Фаина Гримберг - Примула. Виктория
Альберт мечтал о новом доме. Это не будет королевская резиденция, наподобие Букингема; в Букингеме Альберту неуютно; Букингем словно бы постоянно напоминает Альберту всем своим видом о том, что Альберт в этой стране — по сути никто, муж королевы, принц-супруг! И это в Англии, где мужчина — традиционно — глава, глава семьи, столп общества, повелитель своей жены... Нет, нет, нет, не Букингем!.. Но и не Осборн. В Осборне Виктория и Альберт всё же чувствуют себя королевой и принцем, хотя с самого начала своей частной жизни в Осборне они внушали себе, что здесь-то они — у себя дома, здесь они — обычные муж и жена!.. Нет, не Осборн...
Несколько поездок в Шотландию определили решение Альберта. Зелёные леса, высокие горы, пьянящий чистотой воздух, яркие краски природы... Здесь он и Вики будут оставаться наедине с детьми, здесь их жизнь наконец-то сделается истинной частной, семейной жизнью!..
Ведь Шотландия так отдалена от Лондона, да, в сущности, и от самой Англии. Но жилища шотландских лордов были не по душе принцу. Эти суровые феодальные крепости, щетинившиеся бойницами, эти сумрачные залы, эти винтовые лестницы, — всё это никакого отношения не могло иметь к мирной, частной, семейной, современной уютной жизни! Эти замки возможно было осаждать, брать приступом, защищать; возможно было броситься с высокой башни, возможно было мчаться верхом, спасаясь от погони, выскакав отчаянно из ворот... Но жить?.. Жить рядом с тенями Джеймса Босуэла и Марии Стюарт?... О нет!..
Для нового дома выбрана была живописная местность — Бэлморал. Здесь Виктория и Альберт проводили время с детьми, играли в крокет, устраивали пикники. Здесь, в комнатах, где жила семья, ничто не напоминало о дворцовой обычной обстановке, не было и следа королевской роскоши. В этих комнатах разместилась, казалось, обычная и счастливая буржуазная семья. В столовых и гостиных на стенах — простые для восприятия пейзажи, оленьи головы — тщательно сделанные чучела — глядят со стен стеклянными глазами — в Бэлморале принц Альберт часто отправляется на охоту... Времена, когда королей окружали не только расточительницы-фаворитки и жестокие временщики, но и гениальные художники, те времена безвозвратно удалились в вечность. Теперь семейная жизнь королевской семьи, вкусы королевской семьи, — всё это является идеалом отнюдь не богемных живописцев и развратных аристократов, но приличных буржуа с их понятиями о благопристойности. И, в сущности, это очень даже хорошо! Страна научилась, хорошо научилась быть нравственной. Для большинства людей, обыкновенных людей, это очень важно; это гораздо важнее, к примеру, искусства и литературы, которые напитывают душу, однако нравственности отнюдь не учат! Но обыкновенным людям — а их на свете большинство — нравственность необходима!.. Виктория, Альберт и дети были как раз такими обыкновенными людьми в своей семейной жизни; всей своей семейной жизнью они словно бы говорили, говорили спокойно, без пафоса: Будьте такими, как мы, будьте аккуратными, бережливыми, нравственными... И страна прислушалась!..
Замок Бэлморал по виду напоминал всё же старинную крепость. Но он уже не был настоящей крепостью, на стенах которой мелькают в лунном свете кровавые призраки мятежных баронов. Бэлморал являлся крепостью романтической, он был игрой в крепость, игрой в романтику.
Внутри было уютно, внутри праздновали победу простые буржуазные вкусы. Альберту нравилось в Шотландии, в огромной прихожей замка теперь висел его портрет в шотландском народном костюме. Мебель была уютно обита клетчатой материей. На стенах — дагерротипные — в золочёных рамочках — фотографии детей — кудрявых, в локончиках, в пышных платьицах и панталончиках — прекрасных буржуазных детей...
Вечная «Таймс» тотчас же откликнулась на новоселье королевской семьи карикатурой, изображающей принца Альберта в шотландской клетчатой юбочке, в килте. Однако... вероятно, именно потому, что в Англии давно уже позволено газетам помещать карикатуры на королей, монархия в этой стране благополучно продолжает своё существование!..
Но втайне принц не был настолько уж буржуазен. Конечно, в Бэлморале выдавалось много дней, когда семья в сопровождении нового камердинера принца, настоящего шотландца Джона Брауна, проводила время среди яркой природы, на свежем воздухе. Дети весело бегали и перекликались. Вики, мать семейства, уверенная в себе, счастливая, собирала домашних, собственноручно вынимала из корзины кружки, тарелки, бутылку имбирного эля, ветчину, холодного цыплёнка, пироги... Но выдавались и другие дни, когда принц просыпался поздно, далеко за полдень; звонил, и тотчас, бесшумно ступая (он, оказывается, умел ступать бесшумно!) в отдельную спальню входил Джон Браун, неся перед грудью поднос с чашкой чая и кипой газет. Это был фарфоровый старинный поднос — севрский фарфор...
Джон Браун раздвигал зелёные шёлковые портьеры на блестящей синей подкладке, закрывавшие три высоких окна.
— Вы сегодня хорошо выспались, мистер? — спрашивал верный слуга запросто.
— О да! — принц подавлял зевок и спрашивал: — Который час, Джон?
— Четверть второго, мистер.
— Как поздно!..
Альберт садился в постели и, попивая чай, разбирал газеты. В одиночестве он праздновал короткое время мужской свободы, столь необходимой для отца семейства, то есть периодически необходимой!..
Принц вставал и, накинув кашемировый халат, расшитый шёлком, отправлялся в свою ванную комнату, облицованную ониксом. Холодная вода освежала...
Уже одетый он шёл в библиотеку и садился за круглый столик у раскрытого окна, где уже был сервирован лёгкий завтрак на французский манер. День стоял чудесный. Тёплый летний воздух был насыщен пряными ароматами. В комнату влетала пчела и, жужжа, кружила над стоявшей перед Альбертом синей китайской вазой с поставленными в неё жёлтыми розами. Принц чувствовал себя совершенно счастливым...
Джон Браун подавал кофе. После завтрака принц вставал из-за стола, закуривал папиросу и растягивался на кушетке...
Вики и дети были в Лондоне. Но он не скучал. В конце концов им также необходима некоторая степень свободы от него, от мужа и отца!..
Сегодня он не занимался делами, сегодня — никаких бумаг, никаких документов!..
Сегодня был день прогулки по окрестностям Балморала, долгой, одинокой, основательной прогулки. Полное одиночество. Принц так никогда и не узнал, что верный Джон Браун крадётся поодаль, бдительно охраняя своего господина. Но этот Джон Браун, ворчливый, независимый, обладавший в высшей степени чувством собственного достоинства, нисколько не раболепный, но исключительно верный, всё более и более нравился принцу. Джон Браун решительно не позволял Альберту совершать одинокие прогулки верхом. Но, странным образом наделённый удивительным тактом, Браун всегда ехал вслед за принцем, держась в отдалении, на определённом расстоянии.
Вечером в библиотеке ярко пылали дрова в большом камине, лампы были зажжены, а на столик маркетри поставлен был открытый серебряный погребец с напитками, рядом с которым поместились хрустальные бокалы и сифон с содовой водой. Бокалы были разной формы, предназначенные для разных напитков. Можно было пить бренди с содовой, но принцу более по вкусу приходилось белое рейнское с сельтерской...
Альберт размышлял.
Сейчас его занимали два предмета, представлявшихся ему чрезвычайно важными. И первым предметом являлся военный колледж в Сентхерсте; Альберту уже давно представлялось, что английская армия недостаточно подготовлена к интенсивным военным действиям. Образованное офицерство, отлично владеющее основами тактики, стратегии, военной инженерии, — вот что нужно было Англии, по мнению принца. Дисциплинированные командиры сделают подчинённых им солдат также дисциплинированными, собранными, готовыми к боям и победам...
Да, военный колледж — его дитя... Принц — естественным образом — подумал о детях, о своей любимице Виктории Адельгейде. Ей исполнилось уже одиннадцать лет. Родители ласково называли её «Пусси» — «котёнок»... Милое крохотное существо!.. Их первенец... Сейчас это умная, спокойная девочка, прекрасно учится... Когда-нибудь, в будущем, она составит счастье одного из монархов Европы!.. Мысль Альберта перешла от предположений к реальности... Он непременно, да, непременно, прикажет выстроить здесь, в Балморале, красивое шале — швейцарский домик; это для детей, домик будет предоставлен целиком в их распоряжение; дети будут его маленькими хозяевами... Дети Виктории и Альберта, английские принцы и принцессы...
Два предмета были обдуманы основательно. Теперь он перешёл к третьему предмету, который следовало осмыслить внимательно до чрезвычайности. Альберт думал о таком новом мероприятии, как выставка. Выставка в Лондоне, в столице Англии. Он был умён, но ум его, весьма незаурядный, был устроен просто; был устроен так же просто, как и ум его жены. Альберт желал удивить Европу Англией; потрясти, поразить Европу Англией, сделать Англию примером для подражания; примером, образцом для всех европейских стран; и более того — показать Англию... Англии; утвердить величественный энергический образ бурно развивающейся, промышленной Англии в сознании прежде всего самих англичан!.. Да, так, он именно этого хотел. Но в то же время он отлично понимал, что его деятельность на благо Англии, пусть и плодотворнейшая деятельность, едва ли вызовет искреннее и естественное чувство благодарности в сердцах этих людей. Нет, его судьба — оставаться для них всего лишь принцем-супругом; всегда несколько смешным, каким только и может быть муж в семье, где главенствует жена. Ах, разумеется, Вики уважает его, любит его; но тот факт, что она — королева, игнорировать невозможно! Да и не нужно. Он смотрит на свою судьбу, на этот свой удел прямым и честным взглядом спокойных и внимательных, хотя и несколько меланхолических глаз. Он знает, что она и дети поймут его, в особенности она. Она непременно оценит и этот его замысел, оценит и восхитится... А он, он сам?.. Он будет делать своё дело. Эта страна — отчасти и в его ведении, и он будет исполнять свой долг по отношению к этой стране...
