Александр Говоров - Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса: Сцены из московской жизни 1716 года
Она пошарила в своем полушубке и достала что-то завернутое в бумажку.
– Надобно бы дар какой на память оставить либо денег… Ан нету у меня ничего, сама на кормлении есмь. А тебе вот, Бяша, такую вещь принесла.
Развернула сверточек, там оказались очки Бяши, те самые, из проволоки, с желтенькими стеклышками, которые пропали когда-то на Преображенском бугре!
– Я все раздумывала, как их тебе передать? Каково ж тебе без очков, небось и читать-то не можешь…
– Оставайся, Устя, оставайся! – молил Бяша. Подойти к ней уж не осмеливался.
Но Устя решительно помотала головой. Повязала платок, тщательно убрав под него косу, и погрозила кулачком куда-то в сторону предполагаемого Санктпитер бурха:
– У, антихрист, котабрыс! Здорово еще твоя брейка бреет! А сам все с музыкою тешишься, забавляешься ненасытно! Ну, годи, сатана, отольются кошке мышкины слезки!
– Тогда и я с тобой! – закричал уже во весь голос Бяша. Действительно – была не была!
И снова у Василия Блаженного запел тот бодренький петушок.
– Мне пора. – Устя двинулась к двери.
– Кто тебя зовет?
– Он.
– Атаман?
– Что за дело? Зовет!
– Подожди… – Бяша, теряя волю, вцепился ей в полушубок.
– Пусти. Он гневаться станет. Он и так хотел полатку вашу совсем сжечь.
– За что?
– А так. Сказывал – нечего им народ православный книжками антихристовыми мутить.
И поскольку Бяша, вцепившись в мерлушку, не отпускал, Устя повернулась к нему, запахнула полой полушубка, как ребенка, прижала к себе, стала шептать:
– Бяша славный, Бяша добрый, Бяша сердечный. Расслабь же рученьки-то, распусти мышечки, размягчи… Тьфу, тьфу, трава реска, изведи из того места. Будешь, Бяша, счастливым, будешь богатым, купцом станешь знаменитым. Да хранит тебя мое слово, слово нерушимое, не испортить, не сглазить ни чернцу, ни ченцу, ни попу, ни великому праведнику…
Бяша очнулся от боя Спасских курантов. Он лежал в бывшей поварне на лавке, на меховой подстилке, видимо, был туда кем-то уложен. Огарок погас, в слюдяные окошки заглядывал тугой зимний рассвет. И не поймешь – сон ли то был или правда? Но на столе лежали на развернутой бумажке его, Бяшины, очки.
А когда над резными коньками и причудливыми флюгерами Китай-города взошло тусклое февральское солнце, окончилась канунниковская свадьба. Гости, пошатываясь, выходили из распахнутого амбара, шли, скрипя каблуками по снегу, какие-то тетки плясали на ходу, балалайки тренькали, мужики орали сиплыми от трехдневной гульбы голосами: «Трах, трах, тарарах, едет баба на волах!» И с песнями, с плясками спускались мимо Василия Блаженного по Москворецкой улице к реке, к Портомонным воротам.
А на Москворецкой улице уже начинался день забот. Открывались растворы лавок, веники сидельцев выметали оттуда клубы пыли. Звенели молоточками медники, заказчики выносили из удушливой тьмы их мастерских кто купель[234] детскую, а кто таз для варки варенья. С шипеньем двигались вверх и вниз большие мехи, раздувая огонь, и в кирпичной пасти горна гудело веселое пламя.
Вверх от Балчуга к Красной площади прошла рота солдат в новеньких зеленых кафтанцах, с кожаными портупеями, с белыми султанами на кожаных же шляпах. Солдаты шли не в ногу, но быстро, розовощекие новобранцы с любопытством разглядывали пестрый быт Москворецкой улицы.
– Трах, трах, тарарах, едет баба на волах! – кричали уже без всякой охоты гости, расходящиеся со свадьбы.
Тетки плясали тоже лениво, повизгивали:
– И-их! И-их! В Москве, на доске, на горячем песке!
– Постор-ронись! – Навстречу им снизу, с моста, въезжал целый обоз.
Ехали в санных возках, насупленные, серьезные офицеры, закутавшись в черные епанчи, на дровнях везли какие-то громоздкие бочки, ящики, в отдельной повозке ехал секунд-лейтенант Степан Малыгин. В одной руке он держал драгоценный для него портфель с картами Архангельской губернии и Ледовитого побережья, а в другой сжимал теплые пальцы молодой жены, Натальи, урожденной Овцыной, которая старалась рассмотреть в качающееся дорожное зеркальце, не отпала ли у нее мушка на правой щеке, и говорила мужу:
– А через два года, когда мы вернемся, мы устроим ведь ассамблею для всех наших друзей?
– Да, да, сердечко мое, да, да… – отвечал ей Малыгин, и ехали они дальше, мимо Сапожного ряда, где, расположившись прямо на снегу, резво колотили молотками холодные сапожники.
Там гуляли рекруты; они прогуливали милостыньку, которую собрали им москворецкие купчихи, да проводили свой последний вольный день.
Один рекрут, кудрявый, тороватый и, несмотря на морозец, в одной красной рубахе, бренчал на расписной балалаечке.
– Максюта! – звали его торговки из Белильного ряда, что был у самой реки; там румянами всяческими торговали и прочей женской красотой, из-за чего оно и было самое что ни на есть бабье место на всем торжке. – Максюта, голубь! Спел бы ты нам что-нибудь на прощанье!
И Максюта пел:
Я – курочка, хохлушечка,Совсем была глупушечка.Теперь цыпляток я вожу,Хозяйству прибыль приношу!
Отставив балалаечку, пускался вприсядку.
Иех! И-эх! И-эх! И-эх!
А девушки и молодки кричали:
– Ты не забывай нас, Максюта! Возвращайся к нам фельдмаршалом!
И Максюта, подбоченившись, отвечал:
– А что же? И вернусь!
Примечания
1
Грыдырование – старинное произношение слова «гравирование».
2
Персона – лицо, особа; так же назывался иногда и портрет знатного человека.
3
Антихрист – в церковной мифологии противник Христа, иногда синоним дьявола.
4
Преображенский приказ – учреждение, управлявшее гвардейскими полками, а в 1716 году ведавшее также охраной государственного порядка.
5
Клеврет – собрат, сообщник, помощник.
6
Сочельник – в Древней Руси вечер накануне Рождества.
7
Сенат – высшее правительствующее учреждение в императорской России.
8
Рыдван – старинная карета.
9
Виват – по-латыни «Пусть живет!», «Да здравствует!»
10
Рождество – главный церковный праздник в конце декабря, связанный с мифологическим рождением Христа.
11
Колядки, колядование – народный обряд пожеланий добра и благополучия.
12
Ердань – правильнее – Иордань, прорубь, из которой брали воду для освящения и в которой купались «моржи».
13
Кум, кума – люди, крестившие совместно чьего-нибудь ребенка.
14
Ратуша – центральное учреждение в Москве, управлявшее купцами и ремесленниками; до 1699 года называлось Бурмистерской палатой.
15
Ландкарта – географическая карта.
16
Волонтёр – доброволец.
17
Ингерманландия, Ингрия, Ижорская земля – область по берегам Финского залива и Ладожского озера, где был основан Петербург.
18
Оброк – денежная плата взамен каких-либо крепостных повинностей.
19
Контрданс – старинный французский танец.
20
Окольничий – второй после боярина придворный чин в Московской Руси.
21
Фортуна – судьба, счастье, также мифологическая богиня судьбы.
22
Камка, объярь, алтабас – древнерусские названия различных сортов шелковой ткани.
23
Алтын – медная или серебряная мелкая монета.
24
Покров – церковный праздник в начале октября, когда игралось большинство свадеб, считавшийся поэтому особым праздником для девушек, желавших выйти замуж.
25
Полатка, (от слов «полка, полати») – торговое помещение.
26
Покромный – находящийся под кровом, под крышей.
27
Куншта, куншт – в начале XVIII века так назывались листовые произведения печати (гравюры).
28
Титла – знаки сокращения слов в церковнославянском кириллическом письме.
29
Крестец – перекресток.
30
Паперть – внешняя лестница, площадка у входа в церковь.
31
Дыба – орудие пытки в виде столбов с перекладиной, к которой привязывался осужденный.
32
Слово и дело – система политического сыска в России в XVII–XVIII веках: объявившие за собой «слово и дело государево» поступали для розыска в Преображенский приказ, все другие наказания им временно отменялись.
33
Рангоут – надпалубные сооружения, мачтовая оснастка корабля.
