Век Просвещения - Петр Олегович Ильинский
– Не сомневаюсь, что до вас донеслось множество невероятных слухов о том, что сейчас происходит, и, к сожалению, должен сказать, что худшие из них правдивы. Узкому кругу придворных и дипломатов уже давно известно, что нынешний государь является особой, скажем так, свойства весьма необычного. Не буду останавливаться на предметах приватного свойства – я бы мог вас кое-чем позабавить, – но сейчас не время для сплетен, да и мы с вами не похожи на старых кумушек. Поэтому сразу перехожу к реалиям политическим. Например, новый царь никогда не делал секрета из того, что он высоко ставит прусское государственное устройство, армию, суд и, более того, что почитает прусского короля превыше родного отца. Гением из гениев, Цезарем, Александром и Юстинианом в одном лице. А что вы хотите, между нами говоря, он так и остался мальчиком из глухой немецкой провинции.
Однако многие полагали, что, взойдя на престол, его величество умерит свои душевные порывы и станет править, как должно повелителю великой империи, предпочитая интересы своей державы каким-либо иным соображениям. Увы, похоже, что этим ожиданиям не суждено сбыться. Только что мне из самых верных источников сообщили, что в действующую армию послан приказ о разъединении с войсками наших венских союзников. Не исключаю, что это прелюдия к действиям еще более радикальным, даже не берусь их предсказать. Если в Берлин действительно отправлено предложение о мире, то король ухватится за него, какими бы ни были его условия. Без сомнения, начнутся переговоры, естественно, долгие и тягучие, а боевые действия русской армии тем временем прекратятся. Я думаю, вы прекрасно понимаете, что это означает. К сожалению, некоторое время назад мы понесли серьезное поражение в американских колониях, и возвратить тамошнее статус-кво, как в прошлую войну, нам вряд ли удастся. Будем глядеть на вещи реально. Казна наша истощена. Военные успехи на континенте минимальны. Единственная надежда была на то, что армии обеих императриц сумеют принудить пруссака к капитуляции. Тогда бы возник предмет торга с британцами, и у нас появились бы некоторые перспективы.
Боюсь, что на этом можно поставить крест. Без русских у нас нет никаких шансов. Заключать тяжелый мир постыдно, продолжать войну – безумие еще большее. Впрочем, разгром Пруссии нам не сильно бы помог, разве что лишь с финансовой стороны. Только есть ли у короля теперь деньги на контрибуцию? По его землям в течение шести лет прошли четыре армии. Да и сам он выжал из своих бедных бюргеров все, что мог, до последнего талера.
В любом случае здесь не о чем рассуждать. Впрочем, от перемены российских намерений больше всего пострадают наши австрийские друзья – Силезии им теперь не видать. Тем не менее мы не имеем права сидеть сложа руки – дорогу, как сказал кто-то из древних, осилит идущий. Думаю, вас не удивит, если я упомяну, что нынешний поворот событий не вызывает особой радости здесь, в Петербурге. Русские – прекрасные подданные, но только пока не затронута их гордость. В этом смысле они не так уж отличны от нас, не правда ли? Однако это к делу не относится. Так вот, насколько я могу заключить, у нового государя не так уж много симпатизантов. Кстати, что вы скажете об армии? Подчинится ли она новым инструкциям или станет выказывать недовольство? У вас есть какие-нибудь возможности завести знакомство в здешней гвардии?
Я сидел, не двигаясь. Сердце мое колотилось от негодования. Я не знал, могу ли я верить своим ушам. А вдруг меня втягивают в какую-то невероятную интригу? Невозможно… С таким небрежением отнестись к армии, ко всей пролитой ею крови? Как может так поступать государь, имеющий честь называть великого преобразователя своим родным дедом? Но будучи приучен молчать при вышестоящих, я сдерживал копошившиеся у меня на языке восклицания и во все глаза слушал патрона. Он продолжал говорить: клял нового императора, намекал на недовольство им в столичных кругах… Я никак не мог понять, какую цель преследуют эти откровения. И вдруг до меня дошло: он сам ничего не знал, возможно, от него требовали каких-то докладов, рекомендаций, советов, которые он не мог дать. Теперь он просто-напросто ждал моих предложений, он нуждался в моей помощи! Я сделал вид, что поперхнулся, и звучно откашлялся. Патрон тут же замолк и взглянул на меня с плохо скрываемым интересом.
– Мне нужно срочно подыскать квартиру, – задумчиво проговорил я. – И вообще, нам надо будет видеться реже, только по профессиональным резонам. Так от меня выйдет больше толка, мне будут скорее верить, если узнают, что я ваш ученик, но вынужден сам зарабатывать на хлеб, не будучи связан с миссией. И что, в конце концов, я отставной штаб-хирург русской армии с незапятнанным аттестатом. Вызывайте меня, пожалуйста, ко всем вашим знатным пациентам и, если вас не затруднит, передайте мне кого-нибудь из среднего звена, желательно с какими-нибудь застарелыми, хроническими проблемами. А лучше всего кого-нибудь из легких больных, дабы не говорили, что приехал молодой француз и залечил беднягу до смерти. В нашем деле первое впечатление – самое важное, и успешным становится не тот врач, который может вылечить, а который способен убедить пациента в том, что он выздоровел.
Я слушал свою речь и удивлялся. Казалось, за меня говорил какой-то другой человек, жесткий и деловито-беспощадный. Еще больше, насколько я мог заметить, был удивлен патрон – он меня помнил совсем несмышленышем, наивным, необразованным и романтичным. Однако весь этот монолог родился не на пустом месте. Полевая служба пополам с гарнизонной, неплохая библиотека в двухэтажном прибалтийском городке – все это способствовало рождению некоторых пронзительных мыслей, которые я сейчас несколько неожиданно для нас обоих изливал на господина медицинского советника. Или во мне заговорило отчаяние наконец-то получившего свой шанс неудачника?
– Денег не нужно, разве что на самых начальных порах. Сбережения у меня есть, но их может не хватить: я успел заметить, что цены здесь зверские, не ниже венских. Обещаю вам при первой возможности вернуть все, до последнего сантима. Кстати, не скрывайте, что дали мне взаймы – это будет выгоднее нам обоим. Умолчания вызывают подозрения. Верну я вам деньги тоже прилюдно, и как только у меня образуется круг постоянных клиентов, найду способ возвратить и тех больных, которых вы мне поначалу передадите из рук в руки. Не посылайте ко мне никого из посольства, я сам найду способ с вами связаться в случае крайней необходимости, а так – будем встречаться у постелей наших общих пациентов.
На следующее утро я отправил прошение в Медицинскую канцелярию,
