Всему своё время - Валерий Дмитриевич Поволяев

Прошло, наверное, около месяца, когда Валентине на работу позвонил Володя Корнеев.

– Валя, – проговорил он в трубку и сразу же замолк.

Она обрадовалась, но, преодолевая себя, попросила деловым, без всяких красок голосом:

– Сейчас я занята, извини. Позвони мне вечером домой.

Повесила трубку… А вечером, едва лишь вошла в квартиру, – раздался звонок. Невольно подумала: Володя. Подняв трубку, спокойно, удивляясь своему мудрому спокойствию, хотя удивляться было нечему – она просто подготовила роль и решила умело ее сыграть, – спросила, он ли это? Действительно, это был он.

– Я и раньше звонил несколько раз, не дозванивался.

– Не везло, значит.

– В командировке был, в Новосибирском академгородке, звонил оттуда – телефон молчал…

– Приезжал Костя, – перебила его Валентина.

– И что же?

– Спрашивал про своего младшего брата, интересовался его здоровьем, ругал холостяка.

– Не тем попрекает, – Володя помолчал немного, словно бы вслушивался во что-то.

«Ну что, так и будем молчать?» – хотела спросить Валентина, но потом поняла, что это резкость, не стала спрашивать – она прекрасно ощущала, что творится в его душе. Прежде всего неловкость. Володя испытывал неловкость, ту самую ужасную неловкость, когда мозг перестает соображать, язык делается вялым, как тряпка, ему было стыдно. Помолчав еще некоторое время – слишком долго, – Володя пробормотал глухо, как говорил ей в тот горячий летний вечер:

– Выходи за меня, Валя, замуж.

– Есть такая быстрая птица – орел, да быстрее его…

Он не дал ей договорить.

– Стану честным, преданным мужем. Буду всегда сидеть дома.

Вот как бьет! Знает куда!

– Не противопоставляй себя другим! Запрещенный прием.

– Буду сидеть дома, читать тебе вслух сказки, петь колыбельные песни и помогать вязать носки.

– Ну и тип! – рассердилась Валентина.

– Шутки в сторону… Звоню тебе вот почему. Скоро еду в Москву, на заседание государственной комиссии, жду вызова. Первый раз доверили защищать нашу нефть. В этот раз будет драка вокруг Малыгинской площади. – Валентина внимательно слушала. – Малыгинская, она самая типичная для Западной Сибири, Сергей ее разбуривает. Хотя не в Сергее дело.

– А в ком?

– Ну… – Володя сделал паузу, собираясь с мыслями. – Прежде всего – в науке. Наука – вещь глобальная, как говорится, фундамент, базис, ей в первую очередь слово, пусть она скажет, а потом уж пристройка.

– Надстройка, Володя, надстройка.

– Какая разница? Сергей – во вторую очередь. По простой причине: мы не можем делать ставку на одну только его буровую. Если он промахнется и не найдет нефть – а он точно не найдет, – то…

– 'Го, видимо, ответит за свой промах?

– Естественно, – не стал отрицать Володя Корнеев, – как и я за свои промахи. Я тоже отвечаю. Но если он не найдет нефть, то это не значит, что ее здесь нет вообще, если все-таки отыщет – тоже не значит, что нефти тут целое море. Случайностей – куча. Но не за этим я тебе звоню. За другим. Поехали со мной в Москву!

– О-о-о, любовь – дитя, дитя свободы…

– Не смейся. Поехали. Приглашаю. Ответь сегодня же: да или нет?

Валентина ничего не ответила на это, ни «да», ни «нет». Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Ночью раздался звонок в дверь. Ночные звуки всегда резки, остры, иной шепот громким голосом кажется, а бултыханье расшатанного, вконец разваленного дивана – грохотом сквозного товарняка, сотрясающего маленький полустанок. Этот звонок вообще прозвучал, как сигнал тревоги, готовый поднять на ноги весь город. Неужто Костя? Вернулся? Первая мысль была о том, что именно Костя должен вернуться. Но у Кости свои ключи, открывает дверь он всегда сам… Если только ключи забыл? Или, может быть, телеграмма! Валентина посмотрела на часы – не такая уж и глубокая ночь, всего половина двенадцатого.

Открыла дверь, в сумраке лестничной площадки, едва освещенной лампочкой, увидела Володю.

Улыбаясь, держа в руках какие-то блеклые осенние цветы, не то оранжерейные, не то таежные, но главное – свежие, на лестничной площадке стоял Корнеев и ни одного движения, ни одного шага не делал. Ни туда, ни сюда, как часовой на посту. Валентина поняла, что этот шаг – либо туда, либо сюда – он сделает лишь с ее разрешения, если разрешит, войдет в квартиру, не разрешит – молча протянет цветы и уйдет.

Именно эта возможность выбора и подкупила ее.

– Извини меня, если можно, – Володя встряхнул цветочный веничек, чтобы он выглядел пофорсистее, протянул Вале, та молча взяла букетик, отступила чуть в сторону, впуская Корнеева в квартиру, – я пришел все-таки узнать, да или нет… Ты ведь мне ничего не ответила.

– Узнать, да или нет? – Валя чуть не рассмеялась, но сдержала в себе смех – слишком не к месту. – В такой-то час? – Спросила неожиданно: – А если прилетит Костя? Он имеет обыкновение возвращаться ночью.

– Исключено, – Володя предостерегающе поднял голову, – точно исключено, существует, в конце концов, НТР, современные способы связи, прочие премудрости, помогающие человеку жить и ориентироваться. Твой Костя плотно сидит на своем любимом севере и никуда лететь не собирается.

– Недурно, – Валентина даже руки в стороны развела, – все на высоком уровне. НТР, говоришь?

– Позволишь мне раздеться? – спросил он.

Она прекрасно понимала, что за этим последует, каков будет конец, но в ней не хватило твердости, мужества сказать «нет» – что-то слишком спокойно относилась она к этому итогу, к последней черте, – кивнула согласно, все еще оставаясь в полусонном состоянии. Сама прошла на кухню, чтобы поставить бесхитростный букетик в вазу. Володя – следом. Сел на стул.

Она растерянно посмотрела на Володю, было такое ощущение, будто ее ни за что ни про что щелкнули по носу, – вещь, за которую мы особенно сильно обижаемся в детстве.

– Ты уверена, что у Кости никого нет? – вдруг спросил он.

– Как-то не задумывалась над этим…

– Не-ет, не работа держит на севере, все это сказочки про белого бычка и невинного пастушонка, не сумевшего бычка от злых волков уберечь.

– Думаешь, женщина? – не веря, спросила Валентина.

– Я не думаю, я знаю, – уверенно, не дрогнув нп одной жилкой лица, произнес Володя. – Чтобы у тебя не было никаких душевных терзаний, я решил сказать тебе про это.

– А по телефону не мог?

– Зачем? То, что должны знать двое, вовсе не обязательно знать всем. Закон жанра.

– Когда ты звонил, с тобою рядом находились люди? – она встревожилась.

– Конечно. Но мало ли какой Валентине я мог звонить.