Евгений Анташкевич - Хроника одного полка. 1915 год
– Разрешите поинтересоваться, ваше высокоблагородие! – скороговоркой выпалил корнет.
Рядом, глядя внутрь коробки, стоял Дрок. Он поднял на корнета глаза, и выражение его лица сменилось с восхищённого на недовольное. Но в присутствии командира полка он ничего не сказал.
– Это ведь… – корнет кивнул на лежащую в коробке английскую винтовку, – «Джефрисс», тысяча девятьсот восьмого года! Калибр ноль триста тридцать три дюйма, магазин на пять патрон и замок для прицельной трубки, дальность полёта пули одна миля восемьсот девяносто ярдов. Прицельная дальность одна миля двести пятьдесят два ярда, начальная скорость полёта пули…
Офицеры с восхищением смотрели на корнета. Дрок крякнул, и корнет смущённо умолк.
– Ну что же вы, Кудринский? – подбодрил его Вяземский.
– Это, господа, любимая винтовка моего дяди, он… – Корнет замялся, не до конца понимая, удобно ли то, что он так беспардонно влез между старшими офицерами.
Дрок посмотрел на Вяземского, тот поднял плечи, и Дрок принял корнета на себя – он повернул коробку в его сторону:
– Именно эта?
Корнет стушевался и потупил глаза.
– Ну же, корнет? – наседал на него ротмистр. – Почему эта? И что у вас за дядюшка такой?
– Лесной объездчик…
– Из каких лесов?.. – это уже с ехидцей спросил Щербаков, ситуация из неловкой обращалась в забавную.
– Пермских! – не поднимая глаз, как провинившийся гимназист, глухим голосом сообщил корнет Кудринский.
Вяземский поймал на себе взгляд отца Иллариона и позволил ему задать вопрос:
– Молодой человек, а вы сами-то откуда будете?
Услышав интонации далёкие от военных, корнет поднял глаза на батюшку и ответил:
– Из Алапаевска!
– Да что вы? – удивлённо и радостно одновременно воскликнул батюшка. – Почти сосед! Господа! Молодой человек – почти мой сосед… мы с ним прямо по разные стороны границы Пермской и Тюменской губерний… А как вас по имени, свет-отчеству?..
– Сергей Алексеевич… – смущённо ответил Кудринский.
– А маменька как вас величает? – с хитренькой улыбочкой спросил фон Мекк.
Не ожидавший подвоха Кудринский ответил:
– Сергуня…
Офицеры расхохотались. Они хватались друг за друга, за локти, как полынь на ветру, качаясь и толкая друг друга плечами.
Корнет Кудринский стоял с белым лицом, а отец Илларион сдвинул брови и ждал, когда хохот или взлетит на высшую точку, или опадёт, чтобы сказать офицерам, что…
– Господа! Так негоже! – Отцу Иллариону еле удалось вклиниться между двумя громовыми сотрясениями, и тут крякнул Вяземский. Ему тоже было смешно, даже очень, но он сдерживался, хотя если бы он не был командиром полка, а командиром эскадрона, то хохотал бы вместе со всеми.
– Я вам, господа, не дам в обиду моего земляка! – упорствовал отец Илларион, и ему помог Вяземский:
– И такого ценного специалиста!
Смех умолк, но офицеры ещё внутренне повизгивали и едва сдерживались, когда их замутнённые слезами блуждающие взгляды попадали на Сергуню.
Корнет стоял в полной растерянности и уже горько жалел, что не сдержался и, как мальчишка, прибежал хвастать своими познаниями. Положение неожиданно исправил ротмистр Дрок:
– Я думаю, господа, что Сергея Алексеевича нам послала сама её величество военная удача… – Офицеры разом посмотрели на абсолютно серьёзного Дрока, хотя секунду назад он заходился от хохота, так что за него становилось страшно, что вот-вот захлебнётся. – У нас есть несколько похожих орудий убийства, трофейных разумеется. – И он обратился к Вяземскому: – Господин подполковник, только мы в этих крестах и чёрточках никак не можем разобраться, которые видны в оптической трубке. Может…
Все посмотрели на Кудринского, однако Вяземский перебил:
– Обедать, господа! Денщики уже не знают, как обратить на себя внимание, думаю, у них всё простыло!.. – И вдруг у него мелькнула мысль: «Не повезло с корнетом Введенским, может быть, повезёт с корнетом Кудринским?» И Аркадий Иванович вспомнил, что когда они с Дроком и фон Мекком в конце апреля были в штабе Северо-Западного фронта, то мельком видели Введенского, но тот не подошёл.
Обед растянулся. Рыба была хороша: и тройная или четверная на раковой юшке уха, и печёные и поданные на ветках цветущей черемухи полупудовые сомы. Особенно порадовали раки. Дрок слал Вяземскому благодарные взгляды за коньяк из закромов симбирской тётушки, понемногу наливал офицерам, и никто не хмелел. И все благодарили счастливого рыбака вахмистра Четвертакова, кто знал, и абсолютно все – батюшку, а тот, смущаясь, только потряхивал седыми волосами и говорил, что рыбалка – это удача и благодарить надо Господа и мастеров своего дела. Историю, как поседел отец Илларион, молодым офицерам уже рассказали, и они смотрели на батюшку с восхищением. Отец Илларион от этого смущался ещё больше. Вяземский же ловил на себе взгляды корнета Кудринского. Он выбрал удобный момент, когда кто-то из молодых офицеров рассказывал свежий анекдот, подозвал корнета к себе и отошёл с ним на несколько шагов.
– Вы пользовались такой винтовкой или только видели её? – Он хотел прибавить «в руках своего дяди», но сдержался.
– Я, господин подполковник, из неё стрелял…
– И как? Удачно? – Вяземский видел, что корнет говорит серьёзно.
– Кабана на тыщу шагов, зимой, на снегу, – ответил, как отрезал, корнет.
– А можете нам предъявить… такую стрельбу? – Вяземский решил проявить командирскую твердость с корнетом. Когда представлялась возможность, ещё в дороге, он открывал коробку, доставал винтовку, сначала долго не мог вставить в замок прицельную трубку, а когда научился, обнаружил, что в неё практически ничего не видно – в трубке всё было мутное, чётко был виден только крест по центру, а спросить было некого.
– Могу, но не стоит.
Ответ корнета удивил Вяземского.
– Почему?
– Дело в том, ваше высокоблагородие…
– Можете обращаться ко мне по имени-отчеству.
– Я, ваше… извините, Аркадий Иванович… мне от дяди здорово попадало, когда я стрелял зря, из баловства…
Теперь Вяземскому стало ясно, что юноша знает, что говорит.
– …в общем, дядя объяснил, что винтовки такого вида сделаны очень точно: сверловка ствола, подгонка патрона, количество в патроне пороха и так далее, поэтому каждый выстрел разбивает ствол, микроскопически, но с каждым выстрелом ствол изнашивается, и надо, чтобы каждый выстрел попадал в цель…
– А как научиться?..
Корнет помолчал и неожиданно улыбнулся:
– Надо просто уметь хорошо стрелять, а научиться можно и без стрельбы, надо только хорошо освоить прицельную трубку и определять… – Тут корнет замолчал.
– Что определять?
– Расстояние до цели… направление ветра… – Кудринский говорил это с паузами, видимо, рассчитывая, что у командира не хватит терпения, и он его перебьёт, но Вяземский молчал, смотрел на него и ждал.
– …состояние погоды, влажность, учитывать время дня, температуру воздуха… и… скорость передвижения цели… – Тут он снова замолчал.
– Что ещё?
– Износ ствола!
– И как вы?.. Всё это умеете?
– Да, – твердо ответил корнет.
Вяземский не знал, что делать, что предложить. Он оглянулся на офицеров, те ели и шумели, и никакой подсказки он оттуда не мог ждать, но что-то надо было делать.
– Всё же, Сергей Алексеевич, я попрошу вас сделать выстрел.
– Здесь? Сейчас?
– Да.
– Господин подполковник, а винтовку чистили?
– Я до неё не дотрагивался, только вставлял прицельную трубку в замок…
– Принадлежность?..
– Принадлежность имеется, шомпол и всё остальное в коробке…
– А я могу?..
– Конечно, давайте пройдём в мою палатку. Прошу!
Они вошли в палатку, Вяземский показал на раскладную кровать, на ней лежала закрытая коробка с винтовкой, и заметил блеск, заигравший в глазах корнета.
«Азартный!» – подумал Аркадий Иванович.
– Разрешите? – спросил Кудринский.
Вяземский кивнул.
Кудринский уверенно открыл коробку, ловко подхватил винтовку с подстилки из тонкого светло-синего сукна и огляделся. Вяземский понял, что корнет ищет, на что уложить винтовку и принадлежность, нужен был стол. Аркадий Иванович выглянул из палатки и попросил найти Клешню. Клешня явился через минуту.
– Можете организовать стол? – спросил Вяземский денщика.
– Могу, ваше высокоблагородие, а для че… – Тут он увидел стоявшего с винтовкой корнета и сообразил. – Момент’с, ваше высокоблагородие!
