Серо Ханзадян - Царица Армянская
Было уже за полночь. Каранни вышел из шатра и направился в
расположение войска. Никто из воинов не спал. Заняв свои позиции, ждали
сигнала к выступлению.
* * *
Арбок Перч потянул за полу своего рыжего земляка.
— Что, пора? — встрепенулся рыжий.
— Пора.
— Да помогут нам боги!..
Войско поднялось и сомкнутым строем двинулось вперед.
Итак, в ночной бой!..
Костры остались пылать, чтобы враг не насторожился...
Шли в строго указанном направлении. Вскоре сотня Арбок Перча уже была
у расположения врага. И тут ему вдруг почудилось, что он слышит знакомую
мелодию, ту самую, что часто струилась из-под пальцев Нуар, наигрывающей
на своей лютне... О память! Зачем она так часто и некстати напоминает о
той, которая давно уже в такой дали от него?
Арбок Перч снял с себя тяжелый щит, ухватил его левой рукой, а правой
вырвал меч из ножен.
Армянское воинство зажало в полукольцо лагерь противника.
— Бей! — разнеслось окрест.
— Бей!..
Армянские полки внезапным ударом атаковали тьму-тьмущую хеттского
войска.
Объятое ночной истомой поле вдруг ожило и загремело.
Войско Мурсилиса не сразу сумело опомниться и дать ответный бой.
Только к рассвету хетты пришли в себя и смогли дать отпор.
Большою кровью залито начало дня...
— Тебе не кажется, божественный, что Каранни идет к своей погибели? —
спросила Мари-Луйс у Мурсилиса.
— Кажется, так, — ответил царь. — Думаю, что еще до полудня все его
надежды и притязания рухнут. Я владею твоим телом, а это значит, что и
жизнь твоего супруга тоже в моих руках. Скоро его отцу придется оплакивать
сына.
— Будь тверд, будь уверен в себе, о солнце мое, о царь мой!
— Я очень тверд, очень уверен в себе и уверен в покровительстве моих
богов, в моем войске, которое куда многочисленнее и мощнее, чем у
молокососа Каранни!..
Мурсилис поцеловал руку Мари-Луйс и добавил:
— Мне надо идти. А ты, дорогая, молись, чтобы мне сопутствовала
удача.
— Непременно, царь-солнце! Я верю, что недалек час моей радости!
Удачи тебе!..
Мурсилис вышел.
Мари-Луйс тут же смыла след его поцелуя со своей руки и внутренне
позлорадствовала над чванливой самоуверенностью хеттского царя...
Армянское войско тем временем готовилось к новому удару по врагу.
Рабы на плечах перенесли шатер Каранни, хотели поставить его там, где
сейчас стоял царевич, на невысоком холме, но Каранни стеганул плетью
впереди идущего и крикнул:
— Кто велел тебе перенести сюда шатер?
Тот, взвыв от боли, с трудом произнес:
— Каш Бихуни, государь мой, Каш Бихуни велел.
— Убрать немедленно! Я здесь для того, чтобы воевать, а не
отсиживаться в шатре!
Приказ был исполнен в мгновение.
Расположенные на виду друг у друга армянское и хеттское войска,
словно сговорившись, одновременно опустились на колени, вознося молитвы
каждое своим божествам.
— А что, если сейчас ударить по врагу, пока там все забылись в
молитве? — спросил родоначальник Татана, почти постоянно находящийся рядом
с престолонаследником.
— Это невозможно. Наши воины тоже молятся.
— Но мы очень многое выиграли бы от внезапности удара? А?..
— Не могу прервать молитву. Она обращена к богам!..
Завершив молитву, воины вновь изготовились в ожидании приказа к
выступлению...
* * *
Мурсилису доложили, что слоны подыхают один за другим. Он страшно
побледнел и в гневе даже пронзил копьем принесшего эту черную весть.
— Не каркай, злой ворон!..
А слоны и впрямь испускали дух.
Не вдаваясь в расспросы, Мурсилис приказал обезглавить всех, кто был
приставлен к слонам. Но это не помогло, царь был на грани потери
рассудка — ведь такую надежду возлагал на слонов!..
Однако он старался не обнаруживать своего отчаяния. Может, все еще
сладится, войска-то у него видимо-невидимо! Три воина против одного
армянского и четыре колесницы против одной у армян.
И еще Мурсилис втайне надеялся, что, если боги ему не помогут и
звезду его закроет туча, он вышлет на поле боя, в авангард своих войск,
Мари-Луйс и таким образом вынудит Каранни просить о примирении...
В тревоге пребывал и Каранни. Он тоже никому и вида не подавал, что
считает количественный перевес войск Мурсилиса представляющим большую
опасность. Особенно пугали его специальные отряды хеттских ловцов. Они
точно пауки хватали людей в свои сети. Им это привычно, такая тактика у
них отработана издревле...
Мурсилис вскинул правую руку с обнаженным мечом.
То же самое сделал и Каранни. Несведущему могло показаться, что они
приветствуют друг друга.
С обеих сторон одновременно протрубили боевой сигнал.
Противники ринулись в атаку...
Арбок Перч видел перед собой идущего навстречу хетта с навостренным
копьем. Ударом палицы он переломил вражье копье.
— Э-эй, хетт, чего это ты прямо на меня идешь?..
Тяжело вооруженное пешее войско армян медленно продвигалось вперед
сомкнутым строем. Воины были с ног до головы закованы в броню. Впереди,
возглавляя колонну, шел Каш Бихуни. По правую руку от него следовал полк
щитоносцев, который надежно прикрывал лучников, когда те, метнув свои
стрелы, отходили назад.
Красный плащ Каш Бихуни был весь в дырах от стрел.
Благо, что под плащом у него была надежная броня.
Время от времени Каш Бихуни подзадоривал идущих в непосредственной от
него близости трубачей:
— Громче трубите! Громче! Поддерживайте отвагу и победный дух наших
воинов!..
И колонны под звон литавр и трубный глас врезались всей своей мощью в
строй врага.
В рядах музыкантов шли и женщины. Они громко пели, подыгрывая себе на
семиструнных лютнях.
Но вот в бой ринулись армянские конники. Однако хеттским щитоносцам
удавалось отбивать часть ударов конницы...
Противники бились в течение всего дня.
Перед закатом жрецы обеих сторон затрубили сигнал о временном
прекращении кровопролития. Надо было захоронить павших, оказать помощь
раненым.
Войска оттянулись к своим позициям.
Каранни был доволен тем, как развивались в этот день события на поле
битвы. Их потери не очень велики, а страха на хеттов они нагнали порядком.
Арбок Перч неотступно следовал за девицей, одетой во все черное и с
закутанным до глаз лицом.
— Эй-эй, красотка! Косы у тебя слишком длинные, пообрезать бы, а? Не
то ведь, если хетты нас одолеют, они тебя этими косами свяжут!..
— А у тебя язык слишком длинный, — огрызнулась она в ответ. — Его
тоже неплохо бы укоротить, чтобы лишнего не болтал. Ты лучше возноси хвалу
небесам, а они за это войску нашему победу ниспошлют.
— Хвала тебе, моя красавица! — крикнул, как в лесу, Арбок Перч.
Девушка засмеялась.
— Глупый ты, воин! Знай, что всякий кобель к сучке тянется. Играть на
лютне да на флейте и отдаваться жаждущему я могу и у хеттов. Они девиц не
убивают.
— А если мы победим, кому станешь отдаваться?
— Если боги помогут нам и мы победим, тогда ты отдашь мне свою долю
добычи, а я за это угрею тебя на своей груди! Ха-ха!..
У Арбок Перча вдруг вся кровь отлила от сердца: о боги, да это же
Нуар, а он ей такого наговорил!.. Обиделась, наверно?! Но нет, она
остановилась, повернулась к нему, сорвала с лица покрывало и... поцеловала
его.
— Вот и тебе от меня перепало, Арбок Перч. Бедный парень!.. Однако
знай, что и впредь ты останешься для меня чужим.
Арбок Перч словно ума лишился...
...Подбирая убитых, один из хеттских жрецов спросил у армянского
жреца:
— У вас потери меньше наших?
— Просто броня у наших воинов крепче...
— Подбирай и наших убитых, — сказал хетт, — хоть мертвецов поровну
поделим.
— Не могу. Наши боги не примут ваших...
Хетт горько усмехнулся.
— И зачем это смертоубийство?
— Спроси у своего царя. От него ведь все пошло.
Армяне похоронили своих погибших воинов в тех самых рвах, которые
