Виктор Московкин - Тугова гора
— Мы выманим на холм врагов ровно столько, сколько у нас хватит сил, чтобы стиснуть их и изрубить. Дед по знаку повалит деревья — закроет путь другим. Татары пойдут валом, дорога за холмом будет забита ими. Двести лучников из-за засек — это сила, они могут заставить ближние ряды повернуть коней, сбить весь их строй, А дальше уж как бог даст.
Третьяк Борисович лукаво взглянул на князя, тот стоял насупившись, но уже оттаивал.
4
Татарские первые сотни появились к вечеру, остановились на возвышенности, более безлесной, чем холм. Вскоре в их лагере загорелись костры. Стало ясно — битва начнется с утра, готовятся насытиться.
Данила выставил дозор, наказав Топорку шагах в пятистах залечь на обочине дороги, — знал о чутком ухе молодого дружинника; у краев засек поставил сторожевых, потом пошел к лучникам, с которыми так и не удалось переговорить за верь день.
Ратники пришли с болота поздно, отогревались у костра.
— Все сделано, как надо, не тревожь себя, боярин. Мы им вешки поставили, указали, где ехать, а то утопнут, сердешные, раньше своей смерти, как те двое у озера нашего.
— Но вдруг обнаружите себя до времени? — высказал он то, что больше всего беспокоило его.
— Не будет этого, укрытья у нас сделаны, а случится — пусть хоть конь по спине пройдет, писка не раздастся.
В лагере было тихо, горело всего несколько костров, и это тоже предусмотрено было: незачем неприятелю знать, сколько здесь защитников.
У костра дружинников Данила задержался, послушал, улыбаясь.
— У деда нашего князя, его тоже звали Константином Всеволодовичем, был воин-богатырь, по прозвищу Александр Попович, и были у него други — Тимоня Золотой Пояс и еще семьдесят три таких же богатыря. — Данила узнал голос: рассказывал переяславец Михей. — Константин-от Всеволодович в семье был старшим сыном, ему бы батюшка и должен великое княжество дать, а он распорядился по-своему, отдал княжение второму, Юрию. Ну, Юрий, тот всех задирал, неспокойный был. Пошел он войной на старшего брата, Константина-то, раза три подходил к Ростову, и всё ему ростовцы нос утирали. Обидно ему, а того не знает, что в Ростове такие богатыри живут, о которых только в сказках рассказывают, Тогда нашел он себе в помощники еще князей и вызвал дедушку-то нашего князя на битву к Липице-реке, это недалеко от Юрьева-на-Полье. Страшная была битва, много народу полегло.
— Как же, помнится. Дюже страшная.
Данила насторожился: что за чушь, битва-то сорок лет назад была.
— А ты был там, дедушка, что ли?
— Был, сынок, пришлось. Верно Михеюшка рассказывает: князю-то Юрью у Ростова нос утирали, а у Юрьева-на-Полье в кровь расквасили.
— А богатырей-то этих видел?
— Не буду врать. Не довелось.
«Да ведь это Окоренок», — только сейчас догадался Данила.
— Что ж, Михей, с богатырями-то дальше сталось?
— А с татарами они ушли биться, там, на реке Калке, и полегли. Князь-то Константин к тому времени скончался, не захотели они Юрию служить и ушли к киевскому князю в дружину. А на Калке так вышло. Вместо того чтобы всем в битву пойти, князья наши переругались. Богатыри-то вышли, бились, да что они могли сделать, вон они, татары-то, каким скопищем наваливаются.
У костра, где сидели ратники из посадских, рассказывали что-то веселое, смех гремел оттуда. Даниле был приятен этот смех: люди не томились ожиданием битвы.
Но, когда он подошел, присел, сразу все смолкло.
— Что ж вы замолчали-то? Иль не ко двору пришелся?
— Зря сердишься, воевода, — сказал кузнец Дементий. — Говорим мы всякое, у кого складнее да умнее, и нам веселее. Вот ждем: кто следующий.
— Говорите, и я послушаю. — Данила вдруг заметил рядом с кузнецом двух отроков, удивился: — А это что за ратоборцы? Откуда они?
— Мой это да соседский, — объяснил Дементий. — Поутру домой отправим.
— Не отправляй, тятька, — захныкал Филька. — Мы с Васькой хоть что-то будем делать. Сам же меч ковал мне.
— Вишь, воевода не дозволяет. Говорит, непорядок это. А какое же войско, ежели в нем непорядок?
— Все равно останусь. Прогонишь, а я останусь.
— Пусть, — смягчился Данила. — Рассветать станет, пошлешь их дозорными. Справа верстах в двух, на холме, сосновый бор. Заберетесь на дерево и затаитесь, если увидите— татары к вам направляются, — мигом сюда. Но чтоб быть незаметными. — Данила втайне надеялся, что татары не рискнут идти в обход холма болотом.
— Спасибочки, дяденька Данила, — обрадовался Филька.
— Вот так воин! — Данила всплеснул руками. — Я его дозорным назначаю, а он — спасибо, дяденька.
Ратники добродушно засмеялись. И Филька понял, что шутит воевода, улыбнулся. Скованность, которая появилась у людей с приходом воеводы, пропала.
Данилу отозвали: в дозоре что-то случилось. У края засеки его ждал дружинник, посланный вместе с Топорком. Они тихо лежали. Услышали, что по дороге от татар едут на конях. Топорок уловил не наш разговор. Он пустил стрелу — кто-то вскрикнул, всадники ускакали. И пока все тихо.
Перед рассветом Данила с сотней воинов вышел за засеку. Тихо, со всеми предосторожностями, рассредоточились в лесу по обе стороны дороги. Так же бесшумно ушли в болото, густо окутанное туманом, лучники лесного урочища.
Татары раскинули юрту на высоком открытом месте, вход в нее был повернут в сторону холма, где засели русские. У Тутара сидели Бурытай и молодой военачальник Тильбуга, когда вернулись воины, посланные в дозор. Старший десятка, согнувшись, вошел в юрту и смиренно припал лбом к ковру, устилавшему пол. В руках он держал стрелу.
— Мы не могли обойти холм. Мы натыкались на болото, кони наши вязли. Но мы слышали звяканье оружия, голоса людей. Тогда мы стали тихо красться по дороге, но неверные были в засаде, и вот эта стрела попала в твоего храброго нукера Тули.
— Тули убит?
— Да, господин. Да проклянет аллах многократно того, кто убил его!
— Иди.
Бурытай сказал:
— В дружине Кости-князя две с половиной — три сотни воинов. Мы возьмем холм одним ударом.
— Но у него есть воины в других городах, — возразил Тутар. — Какие у него города?
— Молог, Рыбна… — Бурытай наморщил лоб, припоминая.
— Не трудись, — насмешливо произнес Тутар. — Княжество Кости-князя многолюдно. Ты забыл это.
— Толпа…
— Эта толпа владеет оружием. Она разметала твою сотню. Ты и это забыл.
— Жажда мщения съедает мою душу! Силою и властью своей прикажи мне быть в голове войска.
— Нет! Злые духи преследуют тебя. Подумай, что происходило с тобой в последнее время. Ты бежал из города, как ягненок, преследуемый волчицей. Не мог разжечь вражду между великим князем Александером и Костей-князем, и теперь князь Александер на пути в ставку хана Берке. Ты шел беспечно, и мужики лесного селения зарезали, как баранов, сорок лучших воинов из сотен, которые доверил тебе царев посол Китата. Передовые сотни поведет багатур Тильбуга.
Едва стало светать, запели трубы. Сотня за сотней потекли в ложбину и стали по дороге подниматься к холму.
Тутар стоял у юрты, все видел. Ага, вот наконец показались и русские, выбираются из леса. О, аллах! Их же горстка против лавины. Вот сшиблись. Ну, конечно, выстоять ли. Пятятся. Повернули, бегут. Так и должно быть. Но что это? Кони передних татарских всадников стали падать. Почему кони? Русским удается оторваться от преследования. Но татарские конники гонятся за ними. Влетели на холм. Текут и текут, не встречая сопротивления. О, аллах милосердный! Что же это? Два громадных дерева валятся наперехлест на дорогу, подминая всадников. Оставшиеся плотной массой на дороге воины заметались, на них давят задние. Русские бьют стрелами. Очень много воинов падает с седел. Все смешалось…
У Тутара похолодели кончики пальцев, он понял: Тильбуга попал в ловушку.
Тильбуга рвался в схватку. Он среди первых столкнулся с русскими. Молодые безусые лица ожесточены. Жаль, негде развернуться, смяли бы их, мигнуть не успели. Что ж, у Кости-князя достойная дружина, доспехи на всех подогнаны, дерутся умело. Особенно заметен вон тот, в блестящем стальном шлеме, щерит белые зубы. Не сам ли Костя-князь? Тильбуга стал пробиваться к нему, а тот, будто заметив это и испугавшись, что-то крикнул. И вдруг все повернули. Не уйдете!
Тильбуга пустил коня. Сейчас его воины настигнут русских, и начнется резня. Заметил мельком — посыпалось что-то с крупов лошадей убегающего противника. Но еще и подумать не успел, что это могло быть, как споткнулся его конь. Тильбуга высвободился из стремян, спрыгнул на землю. Острая боль пронзила ногу. Вытащил — железный предмет с длинными шипами. И сзади и с боков падают кони, воины перелетают через их головы.
— Живьем кожу сдирать буду! Только дорваться.
