Пацан казанский - Владимир Григорьевич Богданов
Но Мириам спокойно стояла в коридоре у окна, Рафик что-то шептал ей на ухо, обнимая за талию, и она млела от удовольствия. Но, заметив Ильяса, брыкнулась, отстранилась и сделала вид, как будто провинилась перед ним. Как будто Ильяс требовал от нее верности, а она ему изменила.
— Пойдем, красотка!
Ильяс смотрел на нее с откровенным интересом. Он запросто мог отвести девушку в номер, если бы не долг перед Яной.
И еще в какой уже раз вспомнилась презрительная улыбка на губах Мириам, когда она смотрела на якобы опозоренную Яну. Больше эта сучка не посмеет подумать о ней плохо. Никто не посмеет. Потому что Яна — сама чистота по сравнению с теми, кто ее осуждал. А с Аркашей он разберется, и прямо сейчас.
Аркаша снимал квартиру на втором этаже, он запросто мог спрыгнуть вниз без парашюта или спуститься по трубе. Ильяс оставил Рафика под окном, а сам, подстегивая Гошана и Мириам, зашел в подъезд.
Мириам позвонила в дверь, кокетливо и с улыбкой поправила волосы, как будто знала, что Аркаша на нее смотрит в глазок. И ведь он действительно на нее смотрел. С пистолетом в руке.
Пули легко пробили деревянное полотно, Мириам дернулась, в диком ужасе глянула на Ильяса, который стоял чуть в сторонке, чтобы ворваться в дом, едва Аркаша откроет дверь. На белой блузке под курточкой расплывались пятна крови, Ильяс не удержался от порыва, подхватил ее на руки, рискуя нарваться на пулю, уложил на лестницу.
Аркаша уже не стрелял, Ильяс достал из кармана заранее приготовленную скрепку, чтобы вскрыть дверь. Но передумал. Аркаша их раскусил, наверняка он попытается скрыться — скорее всего, через окно. А во дворе только Рафик, ствол у него есть, но газовый, таким собак нестреляных пугать.
Ильяс рванул вниз и услышал выстрел, затем сразу же другой. Или Рафик свой газовик вынул, или Аркаша разряжал в него ствол.
Оказалось, второе. Рафик лежал на асфальте, дергая ногой, а Разгон убегал, стремительно набирая ход. У Ильяса оружия не было вообще, но все-таки он рванул за Аркашей. И бежал за ним, не жалея сил. Но Аркаша знал, куда бежать, его машина находилась у дома через двор. На ней он и ушел, едва не сбив Ильяса.
Прыгая на капот, Ильяс успел разглядеть зверский оскал бывшего друга. А падая, вспомнил, как они вместе убегали от советских. Теперь же Аркаша бегал сам — от него самого. И увы, пока что это у него получалось более чем.
Глава 31
Рафика хоронили пышно, с почестями. Ильяс и не хотел фарисействовать на могиле друга, но поклялся найти и покарать его убийцу. Взял такую же клятву с пацанов, а также объявил своим личным врагом любого, кто переметнется на сторону Разгона. Или хотя бы поможет ему скрыться от гнева пацанов. Где-то неподалеку хоронили Мириам, но смерть проститутки мало кого волновала. И все же Ильяс должен был положить венок и на ее могилу. Неважно, чем занималась Мирка, она — девчонка с их района, и этим все сказано.
Отзвучали речи, отстучали молотки, отыграл оркестр, сомкнулась земля над гробом. Ильяс мягко взял Тамару Сагибовну за плечи, он не собирался ничего говорить. Он уже все сказал, семье покойного будут помогать. Женщина заплакала еще громче. Будь проклят день, когда Рафик вступил в уличную банду, будь прокляты все, кто удерживал его там, а затем подставил под пули. Ильяс все понимал, от этого сердце в груди сжималось.
Мириам уже похоронили, толпа разошлась, у свежей могилы ни одного человека, даже родных не видно. Ильяс вздохнул с чувством облегчения. И в смерти Мириам он тоже виноват, и неважно, что застрелил ее Аркаша.
Он возложил венок, глянул на Кальяна, тот понимающе кивнул, достал из-под куртки бутылку коньяка, Хамат развернул сырок. Варварство это — пить без закуски.
Ильяс первым сделал глоток, бутылку пустили по кругу. И за Мириам выпили, и за Рафика.
— Галилей со мной хотел поговорить. О девчонках, — тихо сказал Ильяс.
— Ну да, у них на территории работаем, — также как о чем-то незначительном сказал Кальян.
— Десять дней прошло, тишина, — продолжал Ильяс.
Не предъявляли больше хадишевские, похоже, вопрос решен и без разговоров. Но именно поэтому Ильяс поднял эту тему. Подними хадишевские волну, пришлось бы ставить болт им навстречу, чтобы уважали. Но раз в этом плане тишь да гладь, можно и отступить. И это вовсе не жест доброй воли. Просто Ильяс не хотел заниматься проститутками, не дело это для правильного пацана.
— Легла тема, — кивнул Хамат.
— Тема пусть лежит. А наши девчонки на панель больше не выйдут. Никто не должен говорить, что в двадцать восьмом квартале живут проститутки.
— Ну так девочки не только наши…
— Кто проститутками торгует, тот сам становится проституткой. Бадик ладно, Бадик чужой, а Гошан Аркаше продался, кто он, если не проститутка?
Гошана отшили с позором, теперь ему даже последний чмошник в районе руки не подаст. Даже Аркаша от него теперь откажется, если в нем хоть капля гордости осталась.
— Атас, менты! — Юсуп первым заметил Славу и на Ильяса глянул в ожидании похвалы. Понимал он, что его и Кишлака задвигают на второй или даже на третий план, даже вину свою осознавал, поэтому искал случая отличиться перед вожаком. Ильяс его понимал и даже поощрял эти подхалимские порывы. В принципе, ни Юсуп не предавал его напрямую, ни Кишлак, у них еще есть возможность вернуть доверие.
Слава шел к ним в гордом одиночестве, в штатском, выправка командирская, спина прямая, плечи расправлены, шаг уверенный. Ильяс глянул по сторонам, вроде спокойно все, не окружают их. И адвокат маячит в отдалении. А без адвоката нельзя. У всех стволы под куртками. Вдруг Аркаша объявится, стрелять начнет, как его без оружия остановить? И стволы у всех, и заявления, адвокат не позволит ментам беспредельничать.
Слава не стал ничего говорить, подошел, забрал у Кишлака бутылку, сделал пару глотков из горла. Выдохнул, перевел дух и снова припал.
— Земля им всем пухом!
Ильяс с мрачным видом кивнул, исподлобья глянул на него. Хорошо начал Слава, по-пацански.
— А Сбитнева как пса безродного похоронили. Никто не знает, где его могила. — В Славе снова заговорил мент.
Ильяс поморщился под его взглядом. Смотреть на него противно.
— Что молчишь? — не унимался мент.
— Иди себе! — Ильяс кивком указал в сторону ворот.
— Нечего сказать? А надо бы! Хотя бы подсказал, где парень похоронен. Отец места себе не находит.
— Ты плохо слышишь? — Ильяс с
