Дикая карта - Ольга Еремина
Пятнадцать вёрст преследовали русские всадники удирающих панов. Уже в полной темноте вернулись к Калязину.
Победу не праздновали – сторожились: как бы враги не вернулись поутру!
Но взошло солнце, и стало ясно: Сапеги и след простыл.
Тогда отпраздновали – нажарили мяса, выкупили у монастыря запасы пива и устроили пир.
Теперь требовалось тщательно всё обдумать и решить, как действовать дальше. Да и о насущном не забыть: уж на берёзе жёлтый лист явился, а где и целые пряди пожелтели. Людей надо перед зимой одеть-обуть. Ясно, что быстрым новый поход не будет.
Часть III
Перелом
Осень 1609 года
Жеребцов
Нет, неспроста упорство и затем быстрое отступление Сапеги показались странными Жеребцову и другим воеводам. Что-то случилось в Тушинском лагере, какая-то весть внесла в него сумятицу. Из-за этой вести так лихорадочно бросал полки в бой Сапега, не слушая увещеваний панов. Из-за этой вести поляки опрометью бросились назад, в табор под Троицей и в Тушино. Но что это была за весть – воеводы князя Скопина до поры не знали.
Однако надо было решать, что предпринять дальше. Главная цель – Москва, но слишком много по Руси гуляет поляков и литовских людей, тут требуется идти с опаской. Начать с малого. И пусть этим малым будет Переяславль-Залесский.
Далее две крепости: Александрова слобода и Троицкий монастырь.
Александр Ярославич, рекомый Невским, как из родного Переяславля на Новгород ходил? По Нерли-реке, что вытекает из Плещеева озера и бежит до самой Волги. Всего-то чуть более сотни вёрст. Устье же Нерли рядом с Калязиным, близ деревни Скнятино. Уж чего-чего, а судов ныне подле Калязина собралось с избытком: и тверские, и костромские – все по Нерли пройдут. Конница же двинется вслед отступившим полякам по дороге, которая, огибая болота с востока, делает большой крюк.
Пехотой можно бы даже догнать Сапегу: он не знал короткого пути по реке, двинулся через Нагорье, и его сподручно перехватить!
Однако князь Скопин-Шуйский не мог тут же оставить Калязин и пуститься в погоню за Сапегой. По уговору с царём Михаил Иванович должен был дождаться Пунтуса, к которому он дважды посылал с уверением, что договор о передаче Швеции русской крепости Корела останется в силе, что царь щедро оплатит его услуги. Сам царь Шуйский также слал на Валдай умоляющие письма. Ни царь, ни воевода не знали, что у Пунтуса из войска в 15 тысяч осталось лишь тысяча двести человек!
Воды Нерли вскипели от вёсел и шестов. Пожалуй, за пять столетий со времён Александра Ярославича не видели они столько судов сразу! Вечерами загорались по берегам костры, казаки ловили бреднями рыбу, крестьянские девки тащили воинам грибы и бруснику.
Над рекой летели станицы журавлей, с удивлением оглядывали свои потревоженные угодья, где останавливались они обычно на кормёжку.
Достигнув Сомина озера, судовая рать сделала последнюю ночёвку: после неё остановиться уж было негде – берега топкие.
Утром 11 сентября струги вылетели из протоки на простор Плещеева озера. Попутный ветер подтолкнул в спину – и скоро впереди замаячила главка деревянной церкви Сорока мучеников Севастийских на устье Трубежа.
Жеребцов и Головин изгоном взяли город, выбив из него отряд, верный тушинскому царьку. Многие поляки и казаки попали в плен.
Лисовский двигался последним в составе отрядов Сапеги, когда гетман скрытно вызвал его к себе: Сапега опасался, что могут быть и перебежчики, которые разгласят его приказы.
Скопина, как стало теперь ясно гетману, нельзя было оставлять без присмотра. Из Калязина на Москву идёт слишком много дорог, и самая удобная из них, хоть и не самая короткая, – через Ростов. Гетман выделил пану Александру две тысячи донских казаков и триста черкасских.
Лисовский заночевал за кирпичными стенами Никитского монастыря на северной окраине Переяславля, за речкой Трубеж. Только ему приготовили ужин, только на стол поставили – как учинилась тревога.
Пан видел с вершины горы, как внизу, вокруг стен Переяславля, началось движение. Из ворот выскочил отряд оставшихся там сапежинцев и помчался в сторону монастыря. Лисовский поднял своих, развернул убегающих – и вместе они наскакали на Переяславльский замок! Переправились через Трубеж выше крепости, зашли с напольной стороны…
Но что могут сделать всадники против отлично построенной крепости, окружённой рвом? Только ярость и злоба гнали врагов. Несколько залпов из пищалей – и лисовчики откатились назад, бросая убитых и раненых.
Опять Жеребцов! В третий раз он переходит дорогу лично ему, пану Александру Лисовскому! Кострома – раз, Калязин – два, Переяславль – три. До кеды, о, курва?
Дорога на Троицу для Лисовского была перерезана. Пришлось двигаться на Ростов, удаляясь от лагеря на Клементьевском поле. Но по пятам за ним шли сибирские казаки Жеребцова, и Лисовский, опасаясь, что его могут попросту осадить в Ростове, не задержался там и ушёл в Суздаль. Оттуда он вместе с паном Просовецким совершил набег на Владимир, но города не взял и в Суздаль возвратился.
Жеребцов спокойно хлебал уху в воеводских палатах против белокаменного храма Спаса Преображения, поставленного тогда, когда Александр Невский ещё не родился. Наевшись, он посовещался с Головиным и распорядился, чтобы все суда отправили назад, вниз по течению Нерли, чтобы пехота Скопина могла повторить проделанный путь.
Из Переяславля Давыд Васильевич посылал во все стороны людей, разведывая, где стоят поляки и литва, изгоняя, выбивая их отовсюду и свозя в город съестные припасы. Приказывал не грабить народ, а покупать, благо деньги Строгановых ещё не кончились.
В сторону Александровой слободы по дороге приказал рубить острожки малые – так, чтобы от всадников люди там укрыться смогли и спокойно отстреливаться. В Сибири как заведено? Пришёл на новую землю – первым делом руби острог. Так и здесь. Поленился – голову потерял. Потому главное наше оружие – не копьё да пищаль, а топор плотницкий.
По острожкам людей посадили – пути стеречь.
Троице-Сергиева обитель
По окончании осады келарь троицкий Авраамий Палицын записал о событиях сентября:
«Богоборцы же, польские и литовские люди, а также русские изменники, когда потерпели поражение от русских людей, а скорее от Бога, убегая из-под Калязина монастыря, пленили многие волости, села и деревни Ростовского, Дмитровского, Переяславского и Слободского уездов, и множество всякого скота награбили и, издеваясь
