Кейт Аткинсон - Боги среди людей
Вик Беннет вернулся с алыми «невыразимыми» («но очень выразительными», ядовито заметил Мак), и экипаж поднялся на борт S-«сахара», сменившего J-«джокера». J-«джокер» был упрямым чудовищем. Как и многие «галифаксы» второй модели, он не спешил отрываться от земли. Будь он рысаком, его бы приходилось упрашивать и перед стартом, и перед финишем, а тому, кто не знал этих причуд, и в особенности его суицидной склонности забирать вправо, грозило расставание не только с авиацией, но и с жизнью.
Сегодня им предстоял всего лишь второй вылет на S-«сахаре». Машина была новенькая, прямо из цеха, такая же необстрелянная, каким был в свое время ее экипаж. Парни все как один хотели дослужить на J-«джокере», который уже вызывал только теплые воспоминания. Он приносил им удачу, оберегал, и теперь они не могли смириться с расставанием, считая его плохой приметой — очередным знаком, что до тридцатки им не дотянуть. На его фюзеляже стояло двадцать шесть изображений бомбы — по одному за каждый вылет; двадцать первая операция была помечена ключом, а рейд на Италию какой-то шутник пометил рожком мороженого. S-«сахар» пока совершил только один вылет — на Дюссельдорф, но увековечить его ребята еще не успели и особо самолету не доверяли, невзирая на новизну. Одним из многочисленных нареканий был перегрев двигателя по левому борту.
Начальник базы прикатил на аэродром рассредоточения вместе с Виком и выразил недовольство задержкой вылета.
— Даю десять минут, — говорил он, постукивая по часам.
Десять минут до взлета, а если не справятся, пусть пеняют на себя.
Грузовик с наземницей за рулем и с командиром эскадрильи следовал за ними по периметру и припарковался у прицепа, в котором размещался диспетчерский пункт. Там они вышли и присоединились к группе провожающих, которая терпеливо ждала, чтобы помахать. Тедди заподозрил, что некоторые уже потеряли всякую надежду и разошлись, не попрощавшись.
Они загромыхали по взлетной полосе, и провожающие стали горячо махать; особо отличался начальник базы, который взял за правило присутствовать при каждом взлете и махал с таким азартом — на бегу, подняв руки над головой, — будто мог тем самым помочь им успешно оторвать колеса от бетона и взмыть к небу с полным брюхом бомб. При взлете происходило множество аварий, а потому Тедди испытывал миг высшего блаженства, оторвав от земли «галифакс» и взлетая над живыми изгородями и деревьями.
Если отвернуть от цели, что случалось нередко в силу погодных условий или технических причин, то вылет экипажу не засчитывался.
— Чертовски несправедливо, — сказал Тедди.
— В самом деле, возмутительно, друг мой, — подхватил Кит в тщетной попытке передразнить аристократическую манеру речи.
Они изрядно напились во время двухдневного простоя после Турина. Сейчас Тедди понимал, что от Турина надо было повернуть назад, но он был из тех пилотов, которые «идут до конца». В отличие от некоторых.
Впервые они развернулись в свой всего лишь второй вылет: над Северным морем из двигателя по правому борту стала подтекать охлаждающая жидкость, а потом у «говоруна» отказала громкая связь, и Тедди принял разумное, как ему казалось, решение повернуть домой, без ущерба сбросив боезапас в Северное море. Командир эскадрильи (не нынешний, а предыдущий) этого не одобрил. Преждевременные возвращения его раздражали, он мрачнел и подолгу вызнавал причины, не позволившие долететь до цели. Тедди казалось, что причины эти совершенно очевидны: перегревшийся двигатель грозил вот-вот загореться (в ту пору они более нервно относились к таким вещам), а связи не было.
— Ну и что? — спрашивал командир эскадрильи. — Неужели в критической ситуации вы бы не нашли выход? Для хорошего пилота лететь на трех двигателях — вообще не проблема.
Именно тогда Тедди понял, что они здесь не столько воины, сколько жертвы на алтаре высшего блага. Птицы, бросаемые об стену в надежде, что при достаточном количестве птиц стена в конце концов рухнет. Цифры в статистике военного ведомства, отраженной в учетном журнале Мориса. («Он теперь просто напыщенный осел», — писала раздосадованная Урсула.)
И тогда же Тедди решил: он больше не допустит, чтобы его подозревали в трусости; его экипаж не превратится в тех, кого Харрис именовал «слабыми братьями»; Тедди будет идти «до конца», пока для этого останется хоть малейшая возможность, но в то же время будет делать все возможное, чтобы сохранить ребятам жизнь. Все свободное от боевых вылетов время, оставшееся у него до конца первого срока службы, он вырабатывал у ребят навыки прыжков с парашютом и посадки на воду: наверное, в этом была доля идеализма, потому что тренировались они без водных и воздушных учений, но если вдолбить им — буквально вдолбить, — что нужно делать, они преодолеют (по крайней мере, будут иметь лучший шанс преодолеть) работающую против них статистику. Когда они впервые собрались все вместе в учебной части боевой подготовки, Вик и Кенни уже совершили больше тренировочных полетов, чем все остальные. Они летали в порт Иммингем для тренировки по бомбометанию и выполнили бесчисленное количество упражнений в тандеме с истребителем, отрабатывая сложные маневры ухода. Тем не менее Тедди заставлял их тренироваться как можно чаще, в том числе со «спитфайрами» из соседней истребительной части. Он уговорил весь экипаж обучиться азбуке Морзе и получить представление о чужих обязанностях, чтобы в случае необходимости ребята могли подменить друг друга. В принципе, Кит, который обучался на пилота, лучше всех мог заменить Тедди, если с ним что-нибудь случится, но Тедди обучал и Нормана Беста базовым навыкам пилотирования, так как «чертов австралийский стригаль, возможно, и доведет машину до базы, но вот посадить эту херовину нипочем не сможет». В последнее время Тедди часто ругался, сквернословие было заразительным, однако он по-прежнему старался избегать самых жестких словечек. Но ведь случись с ним что-нибудь серьезное, им, вероятно, так и так всем придет конец.
По наблюдениям Тедди, Мак всегда просчитывал маршрут до ближайших нейтральных государств — Швейцарии, Швеции или Португалии — и всякий раз в ясную ночь оттачивал свои навыки ориентирования по звездам. Стеснительный и замкнутый Норман Бест носил под летным обмундированием полный комплект французской одежды, вплоть до нижнего белья, купленного еще в студенческие годы в Париже. А в кармане у него всегда лежал настоящий французский берет. Заправский бойскаут, думал Тедди. «Путем предварительных размышлений и упражнений скаут должен подготовить себя действовать при всяких обстоятельствах и несчастных случаях так, чтобы никогда не быть поставленным в тупик». Здравый смысл подсказывал, что его собственные упражнения с луком и стрелами в «Киббо Кифте» вряд ли пригодятся, если его собьют над Францией и придется как-то выходить к своим.
Позднее Норману в самом деле пришлось выпрыгнуть над Францией, во второй срок своей службы, с другим экипажем в сорок третьем году, но все его тщательно заготовленные хитрости оказались напрасными: в момент прыжка его парашют уже горел; Норман упал на землю расплавленным кусочком свинца; тела его так и не нашли. У Нормана не было никакого талисмана, не было у него и особого обряда, в отличие Джорджа Карра, который, как собачонка, укладывающаяся спать, всегда трижды поворачивался по часовой стрелке, прежде чем войти в самолет, и думал, что никто этого не замечает.
Рядом с Тедди морально готовился к взлету несчастный второй пилот. Звали его Гай — выпускник Итона, так он представился, рассчитывая установить некий контакт с Тедди.
— Итонов мы не кончали, — пренебрежительно бросил Тедди.
Гаю предстояло многому научиться. В случае, если он продержится.
— Ну и рожа! — высказался Вик.
Тедди не впервые летал с подсадными; им уже присылали пару других, когда кто-то из экипажа не мог вылететь на операцию. К примеру, Джордж Карр получил увольнительную, чтобы похоронить отца. Мак пропустил вылет, когда подхватил желудочный грипп, а Кенни — когда на парашютной тренировке вывихнул лодыжку перед вылетом на Бремен. А на прошлой неделе Вик Беннет из-за подкосившей его тяжелой простуды пропустил столь богатый событиями туринский вылет, оказавшийся для J-«джокера» последним.
Недостающее количество вылетов Мак восполнил в составе чужих экипажей, но у двоих других стрелков по-прежнему не хватало по одному вылету. Их ждала участь подсадных. Несчастные.
В рейде на Турин с ними был подсадной стрелок на месте Вика, в центральной верхней башне. Говорил он с легким западным акцентом (например, вместо «Сомерсет» произносил «Замерзет») и за все время полета проронил не более пары слов.
Они летели над заснеженными Альпами при свете яркой, полной луны.
