И на дерзкий побег - Валерий Николаевич Ковалев

— Редкое оружие, — взвесил на руке Шаман.

— В чем загвоздка?

— Клинит. Не подаёт очередной патрон, — уселся напротив.

Пистолет был не новым, с чуть потёртым воронением, но ухоженный.

— Ладно, оставляй, погляжу, — Шаман отложил оружие в сторону.

— Откуда он у тебя? — поинтересовался Лосев.

— С Гражданской, — мужик покашлял в кулак. — Я в прошлом есаул[126], служил у атамана Семенова.

— Однако, — удивились бывшие фронтовики. — А как оказался здесь?

И тот рассказал следующее. Происходил из Забайкальских казаков, в 1913-м закончил Оренбургское юнкерское училище, воевал в Первую мировую с немцами, а в Гражданскую на Дальнем Востоке — с большевиками.

— После разгрома наша армия ушла в Маньчжурию, — продолжил бывший есаул. — Часть определилась на службу к японцам, оккупировавшим Китай, остальные, в том числе я, отказались. До сорок пятого жил в Харбине, работал кем придётся. Затем вместе с товарищем решили вернуться в Россию. Зимой перешли по льду Амур, хотели добраться до Хабаровска, заблудились. Товарищ погиб в тайге, а я вышел сюда, где остался. Принял старую веру и имя Пантелей. Женился, занимаюсь хлебопашеством и охотой. Так когда зайти? — кивнул на маузер.

— Давай завтра вечером, — вытер руки тряпкой Шаман.

— Занятный человек, — сказал Лосев, когда за гостем закрылась дверь. — Нужно будет побольше выяснить у него про Китай.

— И я так думаю, — снова занялся часами Шаман.

Когда на следующий вечер Пантелей появился снова, слесарь вручил ему маузер: «Держи, всё работает». Здесь же находились Лосев, Трибой и Громов. Ему тоже было интересно.

Есаул пощелкал затвором, удовлетворенно хмыкнул:

— И в чём же была причина?

— Ослабела подающая пружина. Растянул и перезакалил.

— Ясно, — есаул завернул оружие в холстину. Достав из-за пазухи, протянул рыжую с белым шкурку горностая. — Держи, брат, за работу.

— Не надо, — отказался Шаман, а Лосев добавил: — Лучше, Пантелей, расскажи нам про Китай.

— Что конкретно интересует? — убрал гость пушнину.

— Кто у власти, какая обстановка и жизнь.

— Это можно, — спрятав шкурку, собрался с мыслями. — Правителем там Чан Кайши. Сам из военных, генералиссимус, — поднял вверх палец.

— И какие же он одержал крупные победы? — удивились остальные.

— Того не знаю, но всё время воевал с японцами при поддержке СССР и, можно сказать, одержал над ними победу. Только война там идёт и поныне.

— Это почему? — спросил Трибой.

— После поражения Японии в Китае продолжился внутренний конфликт, который начался задолго до этого, ещё в тридцатых. Там две основные политические партии, которые враждуют друг с другом. Одна из них — Гоминьдан во главе с Чан Кайши, другая — большевистская, там главный Мао Цзэдун.

— Коммунистическая, — уточнил Лосев. — Я про такую слышал.

— Ну так вот, — продолжил есаул, — теперь они воюют друг с другом. Чан Кайши помогает Америка, а Мао Цзэдуну — Советы.

— Интересно, — оживились слушатели. — Давай дальше.

— А что дальше? Вроде всё, — закончил Пантелей. — Лучше дайте подымить.

— Так староверы не курят, — вскинул брови Шаман. Друзья заулыбались.

— А я грешным делом балуюсь, — хитро ухмыльнулся гость.

Трибой вынул кисет, все, кроме Громова, свернули по цигарке, задымили.

— И кто там у них побеждает? — спросил Лосев.

— Сложно сказать, — глубоко затянулся Пантелей. — Когда уходил, вроде как Чан Кайши. Его армия заняла Маньчжурию, большевистская отступала.

— Русские там остались?

— Остались. В Харбине, Мукдене и других местах.

— Тоже воюют?

— Да кто как. Я лично навоевался, во! — бывший есаул чиркнул по шее ребром ладони. — Больше не желаю.

— О тамошних староверах что-нибудь знаешь? — выдул ноздрями дым Шаман.

— Есть такие, живут в тайге, но сталкиваться не приходилось. Хотите уйти к ним?

— А тебе зачем? — подозрительно спросил Трибой.

— Да это я так, к слову. Ну ладно, засиделся я у вас. Спасибо за работу, — кивнул Шаману.

— Если что надо, обращайтесь.

Когда за Пантелеем закрылась дверь и шаги проскрипели под окнами, Громов сказал:

— Получается, братцы, и там война. Может, останетесь?

— Нет, — загасил в плошке окурок Лосев.

— Пойдем дальше, — поддержали его Трибой с Шаманом.

Спустя ещё три дня проснулись ранним утром от криков «ко-ко-ко!».

Из тайги в сторону гостевого дома вышагивали четыре вьючных оленя. Первого в поводу вёл один человек, на последнем сидел второй. Туда же направлялись Захарий со старостой и ещё несколько мужиков.

— Не иначе, приехал торговец, — прошлёпал босыми ногами к окошку Шаман.

Аргиш между тем остановился у дома, сидевший на олене слез и стал жать руки староверам. Затем что-то гортанно прокричал второму, тот принялся снимать с животных тюки и вместе с мужиками таскать внутрь.

— Точно маньчжуры, — обернулся назад Шаман. — Оба в халатах и морды узкоглазые.

Спустя короткое время к гостевому дому потянулись ещё мужики, там началась торговля.

— Когда отоварятся, пойдем тоже, — сказал Лосев.

Умывшись у колодца, приготовили завтрак, поели, напились чаю.

В полдень из дома вышел последний старовер с покупками. Беглые фронтовики отправились туда все вместе.

— Здравствуйте, — первым шагнул за порог Лосев.

— Рад, осень рад, — лучась улыбкой, поднялся навстречу из-за импровизированного прилавка (две доски на ящиках) толстый, лет пятидесяти бритоголовый человек с бурым лицом и длинными висячими усами. Одет он был в синий шерстяной халат, такие же широкие штаны и кожаные, с завязками ичиги.

Второй, моложе, длинный и нескладный, был в какой-то кацавейке, на ногах опорки, смотрел хмуро.

— Моя Ювэй, — кивая головой, поочередно пожал всем руки первый. — Очинна люблю русских.

— Откуда знаешь наш язык? — спросил Лосев, когда расселись по лавкам.

— Мал-мал торгую с русскими. Тут в тайге и у себя в Маньчжурии.

— Получается, знаешь, где они там живут?

— Знаю, — оскалил зубы.

— А в деревне Романовке бывал? — вступил в разговор Шаман.

— Бывал с год назад. Там хороший люди.

— Значит так, — наклонился к нему Лосев.

— Нам нужно в Романовку. Проведешь?

— Сложно, — помолчал