Книга утраченных имен - Кристин Хармел

Три дня спустя Ева в одиночестве работала в библиотеке. Вдруг распахнулась дверь.

– Реми? – воскликнула она и вскочила с места.

Но на пороге появился отец Клеман. Лицо у него было суровым, и у Евы екнуло сердце.

– Отец Клеман, он?..

– С ним все хорошо, – быстро проговорил отец Клеман. – Реми молодец, он подыграл мне. По правде говоря, оказалось, что каким-то чудом он знает несколько слов на австрийско-баварском диалекте, и этого оказалось достаточно, чтобы одурачить жандармов. Слава богу, его не успели передать немцам.

Ева почувствовала облегчение, но страх все еще не отпускал ее. Она снова заглянула за плечо отца Клемана.

– Тогда где же он?

Отец Клеман подошел к Еве и взял ее за руку.

– Пока он не может сюда вернуться.

– Но…

– С ним все в порядке, Ева, но сейчас он должен поехать на север. Я не знаю, почему Годибер и Фокон поменяли планы, чтобы Реми чаще переходил через границу. Подполью же нужна его помощь как специалиста по взрывчатым веществам. Но теперь он больше не будет сопровождать беженцев, так как оказался в поле зрения властей и, как говорится, спалился.

– Но ему… не причинили вреда?

– С ним обошлись довольно грубо, но ничего страшного. Жандармы решили, что он занимался контрабандой сигарет ради наживы. Они и понятия не имеют, что Реми работал против них. Это недоразумение, вероятно, и спасло ему жизнь.

Ева облегченно вздохнула:

– Он в безопасности?

– Пока что – да. Но дело, которым он занимается, опасное. Если немцы застанут его за попыткой устроить против них саботаж, его немедленно расстреляют. Ева, ты должна понимать, что шансы не на его стороне.

– И не на моей тоже. Но я все равно здесь.

Легкая улыбка появилась на его губах.

– Думаю, сейчас нам остается только молиться… и прилагать все усилия, чтобы поддерживать общее дело. Как, впрочем, и всегда.

– Отец Клеман? – спустя какое-то время спросила Ева. – Он спрашивал обо мне?

– Конечно.

– И?

Отец Клеман поймал ее взгляд:

– Он хотел убедиться, что с тобой все хорошо, что ты в безопасности.

– И все? Он не просил ничего передать?

– Нет, Ева.

Когда отец Клеман ушел, Ева наконец дала волю слезам. Она пыталась успокоиться, убедить себя, что получила отличные новости – Реми был жив. Он почти не пострадал и больше не будет ходить через границу.

Но к ней он не вернется. И теперь у нее даже нет никаких шансов узнать, не угрожает ли ему какая-нибудь опасность. По крайней мере, документы на имя Андраса Кёнига обеспечат ему дополнительную защиту. Но она понимала, что все это окажется бесполезным, если его поймают с поличным при совершении какого-нибудь преступления или если он ненароком выдаст себя. Отец Клеман был прав, ей оставалось только молиться.

Поэтому она сосредоточилась на стопке газет «Журналь офисьель». Ева перелистывала страницы и искала имена, которые она могла бы использовать для людей вроде Реми, готовившихся к сражению на передовой в битве, о приближении которой немцы еще даже не догадывались.

На следующей неделе Ева всего три раза возвращалась в пансион переночевать с матерью в их номере, в остальные ночи она оставалась в церкви, изучала газеты, подделывала документы и, когда получалось, выкраивала несколько часов для сна. Нужно было печатать продуктовые карточки, делать удостоверения личности, защищать детей, помогать скрываться участникам Сопротивления. Работы не становилось меньше, а Женевьева хоть и уходила до наступления вечера, работала, к ее чести, так же напряженно, как Ева, и умела разрядить мрачную атмосферу в библиотеке.

В четверг вечером, после того как отец Клеман сообщил новости о Реми, Ева наконец-то позволила себе уйти чуть пораньше. Она застала мать в холле пансиона. Мамуся сидела у окна и смотрела в него с отсутствующим видом.

– Мамуся, с тобой все хорошо? – спросила Ева и села рядом.

Мать даже не обернулась и не посмотрела на нее.

– Я думаю о том, где сейчас отец.

Ева крепко зажмурилась, а потом снова открыла глаза.

– Мамуся… – начала она.

– Ты знаешь, что мы делали в этот день тридцать лет назад?

– Нет, мамуся.

– Мы поженились. Он взял напрокат костюм, а я была в белом платье, и мне казалось, что все мои мечты осуществились. Мы думали, что впереди нас ждет чудесная жизнь вместе. Долгая жизнь. И что с нами стало? Он где-то на востоке, возможно, переживает за меня, а я здесь, совсем одна.

– Ох, мамуся! – Ева совсем забыла про эту дату. – С годовщиной! Прости, что не поздравила. Но ты не права, ты вовсе не одна. Я с тобой.

– Ты живешь в своем мире, Ева, и в нем нет места для меня.

Еве хотелось сказать, что там ни для кого не осталось места, но это было неправдой. В ее мире когда-то было место для Реми, а теперь этот уголок оставался темным и холодным.

– Мамуся, я всегда буду с тобой. Прости, что не смогла убедить тебя в этом.

Мамуся вздохнула:

– Эти извинения не вернут мне твоего отца. – Она встала и ушла. Через некоторое время Ева услышала, как хлопнула дверь в их комнату.

Из кухни появилась мадам Барбье, вытиравшая полотенцем руки.

– Все хорошо?

– Я… что бы ни делала, я только расстраиваю маму.

– Моя дорогая, ваша мать опустошена. Она устала надеяться, устала ждать. – Мадам Барбье подошла к Еве и положила ей руку на плечо. – Как и все мы. Эта война продолжается слишком долго. И ваша мать считает, что у нее отняли самых дорогих ее сердцу людей: вас с отцом.

– Отняли? Но ведь я же с ней.

– Она не чувствует этого, и вы тут не виноваты.

– Но она – вся моя семья.

– Во время таких войн, как нынешняя, приходит понимание, что семья – это не только те, с кем связывают кровные узы. Я теперь тоже ваша семья, как и отец Клеман. И все те дети, которых вы помогаете спасать, а также мужчины и женщины, продолжающие сражаться за Францию, в том числе и благодаря вашему участию.

– Но это никак не наладит моих отношений с матерью.

– Однажды она поймет, что таково ваше призвание.

Ева внимательно посмотрела на нее.

– Но теперь, когда с нами нет отца… – Она не смогла закончить фразу.

– Милая моя девочка, неужели не ясно? – Мадам Барбье улыбнулась ей. – Без людей вроде вас Франция будет брошена на растерзание волкам. Единственный способ спасти вашу мать – спасти Францию. Именно этим вы и занимаетесь.

После того как мадам Барбье снова вернулась на кухню, Ева постучала в запертую дверь комнаты, которую она делила с матерью, но ей никто не ответил.

– Мамуся, пожалуйста, открой, – крикнула Ева через деревянную дверь. – Я люблю тебя. И не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.

– Уходи. – Ответ матери прозвучал глухо, но Ева хорошо расслышала это слово.

– Мамуся…

– Я прошу тебя, Ева. Мне хочется побыть одной.

Сначала Ева думала остаться и, попросив прощения, переубедить