Элиф Шафак - Ученик архитектора
– Какой-то странный вор, – недоумевал Джахан. – На что ему наши чертежи и рисунки?
– Наверное, в темноте он и сам не видел, что крадет, – вздохнул Давуд. – И все наши чертежи он просто выбросит за ненадобностью.
Как ни удивительно, у других путешественников ничего не пропало. Вора, кем бы он ни был, интересовали исключительно ученики зодчего Синана. Джахан и Давуд плакали, как малые дети. В безумной надежде вернуть утраченное они перевернули всю комнату вверх дном. Но поиски были тщетными. Понурые и несчастные, молодые люди покинули харчевню. Каждый винил в случившемся себя: ведь Джахан распивал вино с незнакомым человеком, а Давуд слишком крепко спал.
Им так и не довелось узнать, о чем говорилось в письме, которое Il Divino написал их учителю. Переписка между главным архитектором Ватикана и главным придворным строителем Стамбула прервалась, как уже случалось прежде. Ученики вернулись в дом Синана с пустыми руками. Из долгого путешествия они привезли лишь усталость да воспоминания, которые вскоре начали блекнуть.
* * *
Капитан Гарет, по обыкновению, распространял вокруг себя крепкий запах пота, спиртного и морской соли. Во дворец он пробрался с такой легкостью, словно был не человеком, а привидением, умеющим проходить сквозь стены. Никто не питал к нему симпатии, но и желающих вызвать ярость этого человека тоже не находилось. Все старались не связываться со старым морским волком, что неизменно играло ему на руку.
Джахан заметил, что выглядит капитан неважно. Кожа его, обычно имеющая розовый оттенок, редкий среди жителей Оттоманской империи, стала желтоватой. Щеки ввались, губы потрескались. Должно быть, во время очередного плавания капитан перенес какой-то тяжкий недуг, решил Джахан. Или же яд, который он носил в своей душе, начал отравлять тело.
– Привет, приятель, – усмехнулся Гарет. – Давненько мы не виделись. Я просто извелся от тоски. Едва ступил на берег, сказал себе: пора повидать моего дружка, который дурит тут всем головы, ловко прикидываясь погонщиком слона, и поболтать с ним о наших делишках. И что же я слышу, явившись сюда? Его нет, говорят мне, он уехал! И не куда-нибудь, а в Рим! Тебе крупно повезло, парень! Уверен, тебе понравились тамошние бордели. Я бы и сам не прочь хорошенько поразвлечься в этом славном городе. Но, увы! Никто не посылает меня в Рим. Надеюсь, ты хоть немного меня утешишь. Расскажи скорее, какие подарки ты привез своему старому верному другу!
– Никаких, – отрезал Джахан. – На обратном пути из Рима нас обокрали.
– Да что ты! Поведай, как это случилось! Я обожаю слушать сказки!
Надежды на то, что вымогатель удовлетворится подобной малостью, почти не было, но все же Джахан вручил ему рубиновые четки, украденные в день открытия мечети Сулеймание. Те самые, что он собирался продать, дабы купить подарок Михримах. Глупейшее намерение.
Взглянув на подношение, капитан состроил презрительную гримасу:
– И это все? Ах ты шельмец!
В запасе у Джахана имелось кое-что еще. Под деревом он закопал железную коробку, где хранились серебряный нож из дворцовой кухни, жемчужина, оторвавшаяся от платья Михримах, ручка с золотым пером, кувшин из дворцового буфета и серебряная шпилька, принадлежавшая Хесне-хатун. Как-то раз, когда у няньки султанской дочери случился очередной приступ астмы, голова ее, склоненная над мешочком с целебными травами, оказалась так близко от Джахана, что тот не устоял перед искушением. Пальцы его сами собой вытащили из седых волос Хесны блестящую булавку. Джахан не собирался делиться этими сокровищами с Безумным Капитаном. Он хотел приберечь их для себя – на тот случай, если ему внезапно понадобится уносить ноги из Стамбула.
«Авось, – рассудил Джахан, – Гарет удовольствуется четками и уберется восвояси».
Как бы не так!
– Не выводи меня из терпения, парень, – процедил капитан. – Или ты забыл, какая приятная казнь тебя ожидает, если выяснится, что ты обманул самого султана? С юнцов вроде тебя здесь обычно живьем сдирают кожу.
Джахан невольно поежился. Однако он был уверен: капитан не станет расправляться с ним собственноручно. Побоев или удара кинжала ему опасаться нечего, по крайней мере сейчас. Надо постараться выведать, что у этого типа на уме.
– Говорят, твоя ненаглядная красавица очень несчастна в браке, – с ухмылкой изрек Гарет. – Бедняжка. У нее есть все сокровища мира, а ее маленькое сердечко изнывает без любви.
– Я давно не видел дочь султана, – выдавил из себя Джахан.
– О, еще увидишь, я не сомневаюсь. Она ведь обожает белого слона…
Джахан наконец смекнул, что к чему. Капитан Гарет прослышал, что замужество не принесло Михримах счастья. Городская молва донесла ему, будто бы целые дни новобрачная проводит в одиночестве, тоскуя и заливаясь слезами в роскошном доме своего супруга. Капитану было также известно, что дочь султана питает привязанность к белому слону, а возможно, и к погонщику. Из этого следовало, что в самом скором времени она вновь появится в зверинце. Джахан представлялся алчному капитану курицей, способной нести золотые яйца. Таких куриц не отправляют под нож.
Догадавшись об этом, Джахан немного воспрянул духом. Он растянул губы в улыбке и сказал:
– Вам лучше отсюда уйти. В любой момент может явиться главный белый евнух. Если он вдруг застигнет вас здесь, не хотел бы я оказаться в вашей шкуре. – На лице капитана промелькнула растерянность, и Джахан поспешно продолжил: – Уходите. Я пошлю вам записку, как только сумею раздобыть что-нибудь стоящее.
Капитан наградил Джахана ледяным взглядом, однако возражать не стал. Впервые моряк ушел молча, не осыпая его на прощание угрозами. Из этого случая Джахан извлек важный урок. Он понял: люди с низкими душонками процветают, ибо умеют использовать к своей выгоде чужую слабость. Дабы выжить в этом жестоком мире, необходимо построить в собственной душе гарем и держать под замком все свои слабости, страхи и огорчения, решил Джахан. В этом гареме ему придется стать и султаном, и евнухом одновременно. Никто, кроме него самого, не должен хоть краешком глаза заглядывать в эту тайную обитель. Даже учитель.
Купол
* * *
1562 год остался в памяти Джахана как самое счастливое время его жизни. Наверное, однажды такой год выпадает каждому, понял он впоследствии. Жизнь поворачивается к человеку светлой стороной, а когда начинает казаться, что так теперь будет всегда, удача изменяет ему. Счастливый период в жизни Джахана начался, когда они приступили к строительству мечети, посвященной Михримах. После того как султан, ее отец, пожаловал дочери огромные земельные владения и обеспечил столь же огромный годовой доход, она стала самой богатой – и самой властолюбивой – женщиной в империи. Люди трепетали при мысли, что они могут вызвать ее гнев. Разумеется, ученики архитектора Синана не были исключением. Да и самому зодчему становилось не по себе в присутствии Михримах Султан. Она обладала способностью вгонять людей в холодный пот. Всех, кроме Джахана. Любовь, живущая в его сердце, была сильнее страха.
В то время как его товарищи, казалось, истощили свою фантазию, Джахан буквально фонтанировал новыми идеями. Он всецело отдавался работе, и, хотя по-прежнему занимал скромное положение ученика, мастер начал выделять его среди остальных. Всякий раз, отправляясь к дочери султана, дабы сообщить ей о ходе строительства, главный придворный архитектор брал с собой Джахана.
В те счастливые дни, где бы наш герой ни находился, чем бы он ни занимался, перед глазами у него стояли чертежи, выполненные мастером Синаном с непревзойденным искусством. Ночи он проводил без сна, думая о том, какие улучшения можно внести в проект. Даже во сне он продолжал возводить мечеть, посвященную любимой. Наконец настал день, когда Джахан отважился вручить учителю рисунок, изображавший портик с семью нишами.
– Ты полностью отказался от моего эскиза и нарисовал свой, – произнес Синан. В голосе его звучало легкое недоверие, но никак не обида.
– Учитель, простите мою дерзость. Я не умаляю достоинств вашего проекта, но все же мне кажется, что вход в мечеть следует сделать иным – более величественным и поражающим воображение.
Синан мог бы презрительно ответить, что ему лучше знать, но он промолчал. Рассмотрев рисунок во всех подробностях, зодчий лишь спросил:
– Почему ниш именно семь?
Ответ был у Джахана наготове:
– Семь – это священное число. Земля состоит из семи слоев. Паломники, пришедшие в Мекку, должны семь раз обойти вокруг Каабы.
Синан погрузился в задумчивость. Потом он свернул рисунок и сказал:
– Этот проект следует переделать. Принеси мне другой. Если ты хочешь, чтобы я относился к тебе серьезно, постарайся, чтобы он был лучше прежнего.
Джахан принялся за работу. Он рисовал, чертил, занимался измерениями и мечтал. Но что бы юноша ни делал, он неизменно находился во власти тайного желания, в котором не осмеливался признаться даже самому себе. Он мечтал построить мечеть, которая напомнила бы Михримах о дне их первой встречи. О том дне, когда он впервые увидел девочку, преследуемую осой. Тогда на ней было ожерелье с семью жемчужинами. Выбирая мрамор и гранит для колонн, он останавливался на самых светлых оттенках, напоминающих цвета ее платья и покрывала. Купол поддерживали четыре башни, ибо в тот день в саду их было четверо: дочь султана, ее няня Хесна-хатун, белый слон и его погонщик. Единственный минарет, стрелой уходящий в небо, должен был напоминать своим изяществом и грацией фигуру дочери султана. В мечети, посвященной Михримах, имелось множество окон, дабы сооружение это всегда было полно солнечного света, золотистого, как волосы той, чье имя оно носило.
