Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский
Прочел Мгер письмо и сказал Гоар:
– Жена! Я поеду в Сасун, а палицу мою у ворот поставлю. Придут вороги, скажут: «Мгер спит, а палицу у ворот поставил». И тебя не тронут.
Попрощался Мгер с женой, облачился в доспехи, вооружился, сел на Джалали и помчался в Сасун.
Смеркалось. Горлан Оган двери дома своего держал на запоре. Весь город в ужасе притаился. На площади ни одной живой души. Сердце у Мгера кровью облилось. Крикнул он что было мочи:
Эй! Дед Оган! Проснись, пробудись!
Мгер твой пришел – проснись, пробудись!
Мы оба устали: и я и конь.
Сон от себя гони, пробудись!
Услыхал Оган голос Мгера и в полудремоте сказал:
– Жена! Мне родной голос послышался, и сон мой прошел.
– Спи, несносный старик! – сказала жена. – Ты запер городские ворота, запер свой дом изнутри – чего ж ты боишься?
– Как же мне не бояться? – молвил Горлан Оган. – Я стар, недруги – близко, а защитник наш – далеко.
Видит Мгер, что никто ему не отворяет, взобрался на кровлю и крикнул в окошко:
Эй! Дед Оган! Отопри мне дверь!
Под окном твоим ждать мне больше невмочь.
Мой дом далеко. На дворе уже ночь.
Я пришел родному Сасуну помочь.
Эй! Дед Оган! Отопри же мне дверь!
Вскочил Горлан Оган и отворил дверь. Мгер руку ему поцеловал, Оган Мгера поцеловал в лоб и сказал:
– Добро пожаловать, Мгер! На кого ты оставил дом?
– На попечение своей палицы.
Подивился Горлан Оган.
– Что значит твоя палица без тебя? – спросил он.
– Как увидят недруги палицу мою у ворот, скажут: «Стало быть, Мгер дома» – и не посмеют войти.
– Какой знак у твоей палицы?
– В ее рукоять вделан алмаз. Солнце выглянет, алмаз сверкнет – враг не приблизится к моему порогу. Ввечеру свечу зажгут, алмаз и вечером засверкает. Недруги скажут: «Мгер дома».
Обрадовался Горлан Оган.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, Мгер! – воскликнул он. – Сасун остался без защитника. Ты пришел, так будь же ты его защитником, займи место отца своего!
– Кто тебя теснит, дедушка?
– Козбадиновы внуки, – отвечал Оган. – Их четверо, и каждый из них – лютый зверь.
– Выйду на заре, всех четырех изловлю, – молвил Мгер. – Как мне поступить: на месте их уложить или живьем доставить тебе?
Подумал-подумал Оган и сказал:
– Хочешь, сам убей, а хочешь, сюда приведи – пусть их убьют сасунцы, душу себе облегчат.
На заре Мгер понесся на Леранское поле.
Еще издали завидел он шатры Козбадиновых внуков. «Что они от нас хотят? – думалось Мгеру. – Почему они не дают нам спокойно пахать и сеять, хлеб свой добывать?..»
А Козбадиновы внуки тоже еще издали завидели Мгера и прицелились в него из луков. Одна стрела в ногу Джалали впилась. Мгер мечом ударил, стрелу пополам разрубил, половина стрелы в ране засела.
Бой длился недолго. Изловил Мгер всех четырех Козбадиновых внуков и в город привел.
Конек Джалали прихрамывал.
– Что с твоим конем? – спросил дед.
– Стрела у него в ноге, – отвечал Мгер.
Горлан Оган был искусным лекарем. Вытащил он стрелу из ноги коня, растопил яхонт и изумруд и в рану влил. Стала нога у коня здоровее, чем прежде.
Мгер Козбадиновых внуков прибил гвоздями к воротам – двоих справа, двоих слева, – чтобы враги Сасуна поглядели на них, поумнели и не смели больше подходить к Сасунским горам.
…Сорок дней жил Мгер у деда, отдохнул, утолил тоску по родине, а затем сел на Джалали и поехал к Гоар-хатун.
Долго ли, коротко ли, повстречал он сорок пахлеванов. Не на конях сидели они, а на верблюдах. Поздоровался с ними Мгер и спросил:
– Вы откуда? И что у вас за печаль? Отвечали ему пахлеваны со вздохом:
– Мы – сыновья алепского царя. Наша сестра, старуха, захватила престол нашего отца, а нас прогнала.
– Вот тебе раз! – воскликнул Мгер. – Какая же она сестра, если братьев своих отцовского престола лишила? Хотел бы я на нее поглядеть.
– Надобно тебе знать, что сестра наша – людоедка, – продолжали пахлеваны. – Только на свет родилась – стала человечину жрать. Батюшку нашего съела, матушку нашу съела, всех отцов города съела, а мы убежали – только тем и спаслись.
Подивился Мгер.
– Мир погряз в беззакониях, – сказал он. – До чего мы дожили: человек человека ест! Нет, эту людоедку я должен уничтожить!
Братья-пахлеваны возвеселились духом.
– Будь ты нам старшим братом! – сказали они. – Нас было сорок, а теперь сорок один.
Во главе сорока братьев Мгер въехал в Алеп. Старуха-людоедка вышла навстречу, от радости зубы оскалила.
– У-уххх!.. Обильная добыча сама ко мне идет, – сказала она. – Тут мне еды на сорок дней хватит.
Одним ударом меча-молнии отрубил Мгер старухе голову. Людоедка с таким невообразимым шумом и грохотом рухнула наземь, что попрятавшиеся в погребах жители высыпали на улицу, стали друг друга поздравлять, обступили Мгера и от всей души поблагодарили его.
– Нам не под силу было оправиться с людоедкой, – сказали они. – Ты ее убил, ты нас от нее избавил, царствуй же над нами. Ты – царь наш, а мы – твои верноподданные. Клянемся, что будем служить тебе до скончания дней.
Мгер краем атласной одежды людоедки очистил от крови меч-молнию и сказал:
– Нет, братцы мои, ничего мне от вас не надо: ни благодарности, ни золота, ни царства. Я – Мгер Сасунский, сын Давида Сасунского. Смерти мне нет, и нет у меня наследника. Сидеть на месте мне невмоготу.
Погнал Мгер коня в город Джзир.
Через этот город протекала большая река Джзиру-Шат. Сто сорок речек вливалось и впадало в эту реку. Она часто выходила из берегов, затопляла и разрушала город.
Мгер прочел в старинных книгах армянских: «Всегда делай добро, хоть в воду его бросай». Как скоро узнал он о бедствиях города Джзира, то взвалил на спину громадную скалу и бросил ее под городом в реку. Река разделилась на два рукава: один рукав потек направо, а другой – налево. Город теперь стоял меж двух рукавов, и река его уже не затопляла.
А на скале Мгер построил крепость и назвал ее Пестрая башня. Крепость эта и по сей день стоит.
Семь лет скитался Мгер по белу свету, семь дэвов-людоедов убил, семь крепостей построил, по Гоар-хатун стосковался и стрелой полетел в Багдад.
Как поставил Мгер палицу у ворот, когда уезжал, так она с тех пор здесь и стояла.
Вошел Мгер в покои, смотрит – на тахте лежит мертвая Гоар и держит в руке письмо.
Подполз к ней Мгер на коленях, взял письмо и прочел.
Вот что писала Гоар-хатун:
Мгер! Я умираю с тоски по тебе. Когда воротишъся, исполни мою просьбу: в Сасун меня увези и похорони рядом с Хандут-хатун.
Привязал Мгер тело Гоар-хатун к седлу коня своего, привез в Сасун.
Семь дней плакал над ее телом, могилу выкопал рядом с могилой Хандут-хатун и схоронил Гоар.
Затем Мгер заказал семь заупокойных обеден по сасунцам: по Цовинар, по Санасару, Багдасару, Мгеру Старшему, Армаган, Давиду, Хандут-хатун, Кери-Торосу и многим другим…
Прошло еще некоторое время.
Кончилась поминальная тризна. Не хотелось Мгеру возвращаться в свою столицу.
Раз нет на свете Гоар, то что для него царство, что для него жизнь?..
МГЕР УХОДИТ В АГРАВАКАР
Всю ночь до самой зари скитался Мгер в горах. Утром, голодный, усталый, приблизился он к пастухам и спросил:
– Чье это стадо?
– Деда Верго, – отвечали пастухи.
– Я – голодный странник, – молвил Мгер. – Зарежьте, овцу, накормите меня, и я поеду своей дорогой.
– Ишь ты какой! – сказали пастухи. – Мы сами голодаем и не смеем надоить для себя ни капельки молока, а ты хочешь, чтобы мы для тебя овцу зарезали?
– А почему вы боитесь молока себе надоить? – спросил Мгер.
– Дед Верго каждый вечер стадо пересчитывает, а молоко меряет палкой с делениями. Паршивого козленка недосчитается, чашки молока недомеряет – горе нам: каждому из нас сто ударов прутьями влепит.
И снова Мгер проклял мир. Проклял и удалился. Повстречался он с жнецами.
– Здорово, братцы! – крикнул им. – Чья это нива?
– Деда Верго, – отвечали жнецы.
– Я – голодный странник, – молвил Мгер. – Дайте мне хлеба кусок. Я съем и поеду своей дорогой.
– Ишь ты какой! – сказали жнецы. – Мы самой голодаем. Откуда у нас хлеб возьмется?
– Почему же вы голодаете? – спросил Мгер. – Как может голодать тот, кто убирает хлеб?
– Дед Верго дает каждому из нас по горсти ячменя в день. Даже в полове нам отказывает. Целый день простаивает он на кровле своего дома и смотрит. Как увидит дым, тот же час идет на поле и каждому из нас отмеряет по сотне розог.
Мгер дважды послал миру проклятье и удалился.
Тело у Мгера отяжелело. Когда же он выслушал жалобы пастухов и жнецов, отяжелела у него и душа.
