Вильхельм Муберг - Ночной гонец
Ему нужно вернуться назад, на островок с поваленными осинами, где он только что был; когда он пройдет этот островок, они потеряют его из виду.
Сведье побежал по болоту длинными прыжками. Между ним и островком лежала бездонная трясина, за кочками прятались зыбкие топи, но он ходил здесь чуть ли не каждый день и знал, как обходить трясину, — он ступал только на твердые кочки.
Он уже пробежал половину пути, как вдруг позади раздался крик.
Два облавщика вышли из-за можжевеловых кустов, зовя на помощь остальных. Они заметили его. У обоих были при себе мушкеты.
Сведье повернул голову и стиснул зубы. Стало быть, он просчитался, когда решил, что все они пошли к землянке искать его; они разделились, может быть, они даже заметили его следы. Двое облавщиков шли следом за ним. Но им не догнать его, — он намного опередил их. И к тому же они, верно, не посмеют бежать за ним по болоту. Он сделал прыжок.
Позади прогремел выстрел. Видно, они были неплохими стрелками, но расстояние было слишком велико. Пуля не задела его. Он не чувствовал боли и мог свободно двигаться. Да, расстояние слишком велико. Он сделал еще прыжок — только бы добежать до рощи! Там его пуля не настигнет.
Едва он успел сделать десяток шагов, как выстрел раздался снова. Что-то сильно кольнуло в правую ногу выше колена, будто проткнуло раскаленным острием копья. Значит, первый стрелок просто промахнулся, подумал он, падая ничком с размаху. Стало быть, и с этого расстояния можно попасть.
Эхо разнесло звук выстрела в сосняке вокруг болота, — день был тихий. Сведье упал, потом приподнялся на руках; болотная жижа обрызгала ему лицо. Позади слышались крики стрелков. Вдалеке, на опушке леса, показались остальные. Они бежали на помощь.
До островка оставалось меньше половины пути. Ближе всего к нему был перелесок с высокими косматыми елями, он смог бы послужить ему надежным убежищем. Здесь он мог бы укрыться от стрелков. Но до него нужно было еще добраться, а у него в ноге повыше колена сидел свинец.
Они хотят схватить его, пока он лежит здесь. Те двое, что гнались за ним, побежали по болоту. Если трясина не поможет ему, не утянет их на дно, он еще сможет постоять за себя. Сведье стер тину с лица, насыпал пороху на полку, прицелился и выстрелил в стрелка, бежавшего впереди. Человек выронил мушкет, вскрикнул и здоровой рукой схватился за другую руку, в которую попала пуля. Этой рукой он уже не сделает сегодня ни одного выстрела. Другой бросился было к нему на помощь, но оступился и провалился по пояс в трясину. Тут подоспели остальные, протянули ему стволы мушкетов и вытащили его из илистой жижи. Облавщики замешкались.
Тем временем Сведье полз вершок за вершком к рощице посреди болота. Теперь он уже не был цел и невредим. С простреленной ногой далеко не уйдешь. Ступить на нее он не мог, она ныла и болела, приходилось волочить ее. Так ползет по лесу подстреленная лисица, волоча покалеченную капканом заднюю лапу, в поисках поры, где можно укрыться. Держа мушкет обеими руками, он поднимался на локтях и подтягивал тело вперед, продвигаясь по болоту аршин за аршином, вершок за вершком. Так он полз, петляя между кочками, на которых горели алые ягоды клюквы, полз, огибая коварные окна трясины. Чем дальше он полз, тем тяжелее становилась больная нога. Казалось, свинцовая пуля в ноге весит несколько фунтов. Рану ломило, свинец шевелился в теле, будто хотел выскочить.
Уже совсем выбившись из сил, добрался он до твердой земли, по которой было легче ползти. Наконец он очутился в ельнике.
Он лег под елью с толстыми корнями возле снежного сугроба и лежал ослабевший, тяжело дыша.
Пуль в мушкете не осталось. Он вырвал пучок сухого папоротника и вытер брызги болотной воды с мушкетного замка и полки. В роге осталось немного пороху, и он решил зарядить мушкет. Но пока он заряжал его, на снегу под правой ногой выступили красные пятна. Он приложил к ране мху и снегу. Кровь немного унялась и стала капать редкими густыми темными каплями.
Потом он сосчитал пули в кисе. Только девять! А он думал, что осталось больше. На здоровых ногах он наверняка добрался бы до убежища в Волчьем Логове. А теперь свинец весом в несколько фунтов тянул его к земле; он выбился из сил и ползти больше не мог. С островка ему не уйти. Придется остаться здесь и обороняться, пока хватит пороха и пуль.
Ленсман Оке Йертссон из Хеллашё и его люди собрались на краю болота. Они не бросились тут же в погоню. Они показывали пальцами на болото, где один из батраков ленсмана чуть было не утонул в трясине. Они боялись его. Да к тому же им пришлось останавливать кровь Андерсу из Хеллашё, — пуля человека из леса раздробила ему руку, превратила ее в кровавое месиво. Правда, толстые жилы ему не повредило; слава богу, что он вообще остался жив. Они молили господа, чтобы никто из них не лишился жизни из-за этого презренного лесного бродяги.
Стали держать совет, — никому не хотелось застрять в болоте, как в лисьем капкане, и подставлять себя под пули. Недолго было и жизни лишиться. Ленсман сказал, что этот Сведье вовсе одичал и лишился ума. Почему он не остался на месте, а уполз в кусты? Ведь знает, что ему не уйти от них, не уйти от суда.
Чего же ради мучить себя и выказывать презрение к закону? Все равно этим не поможешь! Ни дать ни взять тварь неразумная: знай себе ползет и не хочет сдаваться.
Люди держали совет. Короткий день подходил к концу.
* * *Йон Стонге прилег отдохнуть после дневной трапезы. Теперь у него было заведено отдыхать даже среди бела дня, — до того ослаб человек, что его и ветром могло сбить с ног. И все это приключилось с ним из-за прожорливых червей, от которых ему не было спасения. Невеселая доля досталась ему — батрачить день-деньской, чтобы прокормить этих живоглотов. И с чего привязалась к нему этакая хворь? Никакой вины за ним не было. За худое терпи, но что худого он сделал?
Ночами Йону из Брендеболя не спалось, и оттого он еще больше ослабел. Однако скоро он сможет снова спать спокойно. Берлогу смутьяна Сведье наконец-то выследили. До рассвета двенадцать облавщиков отправились в лес искать его. Приговор ему уже вынесли: быть зарыту в землю живьем. Натворил бед, так держи ответ!
Человеку из леса все было нипочем. Может, как раз в эту минуту злодея настигла расплата. Когда этот человек испустит дух, Йону из Брендеболя не придется больше не спать по ночам, прислушиваясь, не шевелится ли дверная ручка. Тогда староста сможет спокойно спать в своем доме, никого не опасаясь.
Много добрых людей отправилось сегодня на облаву. Теперь уже старосте нечего бояться. А сколько зла мог бы причинить ему этот головорез, если б дать ему волю! Из-за него домочадцы старосты не чаяли остаться в живых. Ботиллы, дочери его ненаглядной, не было больше на белом свете, но ему легче было схоронить ее в сырой земле, чем отдать за Сведье. Он потерял свою ненаглядную Ботиллу, свет очей своих, утеху на старости лет, но и то слава богу, что Сведье не взял ее силой. Этот непутевый не мог взять ее в жены, как положено по закону, а еще винит его в обмане и вероломстве. Кто не сдержал своего слова, кто обманул невесту, кто дрался, буянил, грабил людей, не давал людям покоя в их собственном доме? Теперь его объявили вне закона, а раз на человека идут облавой, дети его останутся сиротами, жена — вдовой, а невеста — незамужней девицей. Так в чем же его, Йона Стонге, вина перед человеком из леса?
Наконец-то правда одержит верх. С облавщиками отправились присяжные Ула из Кальваму и Монс из Хёгахульта. Они проследят за тем, чтобы лесной бродяга понес такое наказание, какое ему положено. Теперь честные люди смогут спокойно спать в своей постели.
Если б только ведьма-домовица оставила его в покое. Каждую ночь она душит его. И как только она ухитряется пролезть в дом, когда все щели и пазы законопачены?
«Зарыл, запрятал…»
«Тот, кто этот штафет скроет… Доска окроплена кровью твоих братьев, один конец ее алый от крови».
«Крик братьев о помощи, его ты зарыл и землю… Как ты посмел это сделать?»
Что надо от него ночной гостье? Ведь не живую же душу он задушил, зарыв ее в землю! Мертвый кусок дерева скоро сгниет. Он никого не задушил, не спрятал убиенного. Он не дал насилию свершиться, он не только не пролил людской крови, но не дал пролиться крови своих братьев. Никто не сказал ему за то спасибо, ибо это ведомо одному лишь господу богу.
Односельчане, не зная правды, считают его изменником, барским прихвостнем. Никто больше не слушает его сонетов. Зато они разиня рот слушают этого смутьяна Класа Бокка. Тайные дела творятся в деревне, люди ходят крадучись, о чем-то шепчутся, что-то прячут, по ночам уходят из дому. Подала тут одно птица голос про мятеж. Ходит, мол, из уст в уста слух: из деревни Брендеболь послали штафет.
«Штафет идет! Скачи нынче же в ночь или пошли другого вместо себя! Добудем себе свободу!»
