Ведуньи из Житковой - Катержина Тучкова
Дора сомневалась: будь она там, на крик Багларки наверняка бы выглянула. Тем не менее она встала и обошла дом, чтобы поискать ее. Нигде никого. В хлеву возбужденно топталась Пеструха, а ее теленок терся боком о грубую штукатурку стены. Погладив их обоих, Дора тщательно заперла за собой дверь хлева, чтобы животные в грозу от испуга не выбежали наружу.
Когда она выходила из хлева, ее взгляд упал на косогор, высившийся над их домом. Посреди него стояла хрупкая женская фигурка. Дора поднялась чуть наверх, чтобы лучше видеть, присмотрелась — и наконец с удивлением, но уверенно опознала в стоящей на крутом склоне и согнувшейся почти параллельно ему, как будто готовясь в любой момент оттолкнуться и длинными сальто спуститься вниз, тетю Сурмену.
Она стояла там, и было заметно, как она шатается, с трудом удерживая равновесие под мощными порывами ветра.
Дора недолго думая побежала к ней, не в силах понять, зачем она стоит там, вытянув руки навстречу приближающейся грозе, и ждет, пока ее накроет ливневый поток. Не иначе как с ума сошла!
Она карабкалась вверх, хватаясь за склон руками, в ладонях у нее оставались пучки травы, за которую она цеплялась, чтобы ускорить подъем.
— Тетушка! — кричала Дора.
Но Сурмена продолжала стоять там, высоко над ее головой, и не обращала на нее никакого внимания.
Дора карабкалась все быстрее. Было ясно, что напор ветра, подталкивавший ее и помогавший подниматься, скоро пригонит и грозу. Она спешила изо всех сил, взбиралась выше и выше — и вот она уже была так близко, что различала черты лица Сурмены. Лицо ее поразило Дору настолько, что она на мгновение остановилась, удивленно разглядывая его суровое выражение. Такого она раньше у Сурмены не видела.
— Тетушка! — закричала она вновь. Тщетно. Сурмена и головы к ней не повернула. Вместо этого она начала медленно воздевать руки, как будто пытаясь обхватить ими грозу, что вот-вот должна была обрушить на них свою страшную силу. В ту же минуту она принялась бормотать что-то, но ветер относил ее слова в сторону, поэтому Дора их не расслышала.
Она сделала еще пару шагов, но тут плотный воздух вокруг нее всколыхнулся, ветер повернул и нежданным ударом спереди ее опрокинул. Дора в испуге свалилась на землю, представив себе, как ее катящееся вниз тело, изодранное камнями и дерном, в конце концов с силой врежется в ствол их липы или в дверь хлева. Поэтому она крепко ухватилась за кустики травы потолще, не отрывая, однако же, взгляда от Сурмены.
Та как будто танцевала! Казалось, она уже так сжилась с ветром, что больше не старалась удержать равновесие, а вместо этого вертела бедрами, описывая широкие круги и простирая руки навстречу вихрю. В начале каждого очередного круга она сводила перед собой ладони, словно ловя в них ветер, а потом размашистым движением посылала его назад, туда, откуда он явился. И вскоре трава вокруг Сурмены пришла в движение, будто повторяя ее жест, и было похоже, что ветер поворачивает именно к ней.
Изменивший направление ветер стал доносить до Доры обрывки слов, которых она не понимала. Сурмена взывала к кому-то, кого Дора не знала, в песнопении, какого она никогда прежде не слышала.
…противься вам Отец Небесный, Бог Всемогущий, противься вам Сын его возлюбленный, противься вам и Дух Святой! Хагиос хо Теос, Исхирос…[17] свят, свят, свят Господь Саваоф… исполнь небо и земля славы Твоея!
Дора напрягала слух, насколько могла, и непонимающе смотрела снизу вверх на Сурмену, которая теперь принялась размашистыми жестами чертить крест от неба к земле — слева направо, продолжая заклинать:
… развей эти тучи мутные и поветрие бурное, как и все скверны в них зловредные, град, громы и молнии, молим тебя, отгони и останови, всемогущий Боже!
Ветер совершал кувырки на склоне, взметая вверх вместе с глиной стебли сухой травы и оторванные головки луговых цветов. Рот и глаза Доры были полны пыли.
…заклинаю вас Судным днем, именем всемогущего и немилосердного всему злому Бога отвести град от посевов и садов и обратить его на горы, на скалы, на леса и воды, где никто не сеет, не сажает и не растит…
Тут на Дору обрушился шквал такой силы, что кустики травы ее не удержали. С раскинутыми в стороны руками она сползла на несколько метров вниз. В глазах у нее потемнело, она успела лишь вскрикнуть от ужаса. Началось! Теперь ветер подхватит и покатит ее, беспомощную, как охапку соломы… Ее быстрое падение остановил валун, о который она ударилась так больно, что у нее даже слезы выступили.
— На помощь! — силилась она перекричать ветер.
Но Сурмена даже не шелохнулась, а кроме нее помочь ей было некому. Тогда Дора в отчаянии прижалась к камню и втянула голову в плечи, пытаясь укрыться от ветра, от носящихся в воздухе пучков травы и веток, что хлестали ее по лицу, спрятаться от страха, который нагоняла на нее гроза. От бессилия ей не пришло в голову ничего иного, кроме как начать молиться.
— Опте наш, сущий на небесах, да святится имя твое, — выжимала из себя Дора, чуть не плача, и не перестала, даже когда пыль забила ей рот, так что она закашлялась: — И на земле, как на небе.
Пыльный вихрь пронесся у нее над самой головой, но слова молитвы по-прежнему срывались с ее губ. Сначала тихие, они звучали все громче, и под конец она их уже выкрикивала изо всей силы, почти теряя сознание:
— … прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим!
И тут ветер, крутанув еще раз, малость ослаб, потом опять усилился — и вдруг резко повернул назад и в конце концов опал и стих. Дорин голос в наступившей тишине слился с криком Сурмены:
— … избавь нас от лукавого… ибо твое есть царство и сила и слава во веки. Аминь!
Все кончилось, как по мановению волшебной палочки. От бури не было и следа. Дора села, изумленно озираясь. Тучи отступали. Их грозная волнующаяся чернота валилась в сторону покрытой лесом необитаемой горы Ки-кулы, куда-то за Грозенков, прочь от Житковой. Дора растерянно провожала их взглядом. Как это понимать?
— Ну, поднимайся же, — вздыхая, наклонилась над ней Сурмена. Она подхватила Дору под мышки и помогла
