Изменники Рима - Саймон Скэрроу
— Я должен тебе выпивку, когда в следующий раз увижу тебя в офицерской столовой, — сказал Орфит. — Тебе и этому чертовому дикому человеку, центуриону Макрону.
Они обменялись кивками, прежде чем Орфит резко зашагал прочь, чтобы взять на себя командование своей когортой, пытаясь сохранить как можно больше достоинства. Кассий подбежал и резко остановился, его бока вздымались, когда его длинный язык высунулся из задыхающихся челюстей. Катон взял поводок и направился к Макрону, стоявшему перед преторианцами, выстроенными перед валом. Солдаты стояли непринужденно, плетеные щиты были составлены на землю, пока они смеялись и шутили.
— Хорошая работа, центурион. Это было быстрое решение.
Макрон ухмыльнулся. — Услышать такое из твоих уст, это безусловно похвала, господин. Конечно, мне и ребятам немного помогли. — Он похлопал Кассия по голове, за что был вознагражден лизанием рук.
— Есть травмы?
— Несколько синяков. Не о чем беспокоиться.
Катон удовлетворенно кивнул. — Хорошо.
Их прервал топот лошадиных копыт, когда командующий и его штаб подскакали и повернулись лицом к расстроенным рядам вспомогательной когорты. Корбулон выглядел старше своих сорока девяти лет: седой, с глубоко морщинистым лицом и широко опущенными уголками рта, из-за чего выражение его лица казалось кислым и суровым.
— Префект Орфит! — проревел он. — Собери своих чертовых людей! Я не допущу, чтобы они слонялись, как кучка зевак в праздничный день!
Несчастный префект отсалютовал, а затем приказал своим офицерам, чтобы солдаты выстроились. С громкими криками, щедрым использованием витисов и жезлов опционов, шаркая калигами, шесть центурий сирийской когорты заняли свои места и встали по стойке смирно под злобным взглядом их командующего. Когда, наконец, они выстроились, Корбулон щелкнул поводьями и направился на своем коне вперед строя. В его выражении лица можно было безошибочно определить, с каким презрением Корбулон смотрел на них. Он вернулся на свое прежнее место перед центром когорты, чтобы обратиться к ней.
— Это была самая нелепая демонстрация, которую я когда-либо видел от любого подразделения во всей римской армии, — объявил он резким, громогласным тоном. — Вы не только не смогли сохранить хоть какой-то приличный темп на марше, но и не смогли сохранить строй. О боги! Банда одноногих бродяг могла бы сделать это лучше. Если и это было не так уж плохо, то вы тащились на тренировочное поле, словно группа новобранцев в свой первый день. Насколько я могу судить, ваше снаряжение находится в плохом состоянии, и у некоторых из вас даже нет полного комплекта. Центурионы! Я хочу, чтобы вы занесли в списки имя каждого человека, который не явился в полном комплекте, положенном по уставу. Без исключений. Офицеров включая. Те, кто пришел не готовым к войне, будут спать под открытым небом до конца месяца, и им будут выдавать только ячменную кашу для питания. — Он повернулся в седле, показывая на вал. — Что же касается того, что со смехом можно назвать вашей атакой на подготовленную оборону, я клянусь перед Юпитером Наилучшим Величайшим, что стайка девственниц-весталок создала бы больше проблем врагу.
Некоторые из преторианцев рассмеялись, прежде чем резкие проклятия опциона не заставили их замолчать.
Корбулон на мгновение посмотрел на сирийцев, прежде чем продолжить их распекать. — Если это все, на что вы способны, выступая против парфян, я обещаю, что только один из десяти сможет пережить этот поход. Возможно, вы позабавили наших друзей-преторианцев, но могу вас заверить, что парфяне не будут смеяться, когда придут за вами. За вами и всеми остальными солдатами Восточной армии, которые всю жизнь сидели на своих толстых задницах в удобных гарнизонах.
— Жизнь была для вас слишком легкой, но теперь все изменилось, парни. Когда наступит весна, мы начнем вторжение в Парфянскую империю. Это будет величайшее испытание римской военной мощи на востоке со времен Марка Антония. Для тех, кто доживет до окончательной победы, добычи будет достаточно, чтобы сделать всех нас безмерно богатыми. Для тех, кто падет по пути, останется только безымянная могила на обочине пыльной дороги, которая скоро будет забыта. Такая судьба ожидает вас, если вы не сможете проявить себя намного лучше, чем вы только что это сделали.
— Слишком долго вы просто играли в солдат. Теперь вы должны отработать все полученные монеты Рима. Вы должны заработать их, проливая пот и кровь. Вы должны укрепить свое сердце и мышцы и упрочить свою решимость. Вы должны следить за своим снаряжением. Если ваши доспехи слабы и изношены, они вас не спасут. Если ваш клинок заржавел и затупился, он не убьет за вас. Если ваши калиги изношены, они не унесут вас далеко, и вы отстанете, чтобы враг схватил и прирезал вас. А противник, с которым мы сталкиваемся, возможно, самый грозный противник, с которым когда-либо сталкивался Рим. О, я знаю, некоторые говорят, что парфяне развращены и слабы, носятся в развевающихся одеждах и с накрашенными глазами, как женщины, но те, кто представляет их такими, глупы и станут легкой добычей врага. Не дайте себя обмануть: парфянин –
опытный воин. Он скачет так, как будто родился в седле. Он может стрелять верхом так же устойчиво и точно, как если бы он стоял на земле. Парфянская конница подобна течению реки. Она огибает препятствия и беспрепятственно движется дальше, пока ее путь не преграждает плотина. Мы будем этой плотиной. Мы будем линией скал, которую враг не сможет пройти. Даже мощь их закованных в доспехи катафрактов не сломит нас. На наших щитах, на наших копьях и мечах они разорвутся в клочья. И тогда мы одержим победу!
Корбулон сделал паузу, чтобы его слова проникли в сознание, прежде чем продолжить мрачным тоном. — Но этого никогда не случится, пока вы порочите репутацию Рима, как сегодня. Я не вижу перед собой солдат, достойных этого имени. Я вижу только ленивые ошметья некогда гордой когорты, люди которой чтили свое знамя и своего императора. Это должно измениться. Если этого не произойдет, вы все станете падалью для парфянских стервятников. Префект Орфит!
Командир когорты выступил вперед. — Господин!
— Это твои люди. Ты устанавливаешь стандарты. Если с этого момента они вновь потерпят неудачу, то это будет потому, что ты потерпел неудачу. А если ты подведешь меня, я тебя не пожалею. Я требую от своих офицеров самого лучшего. Если они не могут выкладываться на полную, им не место в моей армии. Это ясно?
— Да, господин!
— Тогда проследи, чтобы эти люди были обучены должным образом. Те, кто
