Серо Ханзадян - Царица Армянская
вдруг все будет иначе...
Совет не расходился. Все что-то еще обсуждали, громко
переговаривались, расточали друг другу похвалы. Настроение у людей было
приподнятое, чувствовали они себя сильными и готовыми к победному сражению
с врагом. И хоть войска хеттов многочисленнее, но они, армяне, вооружены
лучше. К тому же арцахская конница и Драконов полк вселяют особенно
большие надежды.
Хетты уже познали мощь конницы. И страх перед ней у них сейчас
утроенный.
Каш Бихуни объявил о порядке расположения войска в предстоящем
наступлении.
Каранни передал часть конницы под командование своему шурину,
властителю Татана. Драконовым полком он решил командовать лично, пустить
его в дело там, где будет особая трудность...
Наконец все разошлись...
Рассвет наступил незаметно.
Каранни приказал военачальнику Ангеха Баз Артиту возглавить конницу
царевича и стремительно ринуться на врага.
— Раздави хеттских воинов, а затем двинь на слонов. Постарайся
растравить их и потяни за собой в сторону рвов. Там тебя встретит со своим
войском Урси Айрук. Итак, в путь! Удачи тебе!
Через миг Баз Артит уже мчался к рядам хеттского войска. Каранни со
своего наблюдательного пункта следил за его продвижением. Удастся ли
справиться с задачей...
Облако пыли поглотило конницу. Только изредка высвечивался блеск
большого меча Баз Артита.
Лошади, впряженные в колесницы, вслед за конниками тоже рванулись
вперед, но их попридержали и даже глаза им завязали.
Баз Артит разорвал надвое цепь хеттских войск и врезался напрямик в
громаду слоновьего отряда. Он повторил этот рывок — задача-то у него была
разъярить слонов, — но те не двинулись с места.
Каранни все это наблюдал и не удивился. Выходит, Каш Бихуни прав,
слоны занемогли и останутся вне боя. И царевич возликовал: «О
Мажан-Арамазд, ты со мной! О Ваагн! Будь благословен, всеславный бог
огня!..»
Баз Артит отвел свою конницу назад, прихватив при этом в плен одного
из хеттов — прислужников при слонах.
Еще с седла он торжествующе выкрикнул:
— Хеттские слоны подыхают! Вот этот пленник тому свидетель!
Каранни сам помог ему спешиться и заключил в объятия.
— Пленник-то твой тоже бездыханный, Баз Артит, как же он будет
свидетельствовать?
Баз Артит поразился: и впрямь пленник был мертв. Аркан на шее ему
слишком затянули...
— Но он успел мне сказать, — снова закричал Баз Артит. — Слоны
подыхают, божественный! Да я и сам это видел!..
— Верю тебе, — успокоил его престолонаследник. — Не будь слоны
больны, они раздавили бы тебя вместе с твоей конницей. Благословляй судьбу
свою и то, что боги нас не оставляют.
Каранни вздохнул с облегчением. Итак, слоны Мурсилиса больше не
представляют опасности. Но кому мы этим обязаны? Кому?
Вскочив на коня, он проехал в авангард.
Щиты у воинов частью были из дерева, обтянуты буйволиными шкурами. Их
еще смазали жиром, чтобы вражьи стрелы соскальзывали и падали вниз.
Отсюда очень хорошо просматривался лагерь хеттов. Шатер Мурсилиса
высился в самом центре. Полукружием его огибало войско царя. Подальше
стояли красные шатры. Это были пристанища Наназити, царевых жен и
военачальников. Где-то там находилась и Мари-Луйс...
Изучив позиции врага, Каранни решил, что конницу пустит в дело лишь
при крайней необходимости. В полной готовности своего войска он нисколько
не сомневался. Оставалось дать решающий бой...
Царевич вернулся к своему шатру. Не сходя с коня, придержал его и
прислушался. Изнутри доносился звук лютни. Это играла Нуар. Играла
прекрасно...
Подошел Каш Бихуни:
— Начнем, божественный?..
— Чуть подождем. Понаблюдаем еще немного за Мурсилисом, посмотрим,
что будет делать.
— Раз уж явился сюда, ясно, что он будет делать, божественный.
Каранни улыбнулся.
— Как у тебя на груди камни-то сверкают, а, Каш Бихуни? Это не
женщина ли какая-нибудь тебя оделила, уберегая от дурного глаза?
— Нет, божественный, не женщина. Эти камни у меня еще с тех пор,
когда я у твоего отца простым воином служил. Шестнадцать лет мне тогда
было...
Невольная грусть прозвучала в его словах. Вспомнилось, как царь
своими руками надел ему защитный панцирь, когда он впервые отправился в
сражение в составе сопровождавших царя телохранителей и оруженосцев... Как
давно это было...
Подошел верховный жрец армянского войска. Каш Бихуни испытывал к нему
неприязнь и потому при виде его внутренне передернулся.
— К жертвоприношению все готово, божественный, — сказал жрец.
Каранни отправился к вечерней молитве. Каш Бихуни не последовал за
ним. У него были свои, куда более неотложные дела: надо было идти к воинам
Драконова полка.
Воины сидели за едой: жевали вяленое мясо и хлеб. А носили им кувшины
с едой, взвалив себе на спины, пленные хетты.
Трубачи поприветствовали Каш Бихуни. Тут были и женщины. Они что-то
напевали, наговаривали, видно, колдуньи и прельстительницы. Каш Бихуни не
любил таких и потому прибавил шаг, чтобы скорее уйти подальше. Будь его
воля, ни одной бабы не подпустил бы и близко к войску. Сколько раз говорил
про то царевичу, но он только посмеивался в ответ...
В этот вечер Каранни ужинал с воинами и лишь к ночи вернулся в свой
шатер.
Звуки, извлекаемые тонкими пальцами Нуар из струн лютни, уносили к
давно минувшим светлым дням.
Разостланная постель ждала царевича. Он опустился на деревянный стул
и сказал:
— Застели постель, сейчас не время спать! Этот стервец сидит сиднем,
и в бой не вступает, и назад, восвояси, не убирается!
— Это ты о Мурсилисе? — спросила Нуар.
— О ком же еще?
Нуар сложила обе ладони на лбу и испуганно прошептала:
— Не стоит пренебрегать великой силой Мурсилиса. Он опасен...
Каранни вопросительно вскинул брови.
— Ты сомневаешься?..
— Войне покровительствует богиня-прелюбодейка, она меняет на дню
десяток мужчин. У меня один бог, Каранни — имя ему!.. В каждой победе
заложено зерно гибели!..
— А что бы ты сказала, если Мурсилис запросил бы у меня мира?
— Это было бы угодно и богам. Всякое примирение есть обретение
друзей. Достойное перемирие равнозначно победе, одержанной в честном бою.
Если такое разумно и полезно, боги благословят тебя! Вот что сказала бы я.
— Но неужели Мурсилис способен забыть весь причиненный ему урон? Я же
разрушил его Верхнюю провинцию, многие крупные города и поселения! А люди,
а скот? И полей сколько мы истоптали, сколько посевов сгубили!.. Неужели
он все это проглотит?..
— Может, попытаться?!.
Каранни обнял Нуар:
— Ты ангел мира, я это знаю! У тебя одна забота: безопасность твоей
царицы. И это радует меня. Но есть и другие обстоятельства, моя Нуар, свет
души моей!.. Однако не лучше ли хоть на миг забыть про все и отдаться друг
другу? Я хочу, чтоб ты спела мне, а?
— Сейчас? — удивилась Нуар. — В такую позднюю пору?
— А ты тихонько. Чтоб мне одному только было слышно. Не то бог
зависти проснется и выкрадет у меня мою дорогую! Ну, пой!..
Нуар коснулась струн и тихо запела. Она пела о доброй богине Энлил и
ее супруге Зиусудре, о том, как богиня предрекла потоп и погибель людскую,
как велела супругу, чтоб строил ковчег и спасался, пока не все на земле
затоплено, как Зиусудра построил ковчег, забрался в него и проплавал ровно
двадцать дней, пока достиг наконец вершины горы Масис и тем спасся, а от
него уж потом повелось человечество...
От звуков лютни, от голоса Нуар в шатре воцарился необычайный покой,
словно сон и дурман одолели Каранни. В жертвенной чаше курился ладан.
— Ты источаешь куда более приятный аромат, — сказал царевич, нежно
гладя волосы Нуар, — чем богоданный ладан. Радость моя ненаглядная!
Нуар испуганно вздрогнула.
— Не произноси таких речей, мое божество. Не гневи всевышних. Они
грозны и мстительны. Это особенно опасно сейчас, когда ты на войне!..
