Тысяча кораблей - Натали Хейнс
— Ты не раздумывая отдал бы за меня жизнь, — промолвила Елена. — И не в силах скрыть этого, как и любой другой мужчина. Так что не насмехайся надо мной, Одиссей. Или я решу, что тебе следует пожалеть об этом.
Гекаба, ее женщины, греческие воины — все это видели: дочь Зевса одарила смертного своим ошеломляющим вниманием.
— Я понял, — ответил Одиссей. Голос у него почти не дрожал, но улыбка погасла. Елена едва заметно кивнула и отпустила его подбородок. Она прошла мимо царя Итаки к спартанцам, которые потянулись за ней, как юноши в религиозной процессии следуют за статуей Афродиты, которую несут к святилищу.
Гекабу так и тянуло позлорадствовать над унижением врага, но она сдержалась. В Елене таилась скрытая угроза, заставлявшая даже троянскую царицу дважды подумать, прежде чем вмешиваться.
— Царь будет рад, — заметил Одиссей, как только спартанцы отошли подальше.
— Какой он из себя, Менелай? — спросила Гекаба. — Разве он ей ровня?
Брови Одиссея дали ответ, которого не мог дать его язык.
— Ты пойдешь со мной утром, — сказал он. — Я разрешаю тебе провести остаток дня с дочерьми. Хотя другие греки, возможно, будут не так милостивы. Ты понимаешь?
— Зачем ты берешь именно меня? Скажи честно.
— Я решил, тебе захочется домой.
— Твой дом — не мой дом.
— Прежде чем направиться на запад, наши корабли поплывут на север, — ответил Одиссей.
Гекаба попыталась скрыть надежду, вспыхнувшую в глазах.
— Куда же ты направишься вначале?
— Во Фракию. Я послал гонца сообщить фракийскому царю (я слышал, его зовут Полиместором), что очень хотел бы встретиться с ним на херсонесском[22] берегу.
Глава 27
Каллиопа
Я знаю, чего хотелось бы сейчас поэту. Он желал бы, как верный пес, последовать за Еленой в греческий стан. И описать сцену, в которой Мене-лай падает к ее ногам и благодарит всех олимпийских богов за благополучное возвращение жены. Поэт желал бы воспеть ее красоту и изящество, поведать о том, как любой мужчина склоняет голову перед каждой ее прихотью. Что ж, увы.
Хватит с меня Елены. Довольно ее красоты, ее могущества, довольно ее самой. Мне противно, что мужчины тают при малейшем упоминании о ней. Она всего лишь женщина. И ничья красота не вечна, даже красота дочери Зевса.
Я преподам поэту урок. Пусть проследит за другой женщиной, другой царицей. Пусть увидит то, что прозревает Кассандра: будущее ее матери. Это научит его быть осторожным в своих молитвах. Не каждая повесть оставляет рассказчика невредимым.
Глава 28
Гекаба
Кассандра видела будущее так ясно, словно оно уже настало, хотя другие жрецы лишь угадывали предзнаменования по полету птиц или внутренностям животных. По их неясным высказываниям можно было заключить, что грядущее всегда окутано густым туманом и во мраке мелькают лишь отдельные крошечные проблески событий. Но для Кассандры будущее было столь же ясным, как недавнее воспоминание. И когда девушка услышала слова Одиссея, что он отвезет ее мать во Фракию, то сразу поняла, что должно случиться, поскольку прозревала дальнейшие события с такой четкостью, точно уже видела их.
Кассандра почувствовала, как ее пронзила дрожь отвращения, и к горлу подступил знакомый горький привкус. Она сдержала рвотный позыв, иначе Гекаба наказала бы ее за грязь и, неприязненно скривив рот, дала бы дочери пощечину. Кассандра ощутила, как вспыхнули у нее на лбу крошечные белые шрамы, оставшиеся после того случая, когда мать, на которой были все ее церемониальные украшения, ударила ее. Теперь то золото, конечно, исчезло в сундуках греков. Кассандра быстро сглотнула два-три раза подряд, сделала глубокий вдох и попыталась сосредоточиться на слабом аромате соли в воздухе. Соль всегда помогала ей подавить тошноту.
Но разве могла соль заглушить звук лопающихся глазных яблок, зрелище черной жижи, стекающей по обветренному лицу? Дыхание Кассандры сделалось неровным. Девушка отогнала видение, но каждый раз, моргая, видела только изуродованные глазницы и густую темную кровь. Бедняжка попыталась обратиться к настоящему, отвернувшись от будущего, и сосредоточиться на реальности. Порой ей удавалось шаг за шагом возвратиться из завтрашнего дня в сегодняшний, и каждый шажок ослаблял сильнейшее желание закричать.
Но на сей раз Кассандра обнаружила, что не может вернуться, она летела только вперед, к катастрофе, опять и опять. Юная пророчица видела, как мать покидает ее: неужели она, Кассандра, последней оставит берег Трои? Ей захотелось оглядеться и проверить: где ее сестра Поликсена, где Андромаха? Но вещунья могла лишь наблюдать за тем, что произойдет на ее глазах следующим утром. Ведь это следующее утро, не так ли? Потому что Одиссей сказал ее матери, что назавтра она уедет с ним. И когда греческий герой протянул руку, чтобы помочь царице взобраться на корабль, выражение материнского лица было почти торжествующим. Гекаба по-прежнему держалась как царица, пусть даже в замаранном сажей хитоне с разорванным в двух местах подолом.
Кассандра понимала, что Гекаба готовится к встрече с Полиместором. Девушка немного успокоилась, увидев, что мать не одна. В придачу к троянской царице Одиссей взял несколько ее прислужниц, и хотя при Гекабе не будет родных, зато останутся женщины, чье общество она частенько предпочитала. Кассандра гадала про себя: пришлось ли Одиссею вести торг с соплеменниками, чтобы заполучить стольких рабынь, или же никому не было дела до старух. В последний раз ступая по троянской земле, мать даже не попыталась обнять Кассандру или поцеловать ее на прощание. Но Кассандра увидела в глазах матери нечто новое, незнакомое. Раздражение, обычно свойственное Гекабе, исчезло. Она не поцеловала дочь, это правда, но только потому, что боялась прилюдно уронить себя, разрыдавшись.
Место действия расплылось и преобразилось: корабль Одиссея причалил
