Ода на рассвете - Вирсавия Мельник
Наслаждения Романа красотами природы прервала неожиданность. В пяти десятках шагов от хижины за широким стволом пихты пряталась незнакомка. Судя по ее одеянию, состоящее из суконного бледного, но расписанного цветными нитями халата длиной до колен, шерстяных чулков и кожаной обуви, она принадлежала мелким народностям Сибири, утерянным в толще веков. Сибирячка, выгодно укрытая низкими ветками пихты с фиолетовыми шишками, наблюдала за игрой Веры и мальчишек. Когда девочка смеялась, от наблюдательницы вырывался невольный смешок, когда той что-то не нравилось, печально вздыхала.
Роман следил за этой картиной и бесшумно пробирался ближе. Любопытство взяло над ним верх. Но неудача! Он не смотрел себе под ноги и, когда был совсем рядом, под его стопой треснула сухая ветка. Незнакомка испуганно обернулась. Выражение ее юного лица кричало отчаянием неожиданности. Она отступила назад, придавив куст кровохлебки. Алые хвостики мотнулись к земле, издав едва уловимый мягкий аромат. Девушка, в чертах которой Роман разглядел Веру, обходила его с опаской, вытянув вперёд дрожащие ладони и исковеркано крича:
— Я с миром! Я с миром!
Когда же Рома оказался на расстоянии, она нырнула в кусты и исчезла.
Молодому человеку показалось это всё очень странным. Что она выискивает здесь? Зачем пришла? Только бы это было и в правду «с миром», как она утверждала.
Роман вдруг понял, что непременно должен все узнать и бросился за нею.
— Стой! — кричал он ей вслед. — Стой! Я тоже с миром! Погоди!
Но попытка эта оказалась пустой. Сибирячки либо след простыл, либо она хорошо спряталась. Мохов ещё раз обошел это место, ещё раз осмотрелся и только потом смирился с упущенным.
«Да, интересный случай», — грустно заключил он и, перекинув глухаря через плечо, продолжил путь домой.
На следующий день эта тайна раскрылась. Незнакомка пришла с повинной. Откровенно говоря, она путешественников изрядно испугала. Сибирячка стояла поодаль от землянки, держа за веревку оленя. Она не шевелилась, ничего не предпринимала, а просто ждала, что ее кто-то заметит. Ее заметили. Моховы и Садовские высыпались у своей хижины. Девушка начала осторожно подходить.
— Я с миром! — по-своему выговорила она, остановившись перед русскими, и украдкой поглядывая на Веру. Та ее сразу признала. Девочка подошла к ней и обняла за колени. Незнакомка не удержалась и со слезами радости и боли схватила Веру за плечики, крепко прижимая к себе. Она каждую минуту опасливо глядела на наблюдающих, мол, можно ли? В сладость порадовавшись, сибирячка взяла Веру за руку и пришла с ней к спасителям. Ее глаза бегали от одного лица к другому; она не знала к кому обратиться. Она задержалась на Лизе, потом на Романе, затем снова на Лизе. В конце концов, решилась говорить с ними обоими:
— Я, — она била себе в грудь, — я- Хэрмэн… Хэрмэн, — перед чужаками ее одолело сильное волнение. — Хэрмэн, — повторила девушка снова.
— Хэрмэн, — Лиза прикоснулась к ее плечу, поняв, что та говорит своё имя.
Хэрмэн улыбнулась: ее поняли.
— Я теотеа, — высказала сибирячка, указывая на девочку. — Теотеа еи, — она снова прикоснулась к Вере.
— Ты ее тётя, — помогла Лиза.
Хэрмэн закивала головой, притянула оленя и всунула веревку Роману.
— Олэн, — объяснила она, — он вапш. Олэн. — Внезапно девушка пала перед нашими героями на колени и взмолилась. — Пожавуста! Пожавуста!
— Что ты?! Что ты?! Перестань, — принялись утешать и поднимать Хэрмэн няня с Лизой.
— Похоже дело назревает серьезное, — сделал вывод Садовский, уводя детей в сторону от оленя, и с улыбкой добавил. — Чутье моё подсказывает, что наша семья еще увеличится. Рома, впредь к обеду приноси по два глухаря.
Проницательность Леонида не подвела. Через два часа длительных тяжелых объяснений Хэрмэн, было решено, принять ее жить в охотничьей хижине.
Девушка поведала, что она принадлежит к кетам, что мать Веры, ее старшая сестра, встречалась с Лизой у могилы своего первого ребёнка, что Лиза обошлась с ней добром и та это не забыла. Когда заболело ее второе дитя, черный шаман очень долго камлал36 над ним, но не было никаких результатов. Когда расхворалась сама мать, тот шаман объявил, что Эрликом37 приказано утопить ребёнка в Енисее, тогда айны38 покинут чуму матери и болезни прекратятся. Женщина же не послушала слов колдуна и упросила Хэрмэн отнести девочку к дому чужаков. Она была уверена, что там живут добрые люди (раз Лиза так с ней тогда поступила), что они позаботятся о малышке, что она не умрет. Хэрмэн так и сделала. Шаман и всё остальные думали, что та выкинула ребёнка в реку и ждали ответа от айнов. Больной становилось лучше и кеты восхваляли могущество сказателя. На самом деле, женщина поправлялась от тех новостей, которые ей приносила Хэрмэн, прибегавшая каждый день к хижине и наблюдавшая за тем, как растет девочка и как с ней обходятся. Вскоре шаман пронюхал об непокорности его приказам и не на шутку разозлился. Он усерднее в тот раз камлал над больной. Женщине внезапно стало хуже, и та скоропостижно умерла. В причине ее смерти шаман увидел вмешательство и недовольство подземных духов. Он убедил кетов, что виновна во всём Хэрмэн, что айны забрали их соплеменницу увидав, как девушка бегает к дому чужаков. Дабы Алэл39 не был прогневан на все остальные чумы, племя решило выгнать Хэрмэн. Пускай идёт к своим русским. Пускай погибает в их ручищах.
Никто из ее соплеменников не любил русских. Когда-то цари российские лишили их предков воли и наложили пошлину. Кеты должны были приносить государю пушнину. Это многим пришлось не по нутру, люди бунтовали. Большинство смогло смириться ради мира и безопасности, но были одни, которые слишком ценили и следовали только зову духов. Они отделились. Кочевали вдоль Енисея, Оби и жили особняком. Именно эти кеты вынудили Хэрмэн покинуть родное племя. Язык русский кто-то знал кто-то едва мог слепить два слова. Но все же люди были с ним знакомы, поскольку приходилось общаться с послами за данью. Прошли годы и жизнь своевольцев устоялась под водительством шаманов и вождей. (Признаюсь, что немного мы отвлеклись в глубины истории. Давайте вернемся к нашей бедняжке.)
Девушка неделю бродила по тайге, не находя себе покрова, пока не отважилась прийти к охотничьему домику. Она рассказала, что привела оленя, как благодарность за заботу о Вере и, чтобы задобрить чужаков перед ее большой просьбой, принять под их крышу. Хэрмэн клялась Есем40, что не будет
