Тысяча кораблей - Натали Хейнс
Фракиец обрадованно кивнул.
— Непременно, Одиссей. Мы заведем крепкую дружбу.
— И еще одно. Гекаба кое в чем призналась мне во время плавания из Трои.
— В чем же?
— Она вверила твоему попечению своего младшего сына.
Кассандра наблюдала, как Полиместор пытается овладеть собой, чтобы ответить.
— Я… — Он осекся и отвернулся к бухте. По мнению греков, укрывательство юноши из вражеского города смахивало на измену, пусть даже царь был связан с отцом мальчика узами дружбы и гостеприимства.
— Ага, я вижу, что поставил тебя в неловкое положение, — промолвил Одиссей. Еще одно похлопывание по плечу — и фракийскому царю придется залечивать синяки. — Насколько я знаю, ты приютил этого юношу, повинуясь долгу перед Приамом.
— Видишь ли, — ответил Полиместор, — не я решил, чтобы мальчишку отправили сюда, но раз уж он прибыл…
— Ты ничего не мог поделать?
— Я ничего не мог поделать, — эхом повторил царь.
— Ты мог утешить мальчика и воспитать его как собственного сына, — заметил Одиссей.
— Да, — согласился Полиместор. — Я так и сделал.
— У тебя есть сыновья?
— Есть. Двое. Они младше Приамова сына. Им всего восемь и десять лет. Старший уже вот такого роста. — Царь приложил руку к сердцу. — Младший ниже всего на три пальца.
— Тогда пошли кого-нибудь из своих людей, чтобы их привели сюда. Я оставил сына дома и был бы рад взглянуть на твоих чудесных мальчуганов.
— Конечно!
Полиместор подозвал раба и тихо отдал приказ. Тот кивнул и быстро удалился.
— Можешь захватить и Полидора! — крикнул ему вслед Одиссей.
Раб замер и обернулся, безмолвно покосившись на своего царя. Жалкая улыбка Полиместора уже не могла скрыть его тревогу.
— В чем дело? — притворно удивился Одиссей. — Разве не Полидором его кличут? Судя по твоей растерянности, я ошибся. Как же зовут Приамова сына?
Теперь запах страха ощущался вполне отчетливо.
— Нет, ты прав, совершенно прав, — ответил Полиместор. — Но я не могу послать за ним.
— Почему же? Мать Полидора здесь. Для него это последняя возможность повидаться с Гекабой, прежде чем она отплывет со мной на Итаку. Ты ведь не станешь лишать мальчика такой встречи?
— Само собой. — Полиместор лихорадочно подбирал ответ. — Но юноша в отъезде: охотится в горах.
— В горах?
— Да, далеко от побережья. В нескольких днях пути. Полидор обожает охоту больше всего на свете.
— Странно. Сначала я не мог вспомнить его имени, а теперь мне кажется, что он не любит ездить верхом. Уверен, что Гекаба говорила…
— Нет-нет, совершенно верно, — ответил Полиместор. — Когда юноша приехал сюда, у него не было склонности к охоте. Но здесь он постепенно пристрастился к ней.
— Ах да. Ясное дело: наверстывает годы, проведенные взаперти за высокими стенами Трои.
— Вот именно, — пробормотал Полиместор. Кассандра видела, как пот пропитывает его тяжелый расшитый хитон. Кислое зловоние спорило со сладким ароматом корицы, и у юной вещуньи перехватило горло.
— Значит, его мать не дождется заветной встречи, — протянул Одиссей.
— Боюсь, что нет.
— Но, может быть, ее утешит, что сын ведет здоровую жизнь на свежем воздухе.
— Надеюсь.
И снова видение растаяло. Кассандра зажмурилась и увидела сыновей царя, бегущих вслед за рабом к отцу. Младший указывал на длинную мачту Одиссеева корабля. Он никогда не видел такого огромного судна и неумолчно трещал об этом брату, который делал вид, что на своем веку повидал все мыслимые корабли. Мальчики подошли к отцу и вдруг застеснялись незнакомцев.
— Папа, это и есть герои Трои? — наконец спросил старший. Разношерстная ватага не оправдала его ожиданий.
— Да, — ответил Полиместор, беря парнишку на руки, а затем подхватывая правой рукой и другого сына. — Как тебе, Одиссей? Прекрасные будущие герои, да?
— Ты повторяешь слова Гекабы о ее сыне. Я больше не стану препятствовать встрече старых друзей. — Царь Итаки кивнул одному из корабельщиков, и тот, открыв полог шатра, вывел женщин наружу.
— Мой дорогой друг! — обратился Полиместор к Гекабе, осторожно опуская мальчиков на землю и раскрывая объятия. — Я бы тебя не узнал. — Он шагнул вперед, чтобы приветствовать царицу Трои, и его сыновья тоже. Толпа незнакомых людей на берегу пугала их, и они старались держаться поближе к отцу.
— Я постарела с тех пор, как ты в последний раз был в Трое, — согласилась Гекаба.
— Нет, госпожа, я вовсе не то имел в виду…
— Именно то. Я лишилась былого тщеславия. Оно погибло на войне, как мои муж и сыновья. Встреться мы хотя бы год назад, ты сразу узнал бы меня. Это горе наложило на меня свой отпечаток, а не время.
— Твоя утрата огромна, — заметил Полиместор.
— Невыносима.
— Надо полагать.
— Так оно и было. Так и есть. Я давно не могу нести бремя, которое возложили на меня боги, — продолжала Гекаба. — Одна утрата за другой. Только за минувший год: Гектор, потом Приам, Парис, потом…
— Боги обошлись с тобой очень жестоко. Я принесу жертвы и буду молить, чтобы высшие силы сжалились над тобой.
— Вот как?
— Конечно. Госпожа, трудно глядеть на тебя и не желать облегчить твои страдания. Ведь даже Одиссей, давний враг твоего города и Приамова дома, привез тебя сюда, чтобы ты нашла утешение у старого друга.
Гекаба медленно покачала головой. Подошли ее прислужницы и обступили Полиместора.
— Как ты смеешь говорить со мной после того, что совершил?! — воскликнула троянская царица.
— Госпожа?
— Не лги мне, Полиместор. Это ниже моего достоинства — внимать такому жестокосердному, корыстолюбивому изменнику, как ты. Разве у тебя недостаточно золота? Или страна чересчур мала для тебя? Или дворец слишком убог, а храмы слишком ветхи?
— Я не…
— Приам прислал тебе целое состояние, чтобы ты позаботился о нашем мальчике. Не пытайся отрицать это и не надейся обмануть меня, старый мошенник. Я сама положила золото в мешок. А если бы не хватило, — Гекаба шипела, брызгая слюной, и капли падали на расшитый хитон фракийского царя, — я
