Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Мужики Белогостиц встретили появление Прошки и его семьи без особого удивления: князь нередко тиунов из своей челяди меняет. Теперь им под новым хозяином ходить.
Но новый тиун повел себя почему-то необычно: буркнул, что прислан князем, но сосельников на сход не собрал, никаких повелений не отдал и лишь своим хозяйством занялся.
Мужики судачили:
— Диковатый тиун. Бука.
— Никак, допрежь приглядеться к нам надумал, а потом держись!
— И другое чудно, мужики. Из княжьей челяди, а нашей старой веры держится. Велеса перед пашней поставил. У Ярослава-то все холопы к кресту приведены.
— Чудно!
Мужики пожимали плечами, а новый тиун по-прежнему жил лишь своим домом.
— Доброго здоровья, — поклонился дружинникам Прошка. — Князь, никак, в избе?
— Пока не заходил. До леска прогуляться ушел, — хмыкнув в окладистую русую бородку, отозвался Заботка.
— Ну-ну, — кивнул Прошка и, войдя во двор, чтобы положить вилы, тотчас увидел, что Буланки в стойле нет. Выбежал к дружинникам.
— А куда мою лошаденку свели?
Прошка был настолько огорошен и удручен, что Могута и Заботка невольно улыбнулись.
— Аль дорога тебе лошаденка?
— А какому мужику она не дорога? Без лошаденки — пропащее дело.
— Да ты не горюй, Прохор. Глянь на свое поле, — добродушно молвил Могута.
Прошка глянул, и глазам своим не поверил: от раменья, по краю неширокой межи, его дочь Березиня вела за узду Буланку, а обочь ее вышагивал князь Ярослав.
— О боги! Отколь это они?
— Так я ж тебе толковал: князь прогуляться ушел, и Березиня с ним. Уразумел? — молвил Заботка.
— Дык… А лошаденку зачем брали?
— И лошаденку на прогулку.
Прошка так ничего и не понял.
— Как жив-здоров Прохор? — весело спросил его Ярослав.
— Да пока грех жалобиться, князь. Благодарствую за щедроты твои, — степенно отозвался мужик, а сам кинул озабоченный взгляд на Березиню.
Спокойна, и даже глаза со смешинкой. Но на какой ляд ей сдалось Буланку к раменью водить?
— Заночевать не пустишь, Прохор?
— Дык… И спрошать не надо, завсегда рады, князь. Места хватит… Дочка, ступай в дом, помоги матери дорогих гостей встретить.
Введя лошадь в стойло, Прошка вновь изумился: чересседельник был подвязан под брюхом Буланки.
Глава 12
ДВОЕВЕРИЕ
На другое утро Ярослав сказал Могуте и меченоше:
— Собирайтесь в Ростов, а я здесь на денек останусь.
Заботка конечно же понял причину приказа Ярослава, но всё же заупрямился: он, постоянный телохранитель, никогда не оставлял князя одного.
— Пожалуй, мне бы остаться, князь. Неровен час…
— Тебя, видимо, не зря нарекли Заботкой. И всё же поезжай.
Дружинники уехали, а князь посмотрел в сторону опушки леса и… увидел Березиню, стоящую на коленях перед истуканом Велесом. Девушка о чем-то молилась. О чем? Что она просит у своего бога? Подойти и спросить? Неразумно. Березиня может и обидеться. Нельзя человеку другой веры отрывать язычницу от мольбища.
Ярослав присел на колодезный сруб и стал выжидать возвращения девушки в избу.
Из дома вышел Прошка, и глаза его стали хмурыми: он-то надеялся, что князь отбыл вместе с дружинниками. Вчерашнее оживленное, улыбчивое лицо дочери его не утешило.
Березиня, кажется, была довольна встречей с князем. Чем же он ее улестил? Раньше дочь была сдержанной к Ярославу и не давала ему никакого повода на сближение. Что же произошло?.. А князь настырен. Исподволь, но так и приручит к себе дочку. Но то ж беда! Уж, коль Березине по нраву придется Ярослав, она уйдет в его терем, — и прощай любимое чадушко. Станет его наложницей, вот и вся честь. Правда, Ярослав о какой-то рабыне Малуше сказывал, на коей женился князь Святослав. Вот-де и он так сотворит, если Березиня его полюбит. Сказки! Бык и гусыня в паре не ходят. Натешится князь — и Березиню с глаз долой. Вернется в избу дочка заплаканной и опороченной. Кому такая будет нужна? Да самый последний парень-замухрышка на нее не взглянет. И наступит для Березини горе-горькая пора.
Тяжело вздохнул Прошка.
А Ярослав, не замечая хозяина избы, всё смотрел и смотрел в сторону девушки. Долго же она молится своему богу. Неужели прощения просит за вчерашнюю встречу с христианином? Ведь для нее он — поганый, иноверец.
После киевского крещения дремучая Русь, по существу, так и осталась старообрядческой. Священник ростовской Успенской церкви Никодим, как ни старается тихо и мирно беседовать с горожанами о достоинствах новой религии, но ростовцы и слушать ничего не желают, гонят священника прочь.
Наконец-то Березиня вернулась от Велеса. Ярослав испытующе глянул в ее лицо и с облегчением вздохнул: оно не было строгим и замкнутым, напротив — покойным и просветленным.
— Здравствуй, князь. Аль водицы захотел напиться, да не ведаешь, как с журавлем управиться?
— Угадала, Березиня. Сижу и слезами истекаю, как бы мне, бестолковому, водицы добыть.
— На сей раз, шутишь, князь. А может, и в самом деле водицы желаешь.
— Из твоих рук, Березиня, мне водица слаще меду покажется.
— Вот и испей!
Девушка потянулась к веревке, привязанной к шесту журавля, и Ярослав невольно залюбовался ее гибким щедрым телом, облепленным длинной, полотняной рубахой. Он на миг представил Березиню оголенной, и его кинуло в жар.
Он неторопко пил из бадейки и одним глазом косил на изящную обнаженную шею Березини, к коей ему страстно захотелось припасть своими губами.
— И впрямь водицы захотел, Ярослав Владимирыч.
— Добра водица, Березиня, — оторвавшись от деревянной бадейки молвил князь и благодарно положил свою руку на ладонь девушки.
И Березиня почувствовала, что рука его горяча и трепетна, а взгляд его голубых глаз настолько ласкающий, что девушка заволновалась, испытывая, как в душу ее вливается что-то необыкновенно сладостное.
— Меня дома ждут, Ярослав Владимирыч, — совсем тихо молвила она, и ее ладонь выскользнула из руки князя.
— Твоя воля, Березиня.
Девушка ушла в избу, а возбужденный князь еще долго сидел на срубе колодезя. Не зря он приехал в Белогистицы: старинное село принесло ему отраду. Березиня уже не дичится его, она задорна, и приветлива; она подшучивает над ним, чтобы скрыть свое смятение. Видит Бог (это заметно) она рада его появлению.
Повеселевший князь поднялся и решил пройтись по селу. В нем он надумал основать погост с деревянным храмом.
Белогостицы лежат на торговом пути. Купцы (пока хоть и редкие), выходя на суднах от Ростова, делают небольшую остановку в этом селе. С развитием же торговли и появлением на Вексе погоста, Белогостицы разрастутся. А, возможно, он, князь Ярослав, и обоснует здесь первый на ростовской земле мужской монастырь,[168] что еще больше возвысит погост.
На встречу князю попадались мужики. (Все уже ведали, что Ярослав находится в их селе). Сдергивали с кудлатых голов шапки, низко кланялись и провожали князя пытливыми глазами. Гадали: не ради же одной охоты приехал сюда князь. Поди, своего тиуна будет ставить.
Сами осведомиться не решались, но когда князь справился о здравии и житье-бытье одного почтенного старца, тот в ответ изрек:
— Покуда живем с хлебушком, князь, нечего богов гневить… Да вот токмо судачим: каков новый тиун будет? Не слишком ли сусеки будет выгребать?
Вопрос старца мог показаться дерзким, но на то он и старец, дабы такие смелые речи господам высказывать.
Ярослав и сам ведал — от сельского тиуна зависит многое. От ленивого да нерадивого — исправного полюдья не жди, от жадного да корыстного — тоже проку мало: больше о своем прибытке будет стараться. Тут нужен человек досужий и правый, коего бы община уважала.
— Вот что, отец. У вас когда братчины?
— Братчины? — обескуражено переспросил старец. — Да, ить, когда как. Дойдет дело до большого спора, кой токмо сход может решить, тут те и братчины.
— Добро, отец. Не хочу я вам тиуна присылать. Молви мужикам, чтоб из своих людей выбирали. Найдете достойного?
— Из своих? — удивился старец. — Как в дедовские времена, когда на Руси еще князей не было? Не ослышался я, Ярослав Владимирыч?
— Не ослышался.
— Дураков на Руси, сказывают, на сто лет вперед хватит, но и праведного разумника можно сыскать. Будут братчины, князь.
Пройдясь по селу, Ярослав предназначил, где умельцы-плотники будут рубить храм и стены монастырской обители, а затем вернулся в избу Прошки.
Женщины сидели за прялками, а хозяин, сгорбившись на лавке, старательно вырезал из небольшой и неширокой сосновой плашки какого-то человечка. При виде князя все поднялись и поклонились.
Ярослав метнул на Березиню мягкий многозначительный взгляд и обратился к хозяину:
