Тысяча кораблей - Натали Хейнс
Твой отряд обошелся без приключений: хотя в этот раз ни один олень вам не попался, ко всеобщей радости было поймано несколько кроликов. Вы возвратились на корабль, когда дневной свет уже угасал, а солнце на своей колеснице спешило за далекий океан. Вы стали дожидаться второго отряда, но он не вернулся. В конце концов явился один Эврилох. И поведал историю, в которую верилось с трудом.
Эврилох рыдал, когда рассказывал, как он с товарищами направился в середину острова, где лес начал редеть. Они вышли на какую-то поляну и были поражены, узрев высокие каменные стены. Несколько человек хотели повернуть назад. Здание было настолько высоким, что там вполне могли обитать один-два великана. Люди тихо спорили между собой, остаться им или бежать, пока не обнаружили, что они окружены.
Из леса вышли горные львы, и когда спутники Эврилоха повернулись, чтобы задать стрекача, то увидели, что сзади к ним подкралась стая волков. Но хотя люди перепугались, вскоре они заметили, что животные ведут себя странно. Львы махали хвостами, словно умоляя почесать их за ушком, а волки тыкались мордами в руки, точно преданные псы. Твои товарищи, разумеется, не знали, что перед ними вовсе не дикие звери, а люди. И хвостами они виляли не из радушия, а от отчаяния, ибо утратили дар речи.
Затем ворота дворца распахнулись, и на пороге появилась нимфа несравненной красоты (как повествовал сказитель). Волосы у нее были заплетены в замысловатые косы, и она пела тихую песню, которая внушила твоим людям тоску по дому. По Итаке.
Конечно, они последовали за красавицей и приняли ее приглашение к столу. Глупо, не правда ли? До чего ж они доверчивы, эти воители! Но мне известно, что десять долгих лет они спали на голой земле и питались обугленным на костре мясом. Потом еще год провели в море, терпя одно бедствие за другим. Так стоит ли удивляться, что приглашение красивой женщины сесть на резные деревянные стулья застигло их врасплох? Почести искушали воинов не меньше яств. Несчастные, так долго жившие как звери, хотели вновь почувствовать себя людьми.
Хозяйка подал им сыр, ячмень и мед, и все это они запили вином. Она, разумеется, подмешала в яства какое-то зелье, но гости, отвыкшие от восхитительной сладости меда, не ощутили привкуса. Лишь Эврилох, питавший безотчетные подозрения, задержался у входа и стал ждать своих товарищей, наблюдая за ними сквозь щелку в двери. Его люди жадно набивали лакомствами рты.
Требуется немалая жестокость, Одиссей, чтобы взирать на отчаявшихся людей и видеть в них только свиней. Но такова была Кирка, как раз в свиней она и обратила твоих людей. Эврилох с ужасом наблюдал, как его товарищи перестали есть и как будто уменьшились в размерах. Он протер глаза, надеясь увидеть перед собой обычных мужчин. Но зрение его не обмануло. Сначала у них уменьшились руки, потом ноги, после чего они встали на четвереньки. Лица внезапно покрылись светлой щетиной, зубы разъехались по сторонам лица, носы превратились в рыла. Кирка взяла посох, пихнула ближайшего к ней гостя к его товарищам и загнала животных в свинарник, где они сбились в кучу. Люди потеряли человеческий облик, но в облике свиней сохранили разум и память. Они визжали от ужаса при виде того, что с ними стало; их заперли в хлеву, и единственной пищей им служили желуди в корыте.
Эврилох помчался через лес прочь от дворца, не разбирая дороги, отчаянно желая добраться до тебя и поведать о жутком событии, свидетелем которого он стал. Когда он нашел тебя, то умолял бросить заколдованных товарищей на произвол судьбы и поскорее отплыть с острова вместе с оставшимися спутниками, до сих пор передвигающимися на двух ногах. Но ты решил взять дело в свои руки. Было потеряно слишком много людей, чтобы пожертвовать еще двадцатью.
Ты в одиночку отправился в лес. Такая порывистость, Одиссей, совсем не в твоем духе: обычно ты предпочитаешь все тщательно продумать. А возможно, за то время, что мы были в разлуке, ты изменился. Или же, как предположил бродячий сказитель, тебя вдохновлял какой-то бог. По словам певца, ты пошел тем же путем, что и твои товарищи, — вверх по крутому склону, а потом вниз, через лес к дымку, который ты заметил накануне. Из-за дерева вышел высокий горделивый юноша необычайной красоты, и ты испуганно вскрикнул. Юноша схватил тебя за руку.
— Боги, во всяком случае их большинство, любят тебя, Одиссей, за решительность и смелость. Даже когда всё против тебя. Но где тебе одному тягаться с такой волшебницей, как Кирка?
— Я должен спасти своих людей, — ответил ты. — Пусти меня.
Юноша еще крепче сжал тебе руку.
— Вернее, своих свиней. Однако, если ты примешь мою помощь, они снова превратятся в людей и вы уплывете отсюда.
— Кто ты? — спросил ты. Неожиданности всегда были тебе не по нутру.
Юноша рассмеялся и ответил:
— Я принес тебе послание от богов. Не это ли ответ на твой вопрос?
— Ты Гермес!
Эта часть повести звучит правдоподобнее, чем прочие россказни бродячих певцов, Одиссей. Кто еще мог самонадеянно допустить, что богам больше нечем заняться, кроме как помогать тебе в осуществлении безрассудной затеи, в которую ты ввязался? И кто еще оказался бы прав?
— К твоим услугам, — ухмыльнулся Гермес и насмешливо поклонился. — А теперь послушай меня, Одиссей. От этого зависит твоя жизнь.
Он дал тебе маленький белый цветок с черными корнями и велел съесть. Растение, которое он называл моли[20], должно было защитить тебя от волшебных снадобий Кирки и позволить сохранить человеческий облик. Но этим совет Гермеса не исчерпывался. Угостив тебя отравленными яствами, Кирка попытается ударить тебя посохом и загнать в свинарник, как она сделала это с твоими спутниками. Гермес велел именно в это мгновение (не раньше!) броситься
