Генри Хаггард - Падение Иерусалима
— Отыскать его он вряд ли сумеет, — ответила Мириам, — но в городе у меня есть друзья, среди них может отыскаться человек, который мне поможет. Вы же знаете, что я христианка, выросшая среди ессеев; приверженцы и той и другой веры подвергаются преследованию, но свои тайны они хранят. Если я найду подходящего христианина или ессея, если Марк жив, он передаст ему моё послание.
Пораздумав, Галл сказал:
— Если бы я, к слову, отправился в Тир и стал выспрашивать, кто из тирян христианин, а кто ессеи, мне бы ничего не удалось выяснить. С таким же успехом может подкликать к себе лягушку аист. Но вот старая рабыня, которая ухаживала за мной и тобой, женщина ловкая и хитрая, и если я пообещаю в случае успеха отпустить её на свободу, возможно, и найдёт Марка. Погоди, сейчас я её позову. — И он вышел из шатра.
Через несколько минут он возвратился вместе с рабыней.
— Я всё ей растолковал, — сказал он Мириам. — Она женщина понятливая и смышлёная и сумеет убедить любого, что он может без всякого страха войти в наш лагерь, никто его тут не задержит. Скажи же ей, куда она должна пойти и кого отыскать.
Мириам объяснила женщине:
— Скажи любому, какого ты отыщешь, ессею, что его хочет видеть та, кого называют Царицей ессеев; если это его не удовлетворит, назови ему пароль: «Всходит солнце». Любому христианину, какого ты отыщешь, скажи, что в его помощи нуждается Мириам, их сестра, а если он попросит назвать пароль, скажи: «Восход грядёт». Ты поняла?
— Поняла, — ответила женщина.
— Тогда иди, — сказал Галл, — но чтобы к ночи ты была здесь; и помни, что в случае неудачи ты не только не получишь свободы, но отправишься со мной в Рим, откуда уже не вернёшься.
— Иду, иду, мой господин, — ответила женщина, прикладывая руку ко лбу и откланиваясь.
К полуночи она вернулась с новостями: в Тире как будто бы не осталось ни одного христианина, все бежали в Пеллу или ещё куда-нибудь. Но она нашла одного ессея, младшего брата по имени Самуил; узнав, что их Царица в плену, и выслушав названный ему пароль, он пообещал прийти после наступления темноты, хотя и прямо признался, что опасается, как бы ему не подстроили западню.
Когда опустилась тьма, он и в самом деле явился в лагерь, и старая рабыня ввела его в шатёр, где сидели Мириам и Галл. Этот Самуил был из самых низших братьев; Мириам никогда его не видела, хотя он и знал о ней. Ещё до того как ессеи покинули свою деревню, с разрешения совета он уехал в Тир — проститься со своей матерью, которая была при смерти. Услышав, что все братья бежали, и так как его мать была всё ещё жива, он остался в Тире, вместо того чтобы вернуться в Иерусалим, и таким образом избежал ужасов осады. Вот и всё, что он рассказал, добавив только, что уже схоронил мать и хочет присоединиться к общине, если хоть кто-нибудь из братьев ещё жив.
Тут Галл вышел, ибо Мириам не имела права разглашать тайны ессеев в присутствии посторонних, и, удостоверившись, что он и в самом деле принадлежит к общине, она рассказала ему всё, что ей было известно об их тайном убежище в древних каменоломнях, и спросила, хочет ли он отыскать братьев. Он сказал: да, он хочет их найти; что до неё, то его долг — оказать ей любую, какая в его силах, помощь; ибо, если братья узнают, что он отказался ей помочь, его тут же исключат из общины. Уверившись в его готовности честно выполнить её поручение, — разумеется, не требуя с него клятвы, считающейся среди ессеев противозаконной, а известным ей принятым у них тайным способом, — Мириам сняла подаренный ей Марком перстень, велела ему найти ессеев и, если их римский пленник ещё жив, передать ему этот перстень, а затем рассказать о её судьбе и о том, где она находится. Если же его нет в живых или он покинул убежище, пусть он, Самуил, вручит перстень ливийке по имени Нехушта, повторив то же самое послание. Если там не окажется и её, пусть он отдаст перстень её дяде Итиэлю, а если нет и его, старосте общины, сказав, что она умоляет их о помощи. Если будут какие-нибудь новости, пусть их сообщат центуриону Галлу в Рим, где она будет находиться на попечении его жены, пока её не передадут Титу для участия в его триумфальной процессии. На случай если брат забудет её поручение, она написала послание для передачи любому из всех, ею перечисленных. В этом послании Мириам вкратце изложила все с нею случившееся с тех пор, как её захватили в плен в Старой башне; затем Галл, позванный ею в шатёр, сообщил подробности её спасения и распоряжение цезаря относительно её. Послание кончалось такими словами:
Кто бы ни прочитал это письмо, поторопись, умоляю тебя, поторопись, будь на то воля Божия или твоя собственная, помочь мне избежать худшего, чем смерть, позора, ожидающего меня в Риме.
Подписалась она так:
Мириам из дома Бенони
Боясь, как бы письмо не попало в чужие руки, никаких имён она не упоминала, ибо не хотела, чтобы кто-нибудь попал из-за неё в беду.
Галл спросил Самуила, сколько денег ему понадобится на дорогу и сколько он возьмёт за свою помощь. Юноша ответил, что никаких денег за помощь он не возьмёт, ибо это противно обычаям его общины, а помочь он и так поможет; удивлённый Галл сказал, что в этой стране больше странных народов, чем в любой другой.
Поклонившись Мириам и особым пожатием руки изъявив ей свою преданность и верность, он оставил лагерь, и больше она его не видела. Но как впоследствии выяснилось, он оказался верным посланцем и она поступила правильно, что ему доверилась.
На другой день и Галл, по просьбе Мириам, с большим трудом накорябал письмо своему другу, служившему с ним вместе в Иерусалимской армии, вложив в это письмо и письмо к Марку — на тот случай, если он уже вернулся под римские боевые знаки.
— Ну, а теперь, дочь моя, — сказал он, — мы сделали всё, что в наших силах, остаётся лишь положиться на судьбу.
— Да, — вздохнула она, — остаётся только положиться на судьбу, как вы, римляне, именуете Бога.
Вечером того же дня они отплыли на корабле в Италию, увозя с собой захваченные сокровища, много больных и раненых и в сопровождении отряда солдат. Осенние бури уже отбушевали, зимние ещё не начались, поэтому плавание их оказалось скорым и благополучным, никаких трудностей, кроме разве что нехватки питьевой воды, они не испытывали. Через тридцать дней они причалили в Региуме[37], откуда уже сушей отправились в Рим, и везде люди с большим любопытством расспрашивали их о военных новостях.
Глава V
КУПЕЦ ДЕМЕТРИЙ
Когда в ту роковую ночь Мириам метнулась, чтобы выбить фонарь из рук часового, Нехушта, волочившая за собой Марка, даже не заметила, что её госпожа осталась позади.
С большим трудом, пользуясь уклоном скалистого прохода, она втащила Марка внутрь и выпрямилась, чтобы немного передохнуть; тут-то она и услышала глухой стук закрывшейся каменной двери. Даже не догадываясь впотьмах, что Мириам с ними нет, она сказала:
— В какие только беды не попадаем мы, несчастные женщины, из-за этих мужчин. Кажется, мы успели как раз вовремя, никто нас не видел.
Ответа не последовало. Тишина стояла могильная.
— Госпожа! Во имя Христа, отзовись! Где ты, госпожа? — встревоженным шёпотом сказала Нехушта, но откликнулось ей только эхо, повторившее: «Где ты, госпожа?»
— Что случилось? — спросил очнувшийся Марк. — Где мы находимся, Мириам?
— Ты хочешь знать, что случилось, — зловещим шёпотом продолжала Нехушта. — Мы находимся в коридоре, ведущем в подземелье, Мириам осталась в Старой башне, в руках евреев, а дверь за нами прочно закрыта. Она пожертвовала собой ради спасения твоей жизни, проклятый римлянин! Понятно, как это случилось: она кинулась, чтобы выбить фонарь из рук часового, а в это время дверь захлопнулась. Теперь они распнут её за то, что она спасла тебя, римлянин!
— Замолчи! — свирепо перебил её Марк. — Отопри дверь. Ведь я мужчина и ещё в силах сражаться или же по крайней мере, — простонал он, вспомнив, что у него нет меча, — могу отдать жизнь за неё.
— Не могу отпереть, — выдохнула Нехушта, — отмычка, которой поднимают потайную щеколду, осталась у неё. Будь у тебя хотя бы твой меч, мы могли воспользоваться бы им, но его нет, римлянин.
— Пошли, — сказал Марк, — выломаем дверь.
— Да, да, римлянин, мы с тобой вдвоём выломаем каменную дверь толщиной в добрых полтора локтя.
Тогда-то и началась та удручающая сцена, о которой кое-что уже было рассказано. Нехушта пыталась дотянуться до щеколды пальцами, Марк, стоя на одной ноге, тщился высадить дверь плечом, но большой чёрный камень даже не шевельнулся. И всё же они, тяжело дыша, продолжали тужиться, хотя и понимали всю тщетность своих усилий; даже если удастся открыть дверь, Мириам уже не окажется в башне и, вероятнее всего, их самих захватят в плен. И вдруг Марк прекратил свои попытки.
