Светлана Бестужева-Лада - В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
Вбежавший через пятнадцать минут врач успел как раз к тому моменту, когда на свет появился крупный, ярко-красный младенец, закричавший еще до того, как акушерка дала ему традиционный шлепок. Великая княгиня лежала без сил и почти без чувств: не столько от перенесенной боли, сколько от изумления.
— Впервые принимаю столь стремительные роды, — задыхаясь, сказал врач. — Поздравляю вас, ваше высочество. У вас родился чудесный сын.
— Мы назовем его Петром, — прошептала великая княгиня. — Сообщите срочно моему супругу. Надеюсь, это его порадует.
— Прикажете написать императору и вашей матушке? — осведомилась одна из фрейлин.
— Просто пошлите курьера. И не беспокойте меня. Я хочу спать…
Через полчаса великая княгиня, вымытая и переодетая была перенесена в спальню, где действительно мгновенно заснула, успев подумать только о том, что Мария, как всегда, оказалась права. Девочка родится в следующий раз…
Она еще не знала, что ее второй сын родился в тот день, который станет незабываемым в истории России. В день Бородинского сражения. И что по странной прихоти судьбы именно в этот день фактически уйдет из жизни ее первая мимолетная любовь — генерал Петр Иванович Багратион.
В августе 1811 г. Петр Иванович был назначен командующим Подольской армией, расположенной от Белостока до австрийской границы и переименованной в марте 1812 г. во 2-ю Западную армию. Предвидя столкновение России с Наполеоном, он представил Александру свой план будущей войны, построенный на идее наступления.
Но император отдал предпочтение плану военного министра Барклая-де-Толли, и Отечественная война началась отступлением 1-й и 2-й Западных армий и их движением на соединение. Наполеон направил главный удар своих войск на 2-ю Западную армию Багратиона с целью отрезать ее от 1-й Западной армии Барклая-де-Толли и уничтожить. Багратиону пришлось двигаться с большим трудом, прокладывая себе путь боями у Мира, Романовки, Салтановки. Оторвавшись от войск французского маршала Даву, он переправился через Днепр и 22 июля наконец соединился с 1-й армией под Смоленском.
Воспитанному в суворовском наступательном духе Багратиону в период отступления было морально очень тяжело. «Стыдно носить мундир, — писал он начальнику штаба. — …Я не понимаю ваших мудрых маневров. Мой маневр — искать и бить!» Он возмущался Барклаем: «Я никак вместе с военным министром не могу. …И вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого». Под Смоленском Багратион предлагал дать Наполеону генеральное сражение, но отступление продолжилось.
26 августа 1-я и 2-я армии под руководством Кутузова, ставшего главнокомандующим, вступили в битву с французами под Бородино. Этот день оказался роковым в славной жизни Багратиона. Его войска располагались на левом фланге, у деревни Семеновской с построенными впереди нее тремя земляными укреплениями — «Багратионовыми флешами».
Левый фланг оказался жарким. Шесть часов шел ожесточенный, яростный бой, проходивший с переменным успехом. Французы дважды овладевали Багратионовыми флешами, и дважды были выбиты оттуда. Во время очередной атаки противника князь Петр поднял свои войска в контратаку, и в этот момент, около полудня, он был тяжело ранен: осколок гранаты раздробил ему берцовую кость.
Полководец, снятый с коня, еще продолжал руководить своими войсками, но потерял сознание и был вынесен с поля сражения. В мгновенье пронесся слух о его смерти, и в войсках началась паника. Но почти мгновенно русскими воинами, потерявшими своего любимого командира, овладела ярость. Сражение разгорелось с новой силой.
По свидетельству очевидцев, благородный князь Петр, когда его несли в тыл, просил передать Барклаю-де-Толли «спасибо» и «виноват»: «спасибо» — за стойкость соседней 1-й армии в сражении, «виноват» — за все, что раньше Багратион говорил о военном министре.
Полководец был перевезен в имение его друга, князя Б.Голицына, село Симы Владимирской губернии. От него долго скрывали печальную весть о сдаче Москвы. Когда один из гостей проговорился об этом, состояние Багратиона резко ухудшилось. После мучительной, но безуспешной борьбы с гангреной Петр Иванович 12 сентября умер. Смерть Багратиона оплакивала вся Россия.
Екатерина Павловна не была исключением. Она оплакивала и полководца, и потерю столицы, и безвозвратно ушедшие времена своей юности, когда она танцевала на пышном придворном балу с молодым героем Багратионом. И не уставала поражаться тому, что ее маленький Петр родился именно тогда, когда генерал был смертельно ранен. Воистину, неисповедимы пути Господни.
Тысяча восемьсот двенадцатый год готовил для Екатерины Павловны еще одно испытание. Не успела она пережить волнения, связанные с вторжением неприятеля, занятием Москвы, уничтожением города во время катастрофического пожара, как ее ждал еще один удар. И предотвратить его не сумела даже ждавшая этого Мария.
Принц Ольденбургский, верный своему долгу, часто посещал созданные в его губерниях госпитали, чтобы убедиться, все ли делается для пользы раненых. Остановить его не могли ни морозы, которые в том году грянули в начале ноября, и были крайне суровы, ни уговоры супруги поберечь себя и хоть немного отдохнуть. Но в самом начале декабря Екатерине Павловне все-таки удалось вырвать у мужа обещание посвятить оставшееся до Рождества время семье и сыновьям.
— Вы совсем не щадите себя, друг мой, — твердила она ему. — А в госпиталях лежат не только раненые, там есть и тифозные больные, и чахоточные. Неровен час…
— Я осторожен, душа моя, — улыбнулся в один из разговоров принц. — А потом ваша несравненная Мария постоянно потчует меня какими-то чудодейственными отварами, которые прибавляют силы и защищают от болезней.
— Мария, конечно, понимает толк во всяких снадобьях, — согласилась великая княгиня. — Но наши российские морозы вряд ли можно ослабить с их помощью. Да и я вас почти не вижу.
— Хорошо, — сдался принц. — Еще одна поездка, которую я твердо обещал графу Ростопчину, и даю вам слово, что до Рождества буду неотлучно с вами и детьми. Вы правы: последнее время мы мало видимся, и я начинаю тосковать о вас.
— Зачем же тосковать? — улыбнулась в ответ Екатерина Павловна. — Мы вернемся в Тверь, в наш прекрасный дворец, возобновим вечера, а дни будем проводить, как раньше: вы в своем кабинете, а я — рядом с вами. Война заканчивается…
На следующий день принц уехал. А через два дня великая княгиня получила известие о том, что ее супруг занемог после посещения госпиталя, и врачи подозревают тифозную горячку. Час спустя Екатерина Павловна уже садилась в дорожную карету вместе с Марией.
— Не помогли ваши отвары, — сухо сказала она фрейлине после нескольких часов молчания. — Теперь вся надежда на милосердие Божие.
Мария молчала.
— Тифозная горячка — это ведь очень опасно? — уже несколько другим тоном спросила Екатерина Павловна.
— Вы сами сказали, ваше высочество, Бог милостив. Будем надеяться на лучшее. И от этой болезни люди поправляются.
Добравшись до Москвы, Екатерина Павловна тут же отправилась в дом Ростопчина, где находился принц. Граф встретил ее с крайне встревоженным лицом, которому не сумел придать должное спокойное выражение.
— Что принц? — отрывисто спросила Екатерина, сбрасывая шубу на руки прислуги.
— Крайне слаб, ваше высочество. Но в сознании, и горячка отступила.
— Слава Богу! — перекрестилась великая княгиня. — Значит, кризис миновал?
— Его не было, — ответил Растопчин. — Принц просто очень слаб и даже не может принимать пищу.
— Ему пускали кровь? — осведомилась Мария, неотступно следовавшая за Екатериной Павловной.
— Час назад…
— Покажите мне.
— Что именно? — оторопел Растопчин.
— Кровь его светлости. Надеюсь, вы не успели…
Мария оборвала фразу, увидев ответ на лице графа Растопчина.
Екатерина Павловна бросилась к изголовью супруга, который лежал с закрытыми глазами и, казалось, не слышал ни шагов, ни голосов. А Мария подошла к врачу, который в углу комнаты перебирал какие-то склянки.
— С чего началась болезнь? — спросила она.
— Его светлость изволили ужинать с господином графом, и вдруг потеряли сознание прямо за столом. Когда очнулся, отторг всю пищу и после этого впал в состояние лихорадки.
— С чего вы взяли, что это — тифозная горячка?
— Ею больны несколько солдат в госпитале, который изволили посетить их светлость.
Мария только махнула рукой.
— Мне нужно несколько капель крови его светлости. Граф сказал, что час назад делали кровопускание…
— Да, но я приказал выплеснуть…
— Надеюсь, сосуд еще не вымыли?
Через несколько минут слуга принес серебряный тазик, на дне и стенках которого были остатки пущенной крови. Мария схватила тазик и почти выбежала в соседнюю комнату, заперев за собой дверь. Вышла она через четверть часа и без всякого выражения сказала графу Растопчину:
