, коровы, козы, овцы, — охотно рассказывал Сартал. — Ишкузы многочисленны. Но если ты хочешь это увидеть своими глазами, ты немного поторопился… Или тебе придется задержаться здесь на месяц, а то и два…
Сейчас, когда Сартала не было рядом, Ашшуррисау сказал Касию:
— Ты хорошо запомнил путь, которым привел нас сюда этот уродец?
— Считаешь, он смылся?
— Не об этом речь. Как только дойдем до границ Урарту, ты пойдешь своей дорогой. Доберешься до города Загалу [37]. Там найдешь скифского купца Асая и скажешь ему, что Ашшуррисау ждет его в Эребуни.
Касий не переставал удивляться своему начальнику.
— И когда ты только успел с ним познакомиться?
— Я мало сплю, в отличие от тебя, — ухмыльнулся Ашшуррисау. — Передашь ему это, отдохнешь у него день-другой и вернешься сюда.
— Сюда?! Опять на край света?! — возмутился Касий. — Зачем?!
— Подбери себе в компанию кого-нибудь не слишком разговорчивого, надежного, от которого потом можно было бы легко избавиться.
— И сколько мне здесь сидеть?
— Пока кочевники будут идти через Гирканские ворота. Считай их. Высматривай, что и как… Когда убедишься, что ручеек пересох, возвращайся.
— Не боишься, что я подохну от тоски в этой пещере?
— Не подохнешь, если возьмешь с собой пару молодых наложниц…
Скиф вскоре появился: оказывается, действительно ходил по нужде, а внутри пещеры был еще один выход — тайный лаз, через него и выбрался.
Ашшуррисау попросил его вывести наружу тем же путем, хотя Сартал и отнекивался, говорил, что там узко, грязно и вообще лучше выйти через главный вход, раз уж все проснулись.
— Веди! — посмотрел ему в глаза ассириец.
Сартал пожал плечами, пошутил — что-то насчет того, что его дерьмо любому перебьет весь аппетит, — но пошел вперед.
Выбравшись из пещеры через тайный лаз, Ашшуррисау оказался на склоне горы с противоположной стороны, посмотрел на скифа и усмехнулся:
— Что встал? Ступай к Касию. Или мужской зад интересует тебя больше, чем завтрак?
Сартал в ответ скабрезно улыбнулся, но таки ушел. Ашшуррисау же, встав за деревом, долго опорожнял мочевой пузырь, затем привел одежду в порядок и осмотрелся.
«Так, говоришь, твое дерьмо любому аппетит перебьет? Только не мне», — без тени смущения подумал ассириец.
Он обошел вокруг, пытаясь отыскать следы пребывания здесь скифа, спустился по склону, поднялся выше. И не нашел ничего, что подтверждало бы его слова.
«Ты же не настолько стыдлив, чтобы прятаться в кустах можжевельника?»
Зато ниже, значительно ниже, почти на десять саженей от тайного лаза, Ашшуррисау обнаружил совсем свежий лошадиный помет.
«Вот оно как. Если ты говорил об этом дерьме, то это самая большая странность, которую мне доводилось видеть. Хотел бы я знать, с кем ты встречался. И что такое хотел от меня скрыть?»
* * *
Тарг никогда не был женат. Он старался избегать даже разговоров о женщинах, обходить их стороной, но за всем этим скрывался страх, что кто-то узнает о его происхождении или признается в том, что спал с его матерью. Сын киммерийской шлюхи и безродного безлошадного киммерийца, Тарг пробился наверх лишь благодаря своему умению обращаться с мечом, силе и ловкости, когда пятнадцать лет назад на глазах у Теушпы расправился с несколькими его дружинниками. Царя это позабавило, и он приблизил Тарга к себе. Единственными женщинами в его жизни были те, кого он насиловал во время военных походов. Для него это стало так же естественно, как справить нужду, поесть или поспать. И вдруг Айра пробудила в нем чувства, похожие на любовь.
Ни от кого раньше он не получал столько ласки и внимания, как от этой рослой и нескладной молодой женщины с добрыми и немного грустными глазами, когда она выхаживала его после ранения.
Еще в Трапезунде Айра сказала, что он, как только поправится, сможет вернуться к своему царю, друзьям, родным и близким. Тарг ответил, неожиданно для себя смущаясь, что у царя и без того достаточно верных слуг, а встреча с друзьями тем ценнее, чем дольше их не видишь. О родных он промолчал. Их у него не было.
Оставив Таргу жизнь, Ашшуррисау
