Жеральд Мессадье - Суд волков
– Да.
– Поклянитесь.
– Я не могу клясться. Но могу попросить об этой милости князя-архиепископа. Если ваши резоны окажутся убедительными, он пойдет мне навстречу.
– Попросите!
– В таком случае рассказывайте.
Терпение Жозефа и в самом деле начинало иссякать. Фалуа сделал глубокий вдох.
– Это Бернар де Морвилье, – сказал он, – брат Пьера де Морвилье, который был хранителем королевской печати. Он один из регентов Сорбонны и жаждет обладать печатней. Для него это орудие власти. Печатня позволила бы ему отличиться в глазах брата, которым он безмерно восхищается.
Фалуа поднялся на ноги, взял кувшин с водой и стал жадно пить.
– Не знаю, известны ли вам причудливые изгибы карьеры Пьера де Морвилье, – продолжил он. – Еще четыре года назад он был хранителем печати, а это чрезвычайно высокая должность. Затем его симпатии склонились в пользу Карла Бургундского, Карла Французского, Иоанна Бурбонского и прочих мятежных принцев. Король отправил его в отставку. Впоследствии Пьер де Морвилье вновь перешел на сторону короля и сумел завоевать его доверие. Теперь Людовик не может обходиться без Пьера, чей талант убеждения и хитроумие не знают себе равных. Король назначил его членом своего совета вместе с другим преданным ему человеком, Даммартеном.
– Какое отношение имеет все это к вашей безумной выходке? – оборвал его Жозеф, который в очередной раз с раздражением убедился, насколько жизнь их семьи зависит от перипетий королевской политики.
– Потерпите, я пытаюсь объяснить вам, откуда такая страсть у Бернара де Морвилье к книгопечатанию. Тут ключ ко всему делу. Быстрое изготовление текстов, например памфлетов, сделало бы его, как он считает, более могущественным, чем сам ректор. Листовки, распространяемые на улицах, изменили бы настроения в городах. А Бернар благодаря этому стал бы необходим своему брату. Чуть ли не командовал бы им. Вот его мечта. Он думал, что сумел прибрать материалы Фуста. Ибо Фуст вел переговоры именно с ним. Но материалы от него ускользнули. Он знает или подозревает, каким образом это произошло. Поэтому он послал меня сюда. Он сказал мне, что университет заплатил Фусту задаток в пятьсот экю. Показал мне документ. Тогда я не знал, что это фальшивка.
Жозеф начинал понимать подоплеку дела.
– Университет богат. Почему нельзя просто купить печатню? – спросил он.
– Это редкое оборудование, вы сами знаете. Главное же – Морвилье хотел, чтобы печатня принадлежала только ему. С помощью брата он добился бы покровительства университета. Начать он хотел с издания трудов одного астролога…
– Астролога?
– Кристиана Базельского. Тот предсказывает победу брату короля, Карлу Французскому.
Кристиан Базельский! Да это же тот астролог, который плетет козни при дворе Рене Анжуйского! Чудная компания! Жозеф обдумал услышанное и пришел к выводу, что Бастер, несомненно, был тоже связан с Морвилье.
– А какова роль Гийома Фише в этом деле?
– Он, естественно, ничего не знает. Морвилье внушил ему, что для вящей славы университет должен иметь печатню, и Фише поручил ему выяснить, каким образом таковую можно приобрести. Морвилье воспользовался этим, чтобы осуществить собственные планы.
Жозеф ясно представил себе ситуацию.
– Хорошо, – заключил он. – Морвилье будет обвинен в лжесвидетельстве. Его будут судить, приговорят или оправдают, в зависимости от позиции его брата и настроения судей, но вы-то можете доказать, что были всего лишь исполнителем, которого ввел в заблуждение фальсификатор. Не вижу здесь угрозы для вас и не понимаю, какая тут может быть клятва чести.
Фалуа поднялся.
– Это только одна сторона дела, – произнес он, встав перед Жозефом. – Морвилье связан с еще одним очень могущественным человеком.
– С кем же?
Фалуа на мгновение заколебался, затем сказал:
– С Иоанном Бурбонским.
Жозеф поднял брови:
– Пусть так. Герцог Бурбонский – человек действительно могущественный, и он союзник короля. Но я по-прежнему не понимаю, в чем здесь угроза для вас и почему вы связаны клятвой чести.
Фалуа придвинулся к Жозефу еще ближе.
– Они масоны, – выдохнул он.
Наступила пауза. Жозеф слышал о масонах и всегда спрашивал себя, какую цель преследует эта тайное общество, которое одни обвиняли в немыслимых злодеяниях, а другие считали собранием выдающихся умов. Сам он ни к какому определенному мнению пока не пришел.
– Вы тоже масон?
– Да. Если я заговорю, мне конец. Такова участь предателей в нашем братстве.
Жозеф вздохнул.
– Тем более вам необходимо сменить имя, – сказал он. Измученное лицо Фалуа осветилось, придав ему вид страдальческий и одновременно пугающий.
– Почему вы так мерзко вели себя по отношению к Франсуа де л'Эстуалю? Почему сказали, что его мать колдунья?
– Жанна де л'Эстуаль! – вскричал Фалуа. – Самая отъявленная блудница во всем Париже!
Жозеф метнул на него ледяной взгляд:
– Вы говорите о моей жене.
– Вашей жене? – испуганно воскликнул Фалуа. – Я думал, она жена вашего брата…
Повинуясь редкому для себя неконтролируемому порыву, Жозеф вскочил и схватил Фалуа за ворот.
– Это моя жена, подлый висельник!
Фалуа попытался отступить. Жозеф грубо рванул его к себе. Стражник заглянул в окошечко камеры.
– Эта женщина, мессир, – выкрикнул Фалуа с неожиданной злобой, – эта женщина… Франсуа де л'Эстуаль – сын Франсуа Вийона, вам это известно? Он бастард! И этот бастард владеет печатней!
– Не бросайтесь словами, Фалуа, или вы никогда не выйдете из тюрьмы! Какое отношение имеет мой пасынок Франсуа де л'Эстуаль к вашим масонским делишкам?
Фалуа снизу вверх взглянул в лицо Жозефу.
– Франсуа Вийон был масоном. Ему покровительствовал Иоанн Бурбонский. Оказавшись в нужде, он попросил денег у матери своего сына, а она отказала ему! Он пожаловался Иоанну Бурбонскому…
– Глупец! Жалкий глупец! – воскликнул Жозеф. – Жанна, моя супруга, была изнасилована этим поэтом бродяг и нищих! И вы хотите, чтобы она давала деньги вору и всем известному сутенеру? Который баловался и с мальчиками?
Лицо Фалуа исказилось. Стражник вновь припал к окошечку.
– Вам нужна помощь, мессир? – крикнул он.
– Нет, спасибо, – столь же громко ответил Жозеф.
– Я не знал этого… Я не знал… Простите меня! – сказал Фалуа.
У него был удрученный вид. Он вновь сел на солому и закрыл лицо руками.
– Все лгали мне… Все! – простонал он.
– Жанна, – продолжал Жозеф, – прекрасно воспитала мальчика и дала ему свое имя. Этот одаренный юноша в восемнадцать лет стал во главе печатни. Я не потерплю, чтобы его оскорбляли в камере, где самое место отвратительному глупцу, который повторяет гадкие сплетни блудниц и содомитов!
– Простите меня, – пробормотал Фалуа. – Я и в самом деле глупец.
Голос его стал хриплым.
– И еще мне сказали, – добавил он, – что она убила своего брата и что ее судили за колдовство…
– Чем так заинтересовал этих милых людей ее брат? – спросил Жак.
– Дени д'Аржанси был еще одним протеже Иоанна Бурбонского. И масоном.
Жозеф онемел. Положительно, некая темная сила накрыла единой сетью отца Франсуа и брата Жанны.
– И что же? – спросил он, силясь сохранить хладнокровие.
– Морвилье был очень привязан к Дени д'Аржанси и не мог утешиться после его ужасной смерти. Он был бы счастлив погубить вашу жену и близких ей людей.
– Стало быть, и меня, – заключил Жозеф. – И Франсуа.
– У него было два сильнейших мотива в деле, которое он мне поручил. Он хочет, чтобы Франсуа де л'Эстуаль прислуживал ему…
– Довольно!
Жозеф встал, преисполненный отвращения. Ему захотелось перечитать собственные максимы, чтобы вернуть прежнее спокойствие духа. Он задыхался.
– Мессир! – вскричал Фалуа. – Я рассказал вам все! Вы обещали!
– Вы опрокинули мне под ноги тачку с нечистотами!
Узник поднял на Жозефа умоляющий взгляд. Из глаз его текли слезы.
– Я раскаиваюсь, – сказал он. – Меня обманули. Что вы собираетесь делать? Не оставляйте меня прозябать здесь! Я умру! Меня убьют!
Закрыв лицо руками, он зарыдал.
Несчастная жертва власти! – сказал себе Жозеф. Он подумал о мужестве Жанны. И о мужестве Франсуа, который схватил Фалуа и добился его ареста.
– Мессир! – душераздирающе выкрикнул Фалуа.
– Ваша исповедь омерзительна, – промолвил Жозеф. – Но она спасла вам жизнь. Я прямо сейчас отправлюсь к князю-архиепископу.
Он позвал стражника, который открыл ему дверь, и вышел понурив голову, отягощенную гнусными признаниями Фалуа.
– Надо будет уведомить короля, – сказал Александр Люксембургский, когда Жозеф пересказал ему откровения Фалуа, естественно, опустив те, которые касались Жанны и Франсуа де л'Эстуаля. – Но государю сейчас не до этого. Он занимается отменой Пероннского договора. В любом случае я извещу Фише письмом.
