Ода на рассвете - Вирсавия Мельник
Так всё и устроилось.
Хэрмэн старалась изо всех сил угодить, принявшим ее русским. Она помогала по хозяйству, давала много советов по собиранию разных ягод и грибов, по охоте и по пошиву одежды из меха. В Вере девушка души ни чаяла и видела в ней ее матушку, свою сестру, перед которой обещала быть рядом с дочкой. С каждым днем выражать свои мысли становилось кетке легче. Она была прилежной во всём.
Когда Моховы и Садовские к ней привыкли, и девушка немного осмелела, то стала любопытствовать о их богах, шаманах. Ей показалось странным, что в доме этих людей нет ничего, перед чем бы они по временам ломали спины и чему бы угождали из всех сил. Ответы на все неясности Роман взял на себя. Он рассказал ей о Боге и начал всё с самого начала- с сотворения. Хэрмэн выслушала повествование, но в ее представлении многое не укладывалось.
— Вы простхо поклоняетес Богу, и Он ничеаво не хочет от ваас?
— Он требует только действовать справедливо, любить дела милосердия и с смирением и мудростью ходить перед Ним.41
— И всео?
— Да.
— Вы не приноситте ничего Богу вапшему? Рыбу? Дзверей?
— Нет. Этого всего Ему не нужно. Он любит нас очень сильно. Его Сын, Иисус Христос, принёс Себя в жертву и Своей кровью заплатил за всех людей.
— И… за мене?
— Конечно! И за тебя, и за меня, и за Веру- за всех!
Хэрмэн призадумалась. На ее лице мелькнула улыбка, и она с твердостью добавила:
— Вапш Бог- добрый Бог.
Во время собрания, когда кетка более лучше поняла во что веруют ее благодетели, душа ее раскрылась. Узнав о бескорыстной и безграничной любви Всевышнего, она радовалась, как ребенок. Бог, который не требовал и не ждал выгод от ее поклонения. Бог, который был, есть и будет и никогда не изменится. Хэрмэн с легкостью променяет всё, чему она верила доселе, и что ей внушали с молоком матери, всех богов и богинь, духов и идолов, на то, чтобы лишь слышать о Нём, о Господе. Она решилась. Она уверовала в Бога Иегову. Она сделала это в тот же вечер.
XIV
С рассветом Садовский вышел на улицу. Прошлым вечером он поймал много рыбы и оставил лишний улов в сетях у берега Енисея. К завтраку рыба для восьми человек придётся ко столу.
«Неужели мы здесь застряли на вечно? Никакого движения. Мертвая точка… Что же будет дальше? … И всё из-за чего? Из-за кого?
Паршивый убийца! Когда-то хотел отомстить за отца. Когда-то хотел ответить за убийство убийством.
Никогда и мысли не допущу, чтобы мой сын рос без меня, чтобы его глаза были в слезах, чтобы он не имел куска хлеба… О, да! Для себя ты-герой! А для других? … Чем же ты лучше Ивана?!.. Ничем. Идешь по его стопам. Идешь точно, не сворачивая! Идиот! Только веревка осталась, а так всё выполнил.
Нет! Я не хочу нести его проклятие! Не хочу смиряться! Я буду бороться! … Бороться… Бороться? За что?
Убийца… Убийца… Убийца…»
Когда Леонид вернулся обратно, вся землянка была уже на ногах. Дети резвились, бегая между деревьями, взрослые занимались своими делами. Рыбак передал своей улов в полное распоряжение Марьи Петровны.
— Что это? — поднял Леонид, припертую у входа в хижину березовую жердь. На ней было вырублено лицо и семь поперечных зарубок. — Саша, это ты сделал?
— Не я, — подбежал мальчик, привлеченный необычной палкой.
— Юра, это твоё?
— Нет, папа.
— Мать, откуда это взялось?
— Я не знаю.
— Как эта вещь оказалась тут у дверей? Я, когда выходил утром, ее здесь не было. Выглядит она, конечно, не очень…
— Что я могу сказать, сынок? Я ее раньше не замечала. Может у Хэрмэн спросить? Может она знает.
— А где Лиза?
— Она пошла за голубикой на угощенье.
— Зови сибирячку.
Девушка выскочила из дома и, как только увидела в руках у Садовского зарубки, обомлела. Она отступила назад, взгляд от ужаса был прикован к жерди. Ей не хватало воздуха, и она глотала его ртом.
— Что все это значит? — не понимал Леонид. — Ты можешь объяснить?
Хэрмэн не могла говорить.
— Ты знаешь. Скажи хоть что-нибудь! — затряс ее за плечи Садовский, приходя в ярость.
— Лёня, тише!
— Она всё скажет. Дайте ей только прийти в себя, — заступился Роман.
Кетка постепенно успокоилась. Она, собрав волю, указала на жердь и произнесла:
— Это зло… Это плохо.
— Что ты этим хочешь сказать? — не унимался бывший командир.
— Кеты… они ставят это у впхода в доом тем, кто их отчень обидэл. Они буддут наказыват обитчикха, — каждая фраза Хэрмэн давалась с трудом. — Они сердиятся.
— То есть?
Кетка сказала, что она не знает, что нужно понимать под угрозой березовой ветки, что всё зависит от того, как истолкуют послание богов черный и белый шаманы, но ничего доброго точно ждать не стоит.
— Я ничего такого не хотэла… — расплакалась девушка и приняла совсем жалкий вид. — Это я виноват! Я!
— Ты ни в чем не виновата, — сказал Роман.
— Нюни разводить мне тут не надо! — отрезал Садовский. — Этого только не хватало! Спокойствие! То, что зарубки здесь появились говорит об одном: кеты были тут совсем недавно и они близко. Отныне никто не отходит от хижины дальше двух шагов. Это небезопасно… Лиза, надеюсь, скоро придет?
— Должна подходить, я думаю, — ответила няня.
— Вот и хорошо. Всем ясен мой приказ?
— Так точно! — сказал Саша.
— Ясно, — подтвердил следом Юра.
Вера же была согласна со всем, так что брать с нее ответ было лишним.
Марья Петровна приготовила завтрак и накормила детей. Другим и кусочек не лез в рот.
Хэрмэн все ходила взад да вперёд, не находя себе места. Прошло пару минут и она, взяв жердь, положила ее перед Леонидом.
— Лиза… она не придет, — сорвалось с ее уст.
Садовский поднял на неё испепеляющий взгляд.
— Они ее забрали… Это точно!
Он встал.
— Почему ты так думаешь?
— Им нужен один. Один должен
