Руфин Гордин - Иван V: Цари… царевичи… царевны…
Он пребывал в смущении. Как быть? Царица Наталья, Петруша-царь, главная голова Нарышкиных Артамон Матвеев, вошедший в силу снова и добившийся всеобщего почитания, верней, вернувший его себе после шестилетней ссылки, они все отличали его, назначили главою Посольского приказа, то и дело призывали на совет, отличали и боярством. Честно говоря, ему не хотелось лишаться их доверия.
Но ставка сделана. Ставка на Софью, на Милославских. Слух о том, что Софья его полюбовница, разумеется, дошел и до Нарышкиных. Но пока что они и виду не подавали. Может, ждали решительного дня, когда все разом откроется и станет видно, кто на чьей стороне стоит.
Этот решительный день явственно маячил впереди. Оба лагеря, затаив дыхание, ждали. А пока Софья взялась пытать своего братца, Ивана, которого, по ее команде, уж нарекли Иоанном, на манер Грозного.
Приступила она к Ивану со всею решительностью старшей сестры и главной закоперщицы. Начала с допроса:
— Девки тебе любы?
— Девки-то? — Иван несколько опешил. — Ну?
— Ты говори прямо, — сердито проговорила Софья. — Хотел бы с девкой побаловаться?
— Как это?
— Совсем ты прост! Шевелится твой-то?
— Кто?
— Ах, пустоголовый! Уд твой, вот кто.
— Ну?
Софья потеряла терпенье. Она вспомнила совет князя Василия и решительно всею пятерней ухватила Ивана за причинное место.
— Ой! — вскрикнул Иван. — Ты что, Софьюшка, ты зачем залазишь?
Софья не отвечала. Опыт удался. Был мягок, податлив, но тут же ровно обрадовался — вскочил, затвердев. Почти как у князя Василия, когда она ластилась к нему.
— Ну? — недоуменно вопросил Иван, весь подобравшись.
— Можешь, — сказала Софья. — Женить тебя надобно, вот что.
— Зачем?
— А затем, чтоб ты сладость почуял. Чтоб нам, Милославским, не угаснуть без робятишек.
— Ну?
— Вот и Станешь семя свое жене рассевать. Пойдут дети.
— Отколь семя-то брать?
— Ах, простота, простота! Совсем ты плох!
Софья уже не сердилась. Она поняла: просвещать надо братца. Просвещать же должен поначалу муж. Тот же князь Василий. Просвещать с решительностью. Может, даже с помощью какой-либо молодой разбитной дворовой бабы. После княжеских наставлений.
— Придет к тебе князь Василий Голицын, станет тебя учить, как мужем стать.
— Ну?
— Ты ему внимай, что он скажет, то и делай.
— Буду.
— То-то. А уж потом сам в сладость войдешь. Он тебя научит.
— Как?
— Яички твои порастрясет, — снова рассердилась Софья.
Братец был положительно невозможен. Он был недоделан матушкой и батюшкой. Отчего так случилось, она не понимала. Вот она и все ее сестры живы-здоровы, головы варят. А братья один другого плоше, все поумирали, а главный дурак остался, да и тот, видно, короткого веку.
— Ты ступай к себе. А я князь Василия пошлю. Понял?
— Ну?
— Слушайся его во всем. Как повелит, так и поступай. Повелит снять штанцы — сними.
— Как это? Срам.
— Никакой не срам. Так надо, чтоб мужем стать. Небось, хотел бы стать мужем?
— Ну?
— Да что ты все нукаешь! Не запряг ведь. Ступай, ступай и жди князь Василия.
Князю она сказала:
— Стоит у него исправно — я пытала. Теперь ты его обучи, где у бабы что и как ему с нею управляться. Пощекочи ему перышком уд, он и заторчит. Как у тебя, когда я его с нежностью касаюсь. А вот куда его запускать, это ты ему преподай. А потом девку чистую да знающую найдем, и пущай с нею побалуется. Уж она, коли опытна, его во вкус введет.
— Болезен он, непонятлив, — засомневался было князь.
— А ты без церемоний. Смелей действуй. Мне-то неловко, сам понимаешь. А то б я его знатно выучила, — засмеялась она. — Взяла бы в оборот, как тебя.
— Будь по-твоему, — согласился князь. — Пойду к нему без промедления.
— Вот и ладно. Потом расскажешь, каково получилось. Воспринял науку? А я стану девку подходящую искать из дворни. Дело-то важное.
Отправился князь к Ивану и стал обходиться с ним бесцеремонно, как советовала Софья. Иван долго упрямился, не хотел снимать штанцы, но постепенно дело пошло. Объяснил ему князь, что к чему, откуда семя извергается, что из него произрастает. Иван искренне изумлялся, что можно таким нехитрым вроде как способом человеков делать.
— А еще говорят, грех это, — сказал Иван.
— Сладкий то грех. Господь таковых грешников благословил. Потому как не дают они роду человеческому переводу.
— Пойдем помолимся, — предложил Иван после «урока». — Царице небесной, Николаю Угоднику. Все-таки грех. Замолить надоть.
Молился Иван истово. Сомнения не оставляли его. Уж больно необычно действовал князь Василий. Заставлял его уд щекотать, яички мять. Испытывал Иван при этом непонятное томление, хотелось чего-то необычного, хотелось длить да длить. Богородица заступница глядела на него умильным взором и словно говорила: дождешься сладости, дождешься непременно… Князь Василий говорил сущую правду: сладкий это грех, и сладость ту ниспошлет тебе дева, мастерица грешить.
А Софья действовала с присущей ей энергией и напором. Она была убеждена, что только женитьба Ивана и провозглашение его царем может развязать тугой узел меж Милославскими и Нарышкиными.
Нашлась молодая баба Варька. Она была известна своею доступностью. Меж дворни.
— А нет ли в ней зазорной болезни? — обеспокоилась Софья.
— Вроде нету, — без особой уверенности ответила ключница Федосья, доверенная царевны. — Дохтуру надоть предъявить. Осмотрит.
— Ты вот что: сведи ее в мыльню, а я позову доктора Яна.
Сводили Варьку в мыльню, хлестали ее веником, терли мочалкою, все места обмыли, старались: царевна велела. Побелела Варька, проступил на лице румянец, стала она пригожа. Удивлялась:
— Чегой-то так со мною? Ровно с боярынею.
— Царевна Софья наказала. Знать, к чему-то важному тебя готовят.
Потом наступил черед доктора Яна. Он ее тщательно осмотрел, особенно все зазорные места. Варька стыдливо хихикала, когда доктор приказал ей раздеться и лечь на полок. Она полагала: сейчас начнется, сейчас доктор с нею поляжет.
Но доктор, тщательно осмотрев ее, ничего не нашел и приказал ей встать и одеться. Она испытала легкое разочарование: после мыльни ее позывало на грех.
— А теперь пойдем-ка к царевне, — велела Федосья. — Наперед дохтур, а за ним и мы с тобою.
Доктор доложил: чиста, здорова.
— Ну вот и слава Богу. Благословясь, приступим.
— Не сомневайтесь, государыня царевна, эту особу можно приспособить к любому делу.
— Вот она, — молвила ключница, вводя Варьку.
Девка бухнулась на колени.
— Прощения прошу, государыня царевна, коли в чем согрешила. Без понятия я.
— Оставь нас, Федосья, — приказала Софья.
И когда ключница вышла, мучимая любопытством и желанием узнать, чем дело кончится, Софья приняла самый благожелательный тон.
— Вот что, Варвара. Хочу поручить тебе дело тонкое, о коем молчать надобно. Не проговоришься?
Варька, не вставая с колен, стала стукаться лбом об пол и мелко креститься.
— Встань. Я тебе верю. Доктор сказал, что ты чиста и здорова. А много ль грешила? Любо тебе с мужиками? Сладко? И всему ль обучилась? Говори без стеснения, ничего тебе не будет.
Варька стыдливо закрылась ладонью, но при последних словах Софьи отняла ее и глянула смело.
— Ай, государыня царевна, грешна я. Велика сладость, не утаю. Искушаюся постоянно. Каюся, молюся Богородице Утешительнице, а сладу все едино нету. Зуд некий.
— Плату берешь али добровольно?
Варька опять закрылась.
— Без корысти я, государыня царевна. Кто что даст, то и ладно.
— Это хорошо, — одобрила Софья. — А с девственником управишься? Обучишь его, чтоб во вкус вошел?
— Коли вы повелите, как не управить. Со всем старанием, стало быть.
— Доверие великое тебе окажу. И коль справишься, оправдаешь да нема будешь, награжу щедро. И ближней повелю быть.
— Да я… — задохнулась Варька и снова бухнулась на колени. — Да вы, государыня царевна, не сумлевайтесь. Сослужу, как прикажете. И лишнего слова не пророню. — Она снова закрестилась.
— Верю я тебе, Варя, верю. И хочу, чтоб ты образовала братца моего Ивана. Женить его надобно, а он в этом деле дурка дуркой.
— Государя царевича?! — вспыхнула Варька. — Уж я его… Уж все испробую. Уж всяко, как могу… Удовольствуется… Введу в бабий рай.
— Хорошо говоришь — в бабий рай. Истинно бабий рай, — одобрила Софья, но тут же спохватилась: — Старайся, потому как великая важность и честь на тебя возлагается. Поняла?
— Поняла я все, государыня царевна, и услужу со всем старанием.
— Приодеть тебя приказала. Сегодня и приступи. Однако наказ тебе: с царевичем не церемонься, будто он твой старый полюбовник. Коли станет медлить, снимай всю одежу с него сама. Ласкай его смело, как привыкла полюбовника своего.
