Николай Данилов - Кордон
— А я так думаю, — бодро проговорил Изыльметьев. — Бог не выдаст, свинья не съест. Сегодня же первыми нанесем адмиралам визит вежливости. Начнем с англичанина. Обоих пригласим к себе.
— Думаете, согласятся побывать на «Авроре»?
Изыльметьев утвердительно кивнул:
— Непременно-с. Ради любопытства навестят. — Подумав, добавил: — А почему бы им не поглядеть на нас?
— А если началась война и они об этом уже знают? — с тревогой спросил Тироль.
— Пока не знают, — уверенно сказал Изыльметьев. — Будь иначе, они по-другому бы нас «приветствовали». Нанесем визит и многое поймем.
— И все-таки? — не унимался Тироль. — Если вдруг?..
— Если вдруг, если вдруг! — недовольно произнес Изыльметьев. — Вы что меня пытаете? Мы же русские ноенные моряки. У нас тоже есть зубы На «Авроре» сорок четыре ствола… Но это, — уже спокойнее добавил он, — Михаил Петрович, крайность. На рожон лезть не будем. Как изволите видеть, силы не равны. Начнем с дипломатии.
— Попробуем, — согласился Тироль.
Через час на «Аврору» прибыл английский морской офицер. Он сообщил, что контр-адмирал Дэвид Прайс приглашает командира русского корабля и его помощника нанести визит вежливости. Встреча назначалась на фрегате «Президент» на два часа пополудни местного времени.
ВИЗИТ
Двенадцать человек — по четыре представителя от англичан, французов и русских — беседовали в адмиральской каюте фрегата «Президент» в течение двух часов. Изыльметьев, старший офицер Михаил Иванович Федоровский, иеромонах Иона и князь лейтенант Александр Петрович Максутов, прибывший в качестве переводчика, как и положено гостям, ничем не нарушали рамки приличия, вели себя скромно, сдержанно. На перекрестные вопросы отвечали непринужденно, не тая ни причин пребывания в столь отдаленном от России порту, ни цели плавания. Впрочем, в основном уведомлял любопытных хозяев Изыльметьев. Их вопросы к остальным были менее значительными.
Визитом вежливости русских моряков, по мнению офицеров с «Авроры», оба адмирала остались довольны. Затянувшаяся беседа за английским вином в сизой дымке турецкого и фабрики Жукова табака проходила в духе…
взаимопонимания, доброжелательности и искренности. Правда, адмиралы с изысканными манерами светских людей были заметно разочарованы, удивлены и несколько сконфужены, когда уяснили, что «русские медведи» не уступают им, видным представителям цивилизованных стран, ни в воспитании, ни в этике, ни в рассудительности, ни в собственном достоинстве. Умные командующие эскадрами, обнаружив столь заметные издержки в своей осведомленности о российских офицерах, на ходу перестроили упрощенный сценарий беседы. Отдав должное сообразительности и немногословности командира русского фрегата, умению его помощника тактично и вовремя вставить короткйе, но уместные и весомые фразы, угрюмой молчаливости святого отца, монопольно овладевшего «беспризорной» бутылкой вина, адмиралы не без удивления отметили в лейтенанте-переводчике превосходные данные полиглота.
Изыльметьев, исподволь рассматривая собеседников, примерно догадывался, какие вопросы последуют от гостеприимных хозяев и был к ним готов. Блестя сединами и золотыми нашивками парадной формы, адмиралы и командиры кораблей (менее пятидесяти лет никому не было) вели разговор медленно, с неизменными приветливыми улыбками.
О, дипломатия! От нее нередко зависят судьбы стран и народов. Когда не сумеют договориться дипломаты больших рангов, в дело порою вступают военные силы государств и неминуемо льется человеческая кровь.
На английском флагманском корабле «дипломаты» не решали судеб своих стран, но уж коль их представляли, то хотели выглядеть друг перед другом в выгодном свете. На предельную корректность, любезность и посильную откровенность адмиралов авроровцы неизменно отвечали взаимностью.
Дэвид Прайс, ссылаясь на компетентные официальные источники, солидно заверил гостей, что правительство Англии и сама королева Виктория никогда не вынашивали враждебных планов против России, и даже наоборот, — они делают все возможное, чтобы навечно укрепить братский союз с великой и мощной державой Востока. Если угодно, то он, Дэвид Прайс, передаст королеве любую просьбу мужественных представителей Российского императорского флота…
Русские визитеры удовлетворенно склонили головы.
Они верят в чистосердечность сказанных слов и не замечают, а скорее не придают значения хвастливости и плохо завуалированной чопорности английского адмирала, так беспардонно увязывающего свое имя с королевой Викторией.
Фебрие де Пуант не менее Прайса обладал опытом и утонченным искусством дипломата. Отдав словесную дань неподдельной любви французов к русским, он, в отличие от английского коллеги, воздержался выдавать векселя от имени своего правительства, но также не преминул упомянуть, что императорский двор в Париже для него доступен как собственный замок.
— Перед выходом моей эскадры на маневры, — неторопливо проговорил Фебрие де Пуант, попыхивая трубкой, — я имел честь из уст самого Луи Наполеона слышать, что Франция кровно заинтересована в дружбе с русской державой…
Поблагодарив адмиралов за столь достойные и откровенные отзывы о его родине, Изыльметьев от своего имени сказал, что Россия, насколько помнит история, сама никогда ни на кого не нападала, всегда стремилась урегулировать отношения с другими странами мирным путем. Но когда ее вынужденно втягивали в войну, русский народ умел постоять за себя и свою многострадальную державу.
И хотя Изыльметьев уловил на лицах собеседников легкую тень смущения, он без обиняков назвал безумцами тех, кто и ныне строит бредовые планы войны против России, ибо любой враг получит от ее ворот поворот.
Дэвид Прайс поперхнулся, удушливо закашлялся, а Фебрие де Пуант потянулся за бутылкой вина. Изыльметьев, не дожидаясь вопроса, сообщил, что военный фрегат «Аврора» держит путь из Кронштадта к своим дальневосточным берегам. На корабле сорок четыре пушки, но сам поход его имеет сугубо учебное назначение. На борту фрегата есть кадровые моряки, опытные комендоры, но большую часть экипажа составляют матросы-первогодки. К кораблю временно приписаны два десятка гардемаринов, то есть воспитанников старших классов Морского кадетского корпуса. Будущие офицеры проходят практику морского дела. Достигнув берегов Дальнего Востока, «Аврора» после недолгой передышки будет держать обратный путь.
Сделав такое заявление, Изыльметьев посчитал, что
имеет право поинтересоваться, с какой целью вооруженные мскадры союзных держав находятся так далеко от берегов Европы. Оказалось, что в этом нет ни военной, ни государственной тайны. Да и какие могут быть секреты между моряками дружественных держав! Адмиралы поведали русским гостям грустную историю. Их эскадры не намеревались долго стоять у западного берега Южной Америки. Они зашли в порт Калао, как и некоторые другие иностранные корабли, в силу непредвиденных обстоятельств. С поставленными адмиралтействами задачами эскадры не справились, но на это есть объективные причины. Проводя совместные маневры в Атлантическом, а затем н Тихом океанах, корабли союзных стран имели цель достигнуть Лос-Анджелеса, чтобы потом обратным путем прибыть в Европу. Однако проклятый скорбут и свирепствующая на южном материке желтая лихорадка вывели из строя в обеих эскадрах более половины моряков. Грозные ураганы серьезно повредили корабельные надстройки, в жгуты скрутили такелаж. Кораблям необходим капитальный ремонт, а люди нуждаются в основательном и длительном лечении. Все это и заставило адмиралов прервать маневровый рейс и отдать якоря в порту Калао. Л что оставалось делать?
— Будем стоять здесь около месяца, — печально закончил Дэвид Прайс.
— Непременно, — подтвердил Фебрие де Пуант.
— А нам месяца не хватит, — признался Изыльметьев. — У нас много больных, да и молодые матросы, и те же гардемарины, прямо скажем, не моряки, а самые обыкновенные мальчишки. Словом, ремонт фрегата делать некому — на корабле у нас лазарет и детский пансион.
Адмиралы грустно улыбнулись: они сожалели, сочувствовали, но помочь ничем не могли — у самих положение не лучше.
На прощание представители трех великих держав крепко пожали друг другу руки, выразив взаимное удовлетворение теплой встречей и дружелюбием.
СООТЕЧЕСТВЕННИКИ
На берегу моряк скучает по морю, в море тоскует по земле. Так уж, видно, устроен человек: то, что рядом, часто не ценит — оно обычно и привычно, — но когда потеряет, начинает ощущать его значимость.
Отчизна. Что может быть дороже ее! Чем дольше срок отлучки от родины, чем длиннее путь моряков, тем сильнее желание попасть домой. На отдалении обетованный край вдвое роднее и милее.
